Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

Леся увидела в руках спутников Боркуна пистолеты. Ей стало очень тоскливо: вот и закончился курьерский рейс, и никто никогда не узнает, как прошли последние минуты ее жизни. Лес приглушит выстрелы, упадет она на чужую землю, не попрощавшись с Родиной.

«Слава героям!» — закончил чтение Боркун.

И наступила тишина. Трое стояли против Леси, выжидая, что она скажет.

— Украине я не изменяла, — проговорила Чайка и отвернулась, чтобы не видеть тех, кто готовился ее убить.

Ей стало холодно, и она плотнее запахнула плащ, поправила косынку на голове. И подумала, что после выстрелов холод ей уже, наверное, не будет страшен и кончится промозглая сырость этого враждебного, хмурого леса.

Пошел мелкий дождь, и Леся отметила, что время для расправы выбрано очень хорошо — дождь смоет все следы. Впрочем, ее и искать никто не будет: она пришла в страну нелегально, она вообще не существует для властей этой страны. В лучшем случае через какое-то время здешние газеты сообщат, что в лесу найден труп неизвестной, убитой выстрелами в упор.

Леся почувствовала, как на нее наваливается огромная усталость, — хотелось опуститься на землю и не шевелиться.

— Скоты, — громко сказала она, — попались бы вы мне в ровенских лесах…

Лучше было не молчать, потому что усталость вдруг стала сменяться отчаянием — очень не хотелось умирать.

Скорее бы все кончилось!..

— Ваше последнее слово? — спросил Боркун торжественно.

— Слава Украине! — крикнула Леся.

— И это все?

— Для меня это больше, чем все!

— Значит, вы признаете обвинения в измене?

— Не морочьте мне голову, — махнула рукой Леся. — Ничего я не признаю. Получили приказ убить меня — так убивайте.

Безразличие, с которым она сказала это, удивило Боркуна и его спутников. Девушка не упала на колени, не молила о пощаде, не кричала, чтобы ее выслушали…

— У вас есть шанс, — сказал Боркун. — Мы оставим вам жизнь, если вы расскажете все, что знаете: связи, явки, назовете своих помощников.

— Я все это уже рассказала Мудрому, — не поняла Леся Боркуна.

— Не считайте нас идиотами! — заорал Боркун. — Вы — агент НКВД, это доказано.

— А-а, идите вы к дьяволу! — Голос Леси в шуме дождя был почти не слышен.

Трое подошли к Лесе ближе, почти вплотную.

— Вы должны застрелиться, — сказал Боркун. — Мы сейчас дадим вам пистолет с одним патроном. Нажмите на спусковой крючок.

— Обычное самоубийство? — догадалась Леся. — И никто не ищет, не ведет следствие? Неизвестная покончила с собой?

— Да, — подтвердил Боркун. И посчитал возможным объяснить: — Нам не нужны неприятности.

Спутник Боркуна тщательно протер свой пистолет носовым платком, уничтожая отпечатки пальцев. Он и протянул его Лесе в платке — холодно отсвечивала сталь.

Леся взяла пистолет, вскинула руку. Боркун чуть отшатнулся, и Леся подумала, что он тоже боится смерти, боится, как бы она не всадила эту единственную пулю ему в грудь.

Умирать всем страшно…

А если представить, что это просто путешествие в неизвестность? Что-то там, по ту сторону границы между жизнью и смертью, должно ведь быть?

Лес и дождь — это не так уж и плохо. Пусть идет все время дождь…

Леся распахнула плащ, приставила ствол к груди. Конечно, лучше сразу умереть…

Сухо щелкнул боек. Леся шагнула вперед; она приказала так себе — упасть лицом вниз, чтобы попрощаться с землей.

Спутники Боркуна подскочили к ней, вырвали пистолет, повели к машине. Она еще не понимала, что ничего не произошло, только казалось странным, что все идет дождь и капли падают на глаза, на губы.

Ее усадили в машину Шпака, Боркун плюхнулся на заднее сиденье.

Машины, круто скрипнув тормозами, врезались в темень леса. Ярко вспыхнули фары, и лес стал почти нарядным в косых струях дождя, закрывший ветвями землю от холодного неба. И сосны вокруг показались Лесе такими же, как на Ровешцине, дождь украсил их низками жемчуга. Ветер стих, и стояли они неподвижно.

Леся нажала на кнопку ящичка — упала крышка. Она достала плоскую фляжку — заметила по прежним поездкам, что держит Шпак всегда при себе шнапс.

Аккуратно отвинтила колпачок, сделала два-три глотка.

— Ну и ну… — покачал головой Шпак.

Леся прижалась к стеклу машины. Глаза у нее были сухими и колючими. Машина вырвалась на шоссе и, будто пришпоренная, рванулась по умытому дождем асфальту.

Безразлично смотрела Леся, как мелькают в глубине ночи редкие огоньки, — здесь рано ложились спать. Пестрыми яркими островками плыли в темноте бензоколонки, придорожные ресторанчики. Дождь реденько протянул нити, серебрившиеся в свете фар, от неба к земле.

— Гей, Боркун, — сказала чуть хрипловато Леся, — ты на «земли» не собираешься?

— То тайна, — солидно прогундосил Боркун. — А что?

— Прикидываю, как я смогу с тобой рассчитаться. Здесь уже не удастся…

Шпак покачал головой, а Боркун нарочно весело рассмеялся, пробормотал:

— Ну, дивчина…

— Друже сотник, — резко сказала Леся.

— Что? — не понял Боркун.

— Для тебя я — сотник!

— Хе, — засмеялся Боркун, — у меня чин поважнее…

— А ты мне не представлялся.

— Случая не было.

— Потому ты для меня — никто, — упрямо сказала Леся. И непримиримо, как любому ворогу, бросила: — За мной долг. Не волнуйся: расплачусь.

— Ладно, — будто и не замечая угрозы в тоне Леси, ответил Боркун, — скоро остынешь. На сердитых воду возят.

Машины, только чуть сбавив скорость, выкатили на знакомую Лесе улицу — здесь, в коттедже, она жила много дней. Охранник нажал на кнопку, плавно распахнулись ворота.

Боркун глянул на часы.

— Десять минут на то, чтобы привести себя в порядок, — бросил Лесе. — Скоро приедет Крук.

— А все-таки ты мне на Украине лучше не попадайся, — непримиримо сказала Леся. — Мои хлопцы инсценировками не занимаются — они просто стреляют.

— Не злись, друже сотник, — предупреждение Леси пошло впрок. — У каждого из нас своя служба…

В комнате Лесе бросились в глаза две вещи. На видном месте на столе лежало извещение о том, что на ее имя в банк перечислена крупная сумма. А на спинке стула повисла отлично сшитая форма сотника УПА. На кителе отливали золотым и серебряным светом знаки отличия. Были даже пилотка с трезубом и широкий офицерский ремень, отвисший под тяжестью пистолета.

Леся быстро переоделась — форма оказалась ей впору.

Подошла к зеркалу, терпеливо пристроила на прическу пилотку — чуть наискось, на три пальца от левой брови. Трезуб был приколот по центру, это не устроило девушку, так носили звездочки в Советской Армии. Она пришпилила эмблему на левую сторону пилотки — как Рен. Правда, Рен носил не пилотку, а смушковую мазепинку, но, очевидно, те, кто готовил форму для Леси, несколько ее «модернизировали» на чужеземный лад — цвет хаки, накладные карманы френча, брюки, наконец, офицерская пилотка, сшитая по иностранному образцу.