Петр Катериничев - Банкир

Один из приближенных, забывшись в веселом бесстрашии, рассказывал соседу что-то забавное, конь его заигрался и на мгновение вырвался на полголовы вперед… Удар дамасской сабли рассек тело до седла. Властитель спокойно обтер клинок о роскошный пурпур плаща. Труп убрали мгновенно; подданные притихли, но никто из них не задумался о причинах такого поступка или о вине убитого: власть и сила сами по себе причина любого действия; им не нужно искать оправданий или приводить доводы… Власть — это и есть закон, а закон Орды один — смерть.

Предводитель смотрел вперед и вверх, в бездонную голубизну неба… Он ведал то, чего не знали его нукеры… Орда исчезнет… Ничего не создав, ничего не воздвигнув, ничего не воплотив… О ней в этих краях останутся только легенды, но и те со временем пропадут, растворятся в бескрайних лесах и полях… Плененный монах поведал ему здешнюю поговорку: «Погибоша, аки обры».

Когда-то этот народ был велик, воинствен и могуществен, он покорил земли, леса, города и языки… И — пропал бесследно в этой земле; никто уже не может сказать, какие они были, откуда пришли… От них не осталось ничего, кроме имени, пустого звука, носимого ветром…

Для этой страны не существует никакого закона, она молчаливо, упорно и тайно хранит то, что является ее душою… И потому ему. Властителю, никогда не избавиться от мучительного страха небытия… Покориться этой неведомой тайне он не желал, а постичь — не мог.

В чем она, тайна этого народа и этой земли, называемой нежным словом, похожим и на посвист пущенной из чащобы смертоносной стрелы, и на имя здешнего желтоглазого лесного зверя, и на шепот осоки на ранней заре над сплетенными телами влюбленных… Русь…

— Бред! — прорычал Магистр хрипло и глухо, выключив диктофон. — Бред…

— Точно так, бред, — согласился маленький мужчинка в белом халатике. Весь он был чистенький, словно вылизанный; розовые, прозрачные, будто фарфоровые, ушки плотно прилегали к голове, а сама она, коротко остриженная, покрытая густыми блестящими волосами, делала мужчинку похожим на карликового добермана-пинчера. Сходство дополнялось угодливым взглядом быстрых темно-карих глаз, откуда-то снизу… Тщедушное тело как застыло когда-то в ссутуленном полупоклоне, так и осталось в таком положении, как в наиболее удобном.

Профессорские очки на длинном костистом носу выглядели в его облике полным недоразумением, впрочем, как и сам нос.

— Вы бьетесь над этим уже третий месяц! Семьдесят пять дней! Тысячу восемьсот часов!

— Вы же понимаете…

— Я понимаю все. В том числе и то, что вы не можете выполнить порученную вам работу. Или — не хотите?

Ушки мужчинки потускнели, и кажется, изготовились свернуться в трубочку…

Да и сам он словно усох разом…

— Задача, которую вы поставили…

— Невыполнима?..

— Не совсем так. Но мы ведь даже не знаем, что ищем…

— Ключ-код к определенному замку. То, чем вы занимались всю жизнь.

— Дело осложняется тем, что обычно в наших вводных были хотя бы основные данные биографии…

— Разве вам недостаточно того, что имеется?..

— Это не биография. Это справка из «объективки». По ним вычислить «ключ» невозможно совсем. Нам было бы важнее знать, в какого цвета горшок писал этот человек в детстве, чем когда он стал членом ВЛКСМ.

— У вас семь часов записи. «Потрошение» объекта проведено непрофессионально?

— Как раз наоборот. Но ведь вами поставлена задача вычислить код-ключ наверняка. Причем таким образом, чтобы владелец не знал, что мы имеем доступ.

— Именно так.

— Это требует весьма серьезной проработки всей информации. Компьютеры справляются только с технической стороной вопроса. Ведь «замок» может состоять из какого угодно количества знаков-символов: это может быть и слово, и изречение, и цитата, и стихотворение, и даже картина. Любого из известных мастеров или благопридуманная тем оператором, что кодировал замок. С полной достоверностью дешифровать его может только гений. Да и тому нужно попасть как бы внутрь респондента, заглянуть ему в душу… И еще — нужно то, что называется озарением.

— Понимаю. Это — штучный товар.

— Это вообще не товар. Озарение или случается, или нет.

Магистр смотрел на этого скрюченного мужичонку, как психиатр на шизофреника. И почувствовал, что в данный момент «пациент» глядит именно на него, Магистра, так, будто… Темно-карие глаза, увеличенные толстенными линзами, смотрели искренне огорченно, словно… ребенок пытался что-то совершенно очевидное для него растолковать взрослому дяде, а этот «дядя» даже если и хотел, то не в силах был его понять. Магистру на мгновение стало не по себе, как человеку, который не понимает, кто кого использует: человек кошку для ловли мышей, или же — кошка человека для того, чтобы жить в тепле, холе и получать ежеутренне свою мисочку молока…

Впрочем, Магистр сам создал это подразделение. Ему было совершенно наплевать, почему развалилась страна: он и сам бы мог назвать воз и маленькую тележку всех и всяческих причин… Но вот допустить, чтобы развалился Замок…

По его разумению, все пошло прахом, помимо прочего, из-за простого соотношения: один к четырем. На каждого толкового аналитика в СССР приходилось четверо оперативников. Еще Иосиф Виссарионыч, опасаясь, что те, кто умеет думать, смогут и решения принимать, требовал только информацию. Без комментариев. Советские спецслужбы продолжили этот опыт: «добытчики», оперативные работники были основой практически всех спецслужб; ну а если спецслужбы и привлекали по тому или иному вопросу спецов-профессионалов из гуманитарных НИИ, их мнение подшивалось в папочку на случай, для будущей «отмазки» при провале: сами генералы, принимающие решения, как правило, в прошлом были оперативниками.

У американцев же соотношение было обратным: аналитики прорабатывали горы самого разнообразного материала и, уже объединив его с добытым оперативным, позволяли собственной сверхдержаве строить глобальную геополитику.

Повторять ошибок Магистр не хотел. Он создал, кроме чисто оперативных, и аналитические подразделения Замка:

«Дельта-Х» и «Дельта-0». И если в первую он насобирал «каждой твари по паре», то вторую укомплектовал бывшими криптографами и разбавил их самой разной гениальной шизотой из «почтовых ящиков» и психиатрических клиник (причем отбирал и докторов, и пациентов, подозревая между ними совсем невеликую разницу). Собрав в два подразделения — в одно ученых-аналитиков, в другое — умников, которых в этой стране испокон именовали дураками. Магистр не хотел ничего упустить, следуя Лао-цзы: «Умные не бывают учены, ученые не бывают умны». А сейчас, когда ставка на кону, да еще какая ставка… Переиграть Кришну… Ради этого он не только позволит четырехглазому задроту почувствовать превосходство над собою, ради этого… А потом — всех списать. Разом.