Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Брат»

— Давно вы здесь?

— Больше месяца уже… — Девушка начинала плакать.

— Ты это, мокрую историю свою заканчивай!.. Раньше плакать нужно было, а теперь всё, домой едем!.. — Игорь нежно гладил девушку по волосам. — Ну что, не будет истерик?

Она отрицательно мотнула головой.

— Вот и добре! Всё будет хорошо!..

Рассвет наступал как-то медленно, не уверенно…

В 5.30 Медведь решил, что пора:

— Ну что, Брат, двинули?

— Двинули… — Ответил Каха, выводя джип на шоссе.

И тут откуда-то слева ударила автоматная очередь…

Реакция Ганса была мгновенной — в разбитое боковое стекло он вложил все десять выстрелов «Винтореза». Джип летел по шоссе — это Брат выжимал из машины всё, что было возможно на, покрытой снегом, дороге…

— Дозор, наверное… Там «козёл» армейский стоял и четыре абрека около него крутились… Больше не крутятся… — Меланхолично сообщил Ганс.

— Все целы? — спросил Медведь.

— Да вроде бы… — Ответил Ганс, посмотрев на перепуганных девушек.

— Задело немного… — Сквозь зубы проговорил Брат, вцепившись в руль двумя руками.

— Куда?

— В ногу, кажется…

Наклонившись над Братом, Медведь увидел, штанину, набухшую от крови в районе бедра.

— Останови, Каха…

— Дотянем, брат, тут до блокпоста всего-то километров пять осталось.

— Ты как?

— Норма, брат, норма!..

Не доезжая до блокпоста метров сто, Брат остановил машину.

— Я сейчас, потерпи, братишка! — Сказал Игорь, выскакивая на шоссе из джипа.

Не доходя метров 50 до блокпоста, его остановили:

— Стой! Кто идёт?

— Прапорщик Барзов. Кто старший на точке?

— Тебе-то что?

— Слушай ты, салага, ну-ка резво передай старшему! У меня раненный!

— Что за шум? — Раздался знакомый голос.

— Горе, ты?

— Медведь? Ты откуда?

— Горе, давай бойцов в темпе к машине, там Брат в джипе раненный, а мне рацию давай!..

Каху принесли на блок-пост и уложили на кушетку… Перевязали рану… Джип отогнали за блок-пост… И заняли оборону…

А ещё через полчаса, когда они перекусили консервами, на скорую руку, на двух БТРах прилетел Задира. И они все вместе отправились в место дислокации батальонов бригады Артиста…

А ещё через день Андрей провожал своих раненных друзей…

Раненных бойцов группы Филина отправляли в Москву…

На аэродром, где базировалась бригада Артиста, уже в полном составе к тому времени, приземлился воздушный труженик, старичок АН-24. Это был специальный медицинский самолет, с большими красными крестами на бортах фюзеляжа, присланный за четырьмя раненными. Целый самолет за четырьмя раненными бойцами группы Филина! Андрей провожал Брата, Индейца, Кабарду и Тюленя, в Москву, на долгое лечение…

Декабрь 2008 г. Москва…

…Филин всё вспоминал и вспоминал…

Всё то, что было связанно именно с ним, с Кахой Сабиашвили — видимо сегодня был его день в памяти Андрея, сегодня был день Брата…

Он вспоминал, как долго лечился его неистовый грузин, после того ранения в Абхазии, которое оказалось тяжёлым — та случайная пуля застряла у Кахи в тазо-бедренном суставе, и ему пришлось почти полгода потратить на то, чтобы опять вернуться в строй…

А потом он в составе группы сходил в те, две последние для Филина «боевые операции» в Нагорном Карабахе осенью 90-го… И Брат и там остался верен самому себе, своим принципам и понятиям о доброте, и верности дружбе…

А потом пришёл 91-й год, когда развед-диверсионная группа Филина осталась без своего командира — капитан Проценко был комиссован врачами из армии по состоянии здоровья… И группа распалась навсегда — «аксакалы» ушли на пенсию за своим командиром…

