Дик Фрэнсис - Перекрестный галоп

К счастью, никому из членов нашей экспедиции аптечка не понадобилась, а потому благополучно вернулась вместе со мной в Великобританию нетронутой. А вот теперь вдруг пришлась очень кстати.

Я взял один из шприцов, прикрепил к нему иглу. Алекс внимательно наблюдал за этими действиями.

— Чего это ты делаешь? — впервые за все время в голосе слышалось беспокойство.

— Время принять инсулин, — ответил я. — Ты же не хочешь, чтоб я рухнул тут, прямо сейчас, в диабетической коме? Учитывая твое положение и все такое…

Алекс наблюдал за тем, как я открыл один из пакетиков с солевым раствором и подвесил его к перилам лестницы. К пакетику был приклеен ярлык с надписью «ИНСУЛИН» крупными печатными буквами, так что не видеть это он не мог. Я специально спросил его, не страдает ли он диабетом, и он ответил, что нет. Оставалось надеяться, что тип этот понятия не имеет о том, что настоящий инсулин всегда продается в одноразовых шприцах или небольших стеклянных ампулах. Надпись «ИНСУЛИН» я соорудил сегодня днем на принтере Яна Норланда. Выглядела вполне достоверно.

Я перелил немного прозрачной жидкости в меньший из двух шприцов, затем задрал черный свитер спереди, ущипнул кусочек плоти на животе и ввел раствор под кожу. Поднял голову и улыбнулся Алексу.

— И часто приходится делать это? — спросил он.

— Два-три раза на дню, — ответил я.

— А что это вообще такое, инсулин?

— Гормон, — ответил я. — Он позволяет мышцам использовать энергию глюкозы, что растворена в крови. У большинства людей он вырабатывается естественным образом, поджелудочной железой.

— А что будет, если не сделать?

— Уровень глюкозы в крови настолько повысится, что органы перестанут работать должным образом, и это неизбежно приведет к коме. А потом — и к смерти.

Тут я снова улыбнулся ему.

— Нам ведь этого не надо, верно?

Он не ответил. Наверное, больше всего на свете хотел, чтоб я впал в кому или помер. Но этого не случится. Сам я диабетом не страдал, но в школе у меня был товарищ, мальчик, который мучился этим самым диабетом чуть ли не с раннего детства, и я сотни раз видел, как он вводил себе инсулин с использованием специального шприца с тончайшей иглой, чтобы не было больно. Введение солевого раствора под кожу вызвало легкое пощипывание, но в целом было совершенно безвредно.

Я вернулся на кухню и подобрал с пола его дорожную сумку. Тяжелая. Внутри среди прочих вещей находился ноутбук и большая бутылка водки, купленная в «дьюти-фри», надо же, уцелела при падении на пол. Я поставил сумку на кухонный стол, достал компьютер, включил. Пока он разогревался, взял в прихожей стул с высокой спинкой, поставил у ног Алекса и уселся.

— А теперь, — сказал я, слегка подавшись вперед, — хочу задать несколько вопросов и получить на них ответы.

— Ничего не скажу, пока не отпустишь.

— Еще как скажешь, — заметил я. — Ночь впереди долгая.

Поднялся и пошел на кухню. Опустил шторы на окне, включил телевизор и уселся за кухонный стол перед компьютером Алекса.

— Эй! — крикнул он минут через пять.

— Да? — откликнулся я. — Чего тебе?

— Ты собираешься оставить меня здесь?

— Да, — ответил я и прибавил громкость у телевизора.

— Надолго?

— А сколько тебе надо?

— Надо? — прокричал он. — В каком смысле «надо»?

— Сколько тебе нужно времени перед тем, как начнешь отвечать на мои вопросы?

— Какие вопросы?

Я вернулся в прихожую, снова уселся на стул.

— Ну, к примеру, давно ли у тебя роман с Джулией Йорк? — спросил я.

Этого вопроса он явно не ожидал, однако отреагировал быстро:

— Понятия не имею, о чем ты.

Да, за последние полчаса мы не слишком продвинулись.

— Ладно, как хочешь, — сказал я. Встал и снова пошел на кухню, к компьютеру.

По телевизору шло футбольное обозрение, и я еще прибавил громкости, чтоб Алекс не слышал, как я стучу по клавишам.

Компьютер автоматически подсоединялся к беспроводному Интернету, и я одним щелчком клавиши открыл его электронную почту. Как-то не очень предусмотрительно с его стороны не защитить данные паролем. Я бегло просмотрел все входящие сообщения за последние две недели и переправил их на свой адрес e-mail. Затем проделал то же самое с папкой исходящих сообщений. Никогда не знаешь, насколько полезной может оказаться информация, даром что теперь полиция при обысках и арестах первым делом забирает жесткие диски.

Я покосился на экран телевизора, там продолжалась футбольная передача, и игнорировал жалобное завывание из прихожей.

— Отпусти меня, — просил Алекс. — Руки болят!

Я продолжил изучать монитор компьютера.

— Мне нужно сесть! — не унимался он. — Спина болит.

Я по-прежнему не обращал внимания на эти причитания.

И открыл новую папку в компьютере под названием «Гибралтар — Счета». В папке содержалось около двадцати файлов, я бегло просмотрел все и тоже отправил на мой компьютер.

Программа о футболе закончилась, настало время вечерних новостей. К счастью, среди них не было сообщений о насильном удержании в доме одного из обитателей деревни Гринхем.

Я щелкнул на кнопку поиска в стартовом меню и стал искать файлы, содержащие термины «пароль» или «имя пользователя». И вот появилось восемь ссылок, и я отправил их все на свой адрес электронной почты.

— Ладно! Хорошо! — донеслось из прихожей. — Отвечу на твой вопрос!

Сообщения из еще одной папки под названием просто «Гибралтар» благополучно перекочевали через киберпространство. Я проверил, не упустил ли чего, прежде чем удалить надпись «отправить», чтоб Алекс не догадался, что я скопировал его материалы. Затем я закрыл крышку ноутбука и уложил его обратно в дорожную сумку, которую положил на пол.

Вышел в прихожую, снова уселся на стул с высокой спинкой и грозно склонился над Алексом.

Но не стал задавать ему тот же вопрос, что прежде. Спросил совсем о другом.

— За что ты убил Родерика Уорда?

Он был потрясен.

— Я… я не… убивал, — пробормотал он.

— Тогда кто?

— Я не знаю.

— Так, значит, он все-таки был убит? — спросил я.

— Нет, — взвизгнул он. — Это был несчастный случай!

— Ничего подобного. Катастрофа была подстроена. Заранее.

— Сама катастрофа не была несчастным случаем, — сказал он. — А вот умер он по чистой случайности. Я пытался предупредить их, но было уже слишком поздно.

— Кого это «их»? — с любопытством спросил я.

Но тут он заткнулся.

Я достал из кармана сложенный листок бумаги, протянул ему.

Он смотрел на текст, недоверчиво округлив глаза.

Я знал слова, написанные там, наизусть, так часто смотрел на это послание на протяжении последних нескольких дней. Записка от руки была адресована миссис Стелле Бичер, проживавшей по адресу Оксфорд, Бэнбери-драйв, 26, записка, которую я нашел в куче почтовых отправлений, что лежали у мистера Хорнера в картонной коробке у входной двери.