Петр Катериничев - Банкир

— Мы имеем дело с очень талантливым человеком. Гарантия контроля — пятьдесят на пятьдесят. Тем не менее он исправно отработает свою функцию. По предложенному сценарию.

— Он не догадается, что его играют втемную?

— А если и так? Постарается проскочить. Очень опытен, талантлив, незаурядно честолюбив. Проколов практически не допускает. Иметь его в противниках — смертельно опасно. Ho отработает так, как нужно вам. Альбер сам решил лезть в мышеловку; его активность привлечет Гончарова… Пока эти два аса будут играть в кошки-мышки, мы сумеем достичь все, что запланировали.

— Валериан подсел с расшифровкой.

— Надолго?

— Ему нужно… озарение, — скривился Магистр.

— Снимать его с материала сейчас бессмысленно. Он по уши в «теме».

— Я и не снимал. Просто… Конкретизировал.

— Задачу?

— Сроки.

Герман задумался на секунду, произнес:

— Я слушаю, Магистр.

— Мне нужен киллер.

— Уточните.

— Снайпер. Высокий профессионал.

— Снайпер оперативный или «дальнобойщик»?

— Скорее второе. И еще — это должен быть «ликвидный товар».

— Все они смертники… Вот только — снайперов такой квалификации, особенно «дальнобойшиков», по пальцам можно пересчитать. И хозяева их берегут.

— А все же… Нужно, чтобы молчал, как камень.

— Найдем. Как быстро отыскать?

— Немедленно.

Герман подумал мгновение:

— Среди славян так скоро не получится. Да и не нужно… Поискать на Востоке?

— Да пусть будет хоть негр преклонных годов, лишь бы умел стрелять и концов никаких не оставил! Совсем!

— Кого устранять?

Магистр положил перед Германом фото.

— Ну что ж… Тому, кто получает пулю, деньги уже не нужны, — прокомментировал тот.

— Это даст нам не просто время, а почти неограниченное время.

— Неограниченного времени не бывает.

— Нам хватит. Тем более и Валериан знает теперь свой срок. — Магистр быстро взглянул на бесстрастное лицо Германа:

— Думаешь о том, кто отмерит твой?

— Нет. О том, кто уже отмерил наши.

Магнитофон звучал скорее фоном. Слов песни Али не понимал. Он не знал русского языка. Когда Мохаммад Латиф обратился к нему, он только плечами пожал: почему нет? Работа — она везде работа.

Мороз вдруг упал нешуточный, а сколько придется ждать — неизвестно. Но он привык. Порою в горах ему приходилось лежать недвижно сутками; казалось, тело застывало настолько, что теряло всякую способность шевелиться, но когда возникала необходимость, он делал выстрел. Единственный. Смертельный.

Более всего он гордился недавним поединком с неведомым снайпером. Про себя Али прозвал его Шайтан. Это был великий стрелок, но он был западный человек, это Али чуял, и потому не мог не победить. Западным людям не хватает терпения.

Ему хватило. Он застыл как камень и лежал без движения, без сна почти двадцать часов, всматриваясь в щемящую синеву снега… Он знал — противник здесь, рядом.

Он ждал.

Шайтану ждать надоело. Али знал, как это происходит. Сначала затекают ноги и спина, потом — шея. Потом начинает гудеть голова. А цель на узкой серпантинной дороге так и не появляется. Но вот — слышен шум мотора, натужный, с всхлипами усталого механического сердца в разреженном горном воздухе; появляется грузовик… Но — не тот. Цели нет. Снова ожидание. Снова напряжение — гудят несколько моторов, и снова — пусто. Не те. А пейзаж уныл и однообразен, ничто не нарушает безжизненного безмолвия гор…

Шайтана нанял Мустафа. Шайтан убил Алифа Казми и Айюба Зульфикара. Теперь его целью был сам пир Ахмад Мансур Латиф. Белый порошок… Белый порошок, разрушающий души неверных и приносящий в эти суровые края доллары… Белый порошок, рождающий иллюзии рая и позволяющий Ахмаду Мансур Латифу строить рай на земле, в благословенной Аллахом долине — белый дворец, неприступный, словно крепость, полный роскоши, неги, темноглазых гурий и светловолосых, светлоглазых дочерей шурави… Белый порошок, так похожий на снег…

Шайтан устал ждать. Значит — устал жить. Когда пошел «караван» — приманка для Шайтана, — он заволновался. Нервы. Двадцать часов ожидания. Двадцать часов пронизывающего холода ночью и слепящего солнца днем. Двадцать часов напряженного вслушивания в звуки. Двадцать часов неподвижности. Шайтан очень хотел заработать свою кучу зеленых бумажек, чтобы где-то там, в чужой стране, построить свой рай и свой замок. Но он устал ждать.

Али зафиксировал в сеточке оптического прицела ворохнувшийся ком снега.

Похоже, он не ошибся. Вой моторов каравана стал высоким, словно грузовики мотали на колеса не километры серпантинки, а души убитых, сгоревших на этой дороге машин и людей… Вот он, джип, в котором должен был ехать пир Ахмад Латиф. Бронированное стекло — не препятствие для пули крупнокалиберной винтовки… Сейчас…

Вспышка! Пламегаситель не может полностью укрыть выстрел из винтовки калибра 12, 7 мм. А другого Шайтану сделать не дано. Он устал. Пусть отправляется в ад.

Пуля, выпущенная из винтовки Али, разнесла голову снайпера в куски. Белый комбинезон, слившийся со снегом, — вот все, что осталось. Хоронить его не будет никто. Люди Латифа заберут винтовку и снаряжение, обдерут труп дочиста — одежда добротна и вполне сгодится кому-то или на продажу. Шайтана не останется и следа — ни в этом мире, ни в каком другом…

Приходит срок и вместе с ним озноб, и страх, и тайный жар, Восторг и власть…

Слов Али не понимал, но мелодию чувствовал. Мысли бежали сами собой, не мешая работе. Он уже проверил и собрал крупнокалиберную винтовку, тщательно подогнал части, запеленал белой марлей все, даже зрачок ствола. Потом стал собираться сам. Разделся донага, натерся жиром, надел прямо на голое тело меховой комбинезон с капюшоном. Сверху — электроплед с автономным аккумулятором, на ступни — такие же, с подогревом, носки. Потом — еще один комбинезон, полегче. Ему описали место. Всю остальную экипировку он выбирал на свое усмотрение. Погрузил в объемную сумку то, что считал нужным: девятимиллиметровый «узи», «беретту», запас еды, кокаин. «Снежок» он не нюхал — просто смазывал порошком чуть-чуть десны; этого хватало, чтобы оставаться бодрым и активным на протяжении многих часов. Присел, задумался, не забыл ли чего… Нет.

Он настроился на предстоящую работу. И собрался выполнить ее хорошо. Али любил войну. Без войны он был никем… Кому бы он нужен был без войны — нищий немой горбун…

А так… Глаза его не знали расстояний, сердце не знало страха и было преисполнено благодарности и к Латифу, и к Всемогущему, устроившему мир так справедливо. После той работы он сможет купить себе жену — десятилетнюю Лейлу, дочь Омара… Все договорено… Осталось только сделать работу. Хорошо. А по-другому он и не умел.