Роман Кожухаров - Пуля для штрафника

Принятая Аникиным команда оказалась на удивление покладистой. Тут же, за плетнем хаты командного пункта, комбат провел на скорую руку построение штрафников и представил им Аникина в качестве командира отряда.

Андрей, не откладывая в долгий ящик, обрисовал план действий на ближайшие часы. Он с ходу решил взять жесткий, не терпящий возражений тон. На все его команды и короткие, как солдатский отдых, распоряжения испытуемые отреагировали в высшей степени адекватно, то есть — молча. До позиции аникинского отделения добрались строем и без пререканий.

Причина такого послушания выяснилась скоро. Как объяснил по дороге Аникину старший группы — тот самый сержант, который просил табачок, — «крепко хлопцы намаялись». Сержанта звали Трофим Нелядов, а товарищи именовали проще — Трошкой. Для своего недюжинного роста, который обычно предполагал отсутствие тяги к болтливости, Трошка оказался на редкость говорлив.

Словно какую-нибудь деревянную детскую игрушку, он тащил на плечах немецкий пулемет МГ с полностью снаряженной лентой. Еще две заполненные ленты крест-накрест опоясывали его мощный торс. Несколько коробок с патронами к пулемету угадывались в вещмешке по характерному металлическому позвякиванию, которое раздавалось при каждом шаге. При этом он даже не запыхивался и без всякой одышки продолжал тараторить.

Подходя к пойме, Андрей уже знал о тяжелых штурмовых атаках Одесского побережья в районе порта Южный, почти на две трети сокративших личный состав отдельной штрафной роты N-ской дивизии, о не менее тяжелом пешем марш-броске почти в сотню километров, в который отправили штрафников, так и не дав им после взятия порта и суток на передышку. Так же Андрей оказался посвященным и в то, что, несмотря на практическое отсутствие передышки, этот самый Трошка сумел сыскать в пригородной слободке под Одессой, как он выразился, «дивную морячку с формами» и, более того, даже с ней, по выражению Трофима, «сговориться» и выполнить уговор так, что «морячка осталась довольна. Была, как спасшаяся на берег после шторма».

Этот Трошка явно ходил не только в старших группы, но и в штатных ее балагурах. Это сразу стало понятно по репликам и шуткам, которыми тут же отозвались на захватывающий Трошкин рассказ его товарищи.

— Слышь, Троша, баркасом тебя не придавило? Во время шторма-то? Уж больно у той морячки корма была широкая…

— Не, он, видать, ее крепко за штурвал держал… Так, Трошка? Двумя руками? Или еще и зубами вцепился?

— Ты в фарватер-то хоть попал? Или на мель наскочил?

— Зубоскалы… — по-доброму отозвался на эту волну насмешек Нелядов, не поленившись перед тем дать тумака одному, что подвернулся поближе.

— Да уж! — хмыкнул Аникин, развеселившись. Похоже, что компанию ему в подчинение препоручили нескучную. Отойдут с дороги, того и гляди, устроят цирк с фейерверком.

— Шторм, говоришь… — стараясь сохранить серьезность тона, заметил Андрей. — Когда ж ты успел?… Сам же говорил, что отдохнуть времени не было.

— Так то ж на передышку времени не было, товарищ старшина, — эмоционально подтвердил сержант. — А я ж без роздыху. Морская наука, она… у-ух!

Не найдя нужного слова, чтобы передать энергозатратность и напряжение морской науки, Трошка увел смысл своего высказывания в бездонную глубину старого как мир русского междометия.

— Неужто, Трошка, морская болезнь тебя подкосила? — не унимался чей-то озорной голос. — Ох, и сильно, видать, заштормило тебя на твоем баркасе широкопалубном… Ноги-то до самого Днестра старшой наш еле тащил…

— А, окромя морской, никаких болезней русалка морская тебе не оставила? — тут же подхватили тему с другого края. — Ты смотри, Трошка. В Одессе чего только немчура с румынами не оставили.

— Тьфу на вас! — сплюнув в сердцах в сторону шагавших, разозлился Трофим. — Самих просто завидки берут, что я Марину встретил, а вам только тушенка трофейная да конина французская достались.

Тут же, повернувшись к Аникину, он с жаром принялся живописать, какие трофеи, в смысле жратвы, достались выжившим после кровавого штурма Южного порта и верфей.

— У нас еще с собой осталось… кой-чего… — заговорщицки подмигнул сержант. — Так что ребята твои довольны останутся. Даже ягоды эти, как их… А ну, подскажи, братва, как кличут черные эти… ну, макаронники их жрут постоянно.

— Маслины, — с готовностью подсказали из строя.

— Во-во, маслины, — кивнул Трошка, поправляя на плече пулемет. — Точно патрон. И на вкус — точно маслом обмазан машинным. А потом ничего, привыкаешь… Особенно под коньячок фрицевский. Верно, Яша?

Он обратился к тому самому штрафнику, который минуту назад попал под горячую руку. Яша молча изобразил на своем изможденном лице вымученную улыбку, обнажив при этом целый ряд вставных золотых фикс.

— Ишь, какой у нас ослепительный, — за старшего пояснил Трофим. — Как улыбнется, девки за километр удирают.

— Ага, на ощупь, ослепленные, улепетывают, — сострил тот, что шел рядом с фиксатым.

— А ты, Крендель, не умничай, — тут же среагировал Трошка. — Яшка вон твой вещмешок тащит, хотя конины вы намедни одинаково вылакали…

— Да где одинаково, Трофим! — искренне возмутился тот, кого назвали Кренделем. — Яшка после трех глотков отрубился, а мне еще пришлось весь котелок добивать.

— Это каких еще таких трех глотков! — крикнул Яшка в свой черед.

Доказать ему свою правоту не дал Аникин. Почувствовав, что пришла его очередь встревать в дискуссию, он вновь взял жесткий командирский тон:

— Ладно, моряки-подводники. Вам бы только баркасы править по коньячным волнам. А по сему хорош спорить. О завтра думать надо. Днестровской водицы много, всем нахлебаться хватит…

А смекалки штрафникам действительно было не занимать. Только наклон она имела в одну сторону: чем бы поживиться. Сразу по прибытии к траншеям Аникин опять провел построение. Его отделение, все девятеро, выстроились отдельно, через траншею, напротив штрафной группы. Провели перекличку. Учитывая марш-бросок, Андрей предложил составить из числа вновь прибывших группу добровольцев из пяти человек. Они должны были отправиться в село на поиски досок, бревен и всего прочего, что держится на воде.

С десяток грязных, заросших щетиной вояк тут же вызвались. Трошка был среди них. Переглянувшись с товарищами, он тут же предложил Андрею осмотреть разрушенные взрывами дома на предмет заборов, плетней и деревянных балок. Аникин сразу учуял, куда ветер дует.

Вопрос о возможном использовании материалов из разрушенных домов комбат лично решал с сельчанами. Старики указали хаты, откуда можно было взять плетни и заборы. Многие из сельчан сами взялись помогать солдатам. Кто-то выделял древесину из уцелевших после суровой зимы запасов. Были даже такие, кто разрешал спилить на плоты черешни или вишни из собственного сада.