Роман Канушкин - Ночь Стилета

Следующий эпизод — человек по имени Мотыль, ее новый покровитель.

Саша перебралась в Ростов. Мотыль снял ей квартиру. Дал деньги на одежду.

Клиенты все же более приличные, чем всяческое отребье с батайского вокзала.

Ростов-папа — город воров и блудниц, казаков, рыбы, наркоты и веселых гулянок.

Наверное, было в этом городе и еще что-то, да Саша этого не видела. Мотыль обещал Саше Москву, но сам был двустволкой: любил и мальчиков, и девочек, и какой-то гомик из ревности удавил Мотыля капроновой рыболовной нитью. Может, были еще какие причины, но Наталии об этом рассказывали так. Кстати, что любопытно, в ту пору Сашу ростовские приятели называли Кармен. Она действительно превращалась в красотку, и уже тогда нашлось несколько пьяных мужиков, готовых из-за нее порезать друг друга. Примерно в это же время у нее умер отец. Цирроз печени — алкоголь все же сгубил его. Саша его ненавидела и презирала. Когда он умер, Саша вдруг поняла, что все ему простила.

Потом в жизни Саши произошли изменения. Первое называлось Шандор.

Некоторое время ростовские группировки делили разные рынки, в том числе и рынок проституток, но к тому моменту, когда в основном все успокоилось, появился Шандор. И появилась в жизни гражданки Яковлевой Александры Афанасьевны впоследствии ее лучшая подруга Наталия Смирнова. Шандор достаточно быстро оценил обеих девушек и достаточно быстро смекнул, что они — товар особенного класса. Они стали девочками для состоятельных клиентов, благо к этому времени последних развелось в достатке. Работали девушки в Ростове, редко — в Батайске.

В Батайске они в основном отдыхали. Жили в квартире Саши. Подругам было весьма комфортно в однокомнатной квартире: если Шандор и привозил сюда клиентов, то людей солидных. Они угомонялись быстро, и то, что они называли оргиями, для ростовской шантрапы было не больше чем детскими забавами. К тому же в квартире это происходило редко, однако же не осталось незамеченным для соседки гражданки Яковлевой, той самой, в пожелтевших бигуди, которую Прима по ошибке вызвал в понятые. Ничего необычного, что могло бы натолкнуть на мысль о предстоящей страшной развязке, за последнее время не происходило. Может, потому, что дни были похожи, сменялись один другим. Все те же загородные дома, бани, мужики, либо нагло-хамоватые, либо лезущие открыть душу, но всегда пьяные. Интересно, но, наверное, российский мужик не в состоянии по трезвости заплатить женщине деньги и заняться с ней любовью.

— Не знаю, — сказал Прима, — никогда не платил.

— А я — знаю, — произнесла Наталия. — Так не могут. Им надо разогреться, разогнаться, чтобы была эта пьяная крутость, лихость. С иностранцами совсем по-другому.

— Что ж, прямо так все и одинаковы? — спросил Прима.

— За редким исключением. Был один, Лев Сергеевич, солидный такой дяденька… В возрасте, а очень даже ничего. Ладно, извините.

— Но хоть что-нибудь в поведении Александры изменилось в последнее время?

— Нет. Про рыбу только свою стала твердить чаще. Да, бред по пьяни.

Но я не думаю, что она могла выкинуть нечто такое, за что можно было мстить.

— Послушайте, Наталия, в своих показаниях вы написали, что виделись в последний раз за несколько дней до убийства…

— Да, за неделю. Я уезжала к родственникам в Тихорецк. Об этом я тоже написала.

— И вы не заметили в ее поведении ничего странного?

— Нет. С Шандором она повздорила из-за его младшего брата. Он вечно лез к ней на халяву, а она его терпеть не могла. Но это у них постоянно, знаете, так полаются, а потом глядишь, все у них вроде в шутку. Да нет, если вы думаете, что это как-то связано… Нет.

— Хорошо, не с Шандором, а с его братом?

— С братом?! Да что вы, об этом знала бы каждая собака. Он ведь такой жирный, неповоротливый, его видно за версту. И еще он такой знаменитый.

— Знаменитый? Что вы… Послушайте, вы не хотите сказать, что…

— Да, Николай Волшининов, известный русский музыкант. Или цыганский, как хотите.

— По моим сведениям, они с Шандором лишь однофамильцы. — Прима был в замешательстве.

— Не знаю, может, и так. Я их маме свечку не держала. Но так они говорили. Возможно, что и шутили.

Николай Волшининов был знаменитым исполнителем цыганских романсов, ростовским Сличенко. У них с Шандором было разным абсолютно все — начиная с отчества и заканчивая внешностью. Шандор был сухой и крепкий, Николай Николаевич выглядел как человек-гора, огромный, неимоверно толстый, выступал вечно в каких-то накидках, длинных хламидах, делающих его похожим на библейского пророка. Никаких сведений о том, что Николай Волшининов и Шандор были родственниками, у Примы не имелось. Конечно, в ходе оперативной работы не стоит пренебрегать никакими версиями, однако Николай Волшининов был слишком заметной и обеспеченной, в том числе и женским вниманием, фигурой, чтобы пойти на такое нелепое в его положении преступление. Вспылил? Из-за проститутки, которая ему отказала? И никто из возможных свидетелей: соседей, старушек у подъезда, мужиков, с утра до вечера резавшихся в домино в тени акаций напротив дома, — его не видел? А он еще вставил в смертельную рану засохший цветок? Нет, все это попахивало версиями из дешевых любовно-криминальных романов. Все это мрачная поэзия. В жизни все проще, суровее и конкретнее. И наверное, по этому сложнее.

— Хорошо, Наталия, вы виделись с потерпевшей за неделю до… — Прима все же перешел с официального языка, щадя чувства свидетельницы, — до трагедии?

— Я могу точно вспомнить… Это была суббота. Я ее встречала.

Встречала московский поезд. У нее были какие-то дела в городе…

— Какие?

— Она мне не рассказывала. — Наталия пожала плечами. — А потом мы вместе поужинали.

— Где?

— В поплавке… Это мы так называем ресторан…

— Знаю. Как она выглядела?

— Прекрасно. Даже лучше, чем обычно. Шутила. Мы ржали как сумасшедшие. Потом… Знаете, она переменила все — прическу, макияж, стала такая…

— А в ресторане?

— Если вы имеете в виду, работали ли мы там, то я вам сразу скажу — нет. У нас была отдельная кабинка, они прикрыты, знаете, такой свисающей соломкой. Мы ни с кем не общались и уехали не поздно. Сашка меня проводила, я в этот вечер уезжала в Тихорецк.

— Это было… Число не помните?

— Суббота, тридцать первое… Она была такая… как будто все в ее жизни теперь будет хорошо, но… мы больше уже не виделись. Сашка, Сашка… Это все ужасно.

— Но какими-то новостями вы делились?

— Говорю же вам — обычные бабьи пересуды. То-се…

— Вы сказали, что встречали в этот день московский поезд?

— Ну да. Сашка брала у Шандора отпуск. Даже отдала ему какие-то бабки.

— Работала в Москве?

— Не поверите — учиться поступала.