«Интернационал» РДГ Филина разъехался по своим родным местам, что жить дальше, но уже на «гражданке»…

…Андрей посмотрел на экран своего компьютера, потом за окно, за стеклом которого плакал дождём необычно тёплый декабрь, и вспомнил ту их с Братом, самую последнюю встречу…

…7 сентября 1991 года. Одесса…

…Это было в сентябре 1991 года, 3-го его числа… Почти сразу же после того, как «отгремел» и успокоился в Москве августовский «пьяный путч»…

Брат тогда совершенно неожиданно приехал в Одессу к своим друзьям, ведь в этом городе жил не только Андрей, но ещё и Медведь, и Слон…

Они тогда здорово «погудели» несколько дней, а когда, уже 7 сентября, когда Брат уже собирался улетать из Одессы в родной Тбилиси, когда в аэропорту оставалось всего пятнадцать минут до начала регистрации на тот рейс, Андрей задал Кахе самый важный, наверное, вопрос:

— Что теперь, Брат? Что дальше делать будешь? Опять армия, только уже грузинская?

Каха тогда очень внимательно посмотрел на своего бывшего командира, словно решал, как ответить:

— Нет, Андрюха-брат! Я не проститутка!.. Присягу я давал Союзу, и что там сейчас у нас на Кавказе происходит, просто не понимаю!.. Да и никто не понимает!.. Полное говно!.. Мы с Кабардой раньше могли бы друг к другу в гости ездить, от ко мне в Тбилиси, я к нему в Сухуми… А теперь что? Кто-то решил, что мы должны врагами стать? — У Брата горели глаза от праведного гнева. — Не бывать этому никогда!..

— Ну, и чем же ты займёшься, инструктор?

— В цирк вернусь!.. — Произнёс Брат уверенно. — Откуда вышел, туда и вернусь, Андрюха!.. Семь лет армии отдал, воевал честно, как умел… А теперь… Теперь пора детей растить, и грехи замаливать!.. Буду показывать людям, что кинжалами не только убивать можно, но и веселить людей, да!

Теперь, командир, так будет!..

…Филин опять оторвался от клавиш своего компьютера, и откинулся на спинку кресла:

«…Каха… Дорогой мой человечище!.. — Думал он, а к горлу почему-то подкатил тугой ком. — Где ты, братишка? Что с тобой стало? Как найти тебя, дорогой мой боевой товарищ?!! Семнадцать лет уже прошло с того дня, как мы в последний раз обняли друг друга в одесском аэропорту…

Семнадцать лет!.. Получилось ли у тебя то, о чём ты говорил мне тогда?..

Сумел ли ты опять заставить людей заговорить о тебе, расклеивались ли ещё хоть когда-нибудь афиши: „Кахабер Сабиашвили и его „ЛетающиеКинжалы““?.. Не пропал ли ты в лихую годину политических перемен, не сгинул ли в мутной кавказской воде?.. Ах, как бы я хотел встретить тебя ещё хотя бы раз, дорогой мой, неистовый горец!..»

Филин закурил сигарету, подумал немного, и застучал по клавиатуре:

«…Ну, вот и о тебе, Брат, написана книга… Вот и о тебе… И мне очень хотелось бы, чтобы ты её прочёл!.. Может быть тогда и пересекутся вновь наши нелёгкие пути-дорожки ветеранов спецназа… Может быть… А если даже и нет, то… Я желаю тебе, дорогой мой Кахабер Сосоевич, здоровья, счастливой и крепкой семьи, и… Чтобы ты навсегда и для всех оставался именно тем Братом, каким я знал тебя двадцать лет назад!.. Будь здоров, дорогой!.. И дай нам Бог спеть ещё раз вместе нашу забытую песню… А пока… Пока я спою её один… Но, и за тебя, Брат…»