Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

— Почему ваша сотня последние месяцы затаилась, отказалась от налетов и терактов [17] Теракт — террористический акт — сокращение, применявшееся националистами. ? — резко спросил Коломиец.

Буй-Тур еще ниже опустил голову.

— Боялись носа показать.

— Неправда, — уверенно сказал полковник. — Мы знаем, что у вас был приказ: затаиться, выждать время, сберечь людей и ждать особых указаний.

— Да.

— Вы успели получить эти указания?

— Нет.

Буй-Тур начинял понимать, что Коломийцу известно больше, чем он предполагал.

— Вас берегли для важной операции? Какой?

— Мы должны были принять двух курьеров.

— Почему двух? Что за роскошь? — иронически спросил полковник.

— Ну хорошо, — после некоторого раздумья сказал Буй-Тур. — Я не прошу сохранить жизнь. Она мне ни к чему. И даже сыну лучше будет, если я исчезну в неизвестности. Люди забудут и бандеровщину, и меня вместе с нею, и никто, даст бог, не попрекнет сына отцом-бандитом…

— А, вон вы куда! — протянул Коломиец. — Не сомневаюсь, что ваш сын вырастет хорошим человеком — об этом позаботятся его мать, другие люди. Но не надейтесь — бандеровский бандитизм не забудем. Мы уже научились все помнить, чтобы в будущих схватках не оказаться безоружными.

— Предусмотрительные…

— Мы построим на месте сожженных вами сел новые. Они будут краше старых. Жизнь в них будет лучше, богаче. И в каждом селе, где побывали бандеровцы, мы поставим погибшим памятники. На обелисках золотом выбьем фамилии замордованных, замученных бандитами людей. Они всегда будут напоминать о мужестве павших и о подлости тех, кто поднял руку на народ.

Коломиец говорил тихо, но в словах его чувствовалась такая сила, что Буй-Тур не сомневался: так и будет, как сказал полковник.

— Вы хотите знать, почему берегли мою сотню? — после тяжелого молчания спросил Буй-Тур.

Месяцев за пять до ареста Буй-Тур получил необычный грепс. Ему предписывали свернуть активные действия и уйти в глухое подполье. Сотне запрещали предпринимать самостоятельные шаги, она ждала курьера с особыми полномочиями, который сообщит, что делать дальше. А пока надлежало связаться с Бесом — он распорядится о некоторых приготовлениях, которые требовалось сделать до прихода курьера.

— Вы вышли на связь? — спросил Коломиец.

— Я вошел в контакт с Бесом — эсбековцем. Он лично побывал у нас, инспектировал сотню.

— В чем заключалась инспекция?

— Бес долго беседовал с моими людьми.

— Сколько в сотне было к этому времени боевиков?

— Сорок семь. Мы понесли потери в боях.

— Что сделал Бес?

— Пять человек из наших получили приказ оставить сотню. Куда они ушли, я не знаю.

— Так-так, — Коломиец что-то черкнул в блокноте. — Что это могло означать?

— Только одно: Бес перетряхивал сотню, избавлялся от вызвавших подозрение.

— Он был один?

— Нет, с ним пришел телохранитель. Его псевдо «Мовчун».

— Вы думаете, отмеченные Бесом люди далеко не ушли?

— Они исчезали поодиночке, их выводил на тайную тропу Мовчун.

— Ясно…

Пятеро не внушали доверия, и их уничтожили руками Мовчуна. Не впервые националисты перед какими-то акциями чистят ряды — это их обычная практика. Сотне и впрямь предстояло какое-то важное дело, и служба СБ заранее выкорчевывала нестойких. У Буй-Тура наверняка было несколько насильно угнанных из сел парней. От них и избавились.

— Что делал Бес дальше?

— Проверил основную и запасную базы сотни.

— Что представляет собой запасная база?

— Это большой бункер, построенный еще немцами. Там несколько помещений, соединенных системой ходов. Бункер сооружен рядом с подземным ручьем — запас воды имеется всегда, вдобавок ручей — это вроде бы природная канализационная труба. Имеется небольшой запас продовольствия и боеприпасов. Бункер находится почти на вершине холма, в густом лесу, обнаружить его трудно, а в случае осады есть возможность уйти — запасной ход ведет в овраг.

— Почему вы не воспользовались этим логовом, чтобы отсидеться, когда вас начал преследовать Малеванный? — Полковник Коломиец слушал Буй-Тура со всевозрастающим вниманием.

— Не имел права. Наоборот, я уводил преследователей в другой квадрат — так требовали инструкции Беса.

— Бес знает вас лично?

— Да. Во время визита в сотню он жил в моей землянке.

— Если бы вы решили передать ему грепс, как бы вы это сделали?

Буй-Тур искоса глянул на большие настенные часы — стрелки почти сошлись на цифре «два». Разговор — допрос ли это или нет, Буй-Тур не мог определить — длился уже четыре часа. Полковник устал, он позволил себе небольшую вольность — расстегнул верхнюю пуговку у воротничка.

Буй-Тур понимал: его откровенность приведет к провалу важного звена подполья. Чекисты заметут Беса, Мовчуна, всех, кто остался на воле. Закордонные курьеры сами придут к ним в руки, не надо будет даже тратить силы на их выслеживание.

И конечно же, здесь допрос, хоть и стынет в тонких стаканах чай. Не два приятеля встретились для полуночного задушевного разговора — сидят лицом к лицу советский полковник государственной безопасности и он, сотник разбойничьего националистического воинства. Когда-то, очень давно, отец говорил ему, Марку: «Расти, сынок, большим и сильным». Вырос: большим — ни в одну землянку, не сгибаясь, не входил; сильным — руками гнул железные прутья. А толку? Упал отец, пробитый немецкой пулею. Умерла, побираясь по милости оккупантов, мать. Сизым пепельным дымом поднялась к небу хата, в которой родился. Ни кола у него ни двора. Думал, родина есть. Нет, оказывается, и ее. Потому что родина — это не шмат собственной земли под жито и не хуторок в степи, родина — это земля и люди, что живут на ней, говорят на твоем родном языке, поют твои родные песни.

…Люди рассказывали — отец у немцев пощады не просил. Смерть встретил с достоинством. Старик всегда говорил, что и умереть надо уметь по-человечески…

Полковник ждал ответа. Помнится, прошлый раз просил он помочь. И он, Буй-Тур, пообещал, что сделает это…

— Что же вы хотите, Максим Федорович?

— О, я многого хочу, — усмехнулся Коломиец. — Но есть у меня главная мечта: дожить до того дня, когда полностью и навсегда будет выкорчеван бандитизм.

Почти мечтательно Коломиец протянул:

— Мирная земля — и ничто не нарушает тишину. Представляете?

— У меня есть две ниточки связи с Бесом. Одна обычная, по курьерской тропе. О второй знаем только он и я, она организована для предстоящей операции.

— Вы еще можете ею воспользоваться?

— Конечно… Если Бес не знает о разгроме сотни.

— Бес убежден, что у вас все в порядке.

Полковник не стал говорить Буй-Туру, что недавно его люди перехватили донесение Беса за кордон. Тот сообщал, что подготовительный этап завершен и он готов приступить к операции.