Сергей Зверев - Сезон охоты на ментов

– Он мне не докладывает.

– В машину его! – велел Шматов операм и посмотрел на Лизу. – Это Абрикос, подручный Гордея, можно даже сказать – напарник.

– На безрыбье и рак рыба. Покручу его. Срок за незаконное ношение оружия и попытку убийства сотрудников милиции впаять проще пареной репы. Но мне нужен Гордей, и очень быстро.

– А кого он пытался убить? – усмехнулся Шматов.

– Вас.

– Ха-ха! На видеозаписи этого нет. Одоева, ты же знаешь, судьи такую наживку не заглатывают… Только оружие на нем; и то, гад, скажет, что нашел случайно в огороде. – Он обернулся к хозяйке дома. – А вы, гражданка, что смотрите на меня? Берите паспорт – и вперед в машину!

– Меня-то за что? – очумела тетка.

– За преступную «малину».

– Какую «малину»? Ты что, дорогой? Сняли комнату мужики – мне все лишняя копейка, я ж пенсионерка.

– Не рассуждайте. В управлении разберемся.

Лиза разочарованно рвала листочки с куста смородины. Что же делать? Гордея она не взяла, Абрикос этот сопливый ей совсем не нужен…

– Ты едешь? – нетерпеливо спросил Шматов.

– Еду. Не останусь же!

По дороге Лиза комбинировала. Надо действовать! Действовать! Оглянувшись на задержанного Абрикоса, сказала сурово:

– Парень, мне нужен Гордей!

– И что? – дерзко осклабился Абрикос, за что получил от оперативника по загривку.

– Давай договоримся: сдаешь Гордея, и я тебя отпускаю!

Абрикос презрительно скривился.

– Я тебе правду говорю, парень.

– С ментами не сотрудничаю.

– Козел! – сквозь зубы процедила Лиза и обратилась к водителю: – Высади меня в районе заброшенных домов.

«Уазик» затих у череды пустых, с зияющими дырами, оконных проемов заброшенных аварийных пятиэтажек.

– Володьку возьми с собой, – посоветовал Лизе Шматов.

– Возьму. Район пустой, а я девушка хрупкая… Борьке Кулакову привет от меня!

– Передам, если увижу.

Высадив Лизу и оперативника Крошина, «уазик» умчался. В повисшей тишине они посмотрели друг на друга, вздохнули и пошли внутрь безжизненного микрорайона. Шлем и бронежилет Крошин оставил в машине, с собой взял только пистолет.

– Где Игошина с Измайловым брали? – спросила у него Лиза.

– В следующем дворе они бросили машину. Измайлов скрылся в первом подъезде, а Игошин – в третьем подъезде пятиэтажки напротив, – рассказывал Крошин, участвовавший в задержании преступников.

– Две пятиэтажки не могли перетряхнуть и найти проклятые сумки?

– Посмотрели – не нашли.

– Знаю я, как вы смотрите…

– Игошина вам сдали – его и крутите.

– Представь, он не хочет рассказывать, куда спрятал сумку.

– Людей нет, Лизок, многоэтажки прочесывать, – беспечно отозвался Крошин.

Подходя к дому, где отбивался Самойлов, отчетливо услышали хруст обваленной штукатурки под чьими-то ногами и грубые мужские голоса. Лиза предостерегающе подняла руку – ко входу в первый подъезд они с Крошиным подобрались очень тихо.

– Кто там можеть быть? – прошептала она.

– Бомжи или наркоманы.

Войдя в подъезд, они потихоньку стали подниматься по лестнице наверх. Крошин, на всякий случай, держал пистолет наготове.

На втором этаже из дверного проема квартиры вышли два грязных, в пыли, мужика и остолбенели, столкнувшись нос к носу с Крошиным и Лизой. Первый из мужиков – высокий, мускулистый, держал пухлую спортивную сумку, тоже испачканную в штукатурной пыли. Он зыркнул на Крошина, увидел в его руке пистолет и мгновенно швырнув в Володю сумку, рыкнул подельнику, пятясь обратно:

– Менты!

Крошин машинально отмахнулся от сумки, и она полетела вниз.

– Это Гордей! – повернулся он к Лизе и уже громко закричал: – Стой! Милиция!

Бандиты улепетывали что есть духу. Их топот гремел внутри квартиры, а потом стал куда-то удаляться.

Прижавшись к стене, выставляя вперед пистолет, Крошин пошел к дверному проему.

– Володя, они убежали в другой подъезд – думаю, в стене квартиры есть пролом, – сказала Лиза. – Я вниз, за сумкой.

Крошин резво скакнул внутрь квартиры. А Лиза бегом спустилась вниз, подобрала сумку. Видимо, это одна из тех, спрятанных Самойловым и Игошиным. Она была пухлая, но легкая, словно набитая скомканными газетами. Она нетерпеливо расстегнула замок-молнию. Так и есть – скомканные газеты. Вытряхнув газеты на бетонный пол, Лиза даже пробовала прощупать дно сумки. Что же здесь важного? Зачем Ондатру эти сумки?

Сверху грянули два пистолетных выстрела. Лиза вздрогнула. С улицы вдруг закричал какой-то человек, и Одоева кинулась к выходу из подъезда, но затаилась – раненный в ногу Гордей лежал в пыли между домами и кряхтел. Его дружок скрылся в подъезде пятиэтажки напротив.

– Малофей, сука! Помоги! – орал ему Гордей, но в ответ грянул сверху еще один выстрел – пуля выбила ямку в земле.

– Лежать, Гордей! Ты арестован! – прокричал сверху Крошин.

Лиза выглянула из-за сломанной двери подъезда.

– Володя, спускайся, я держу его на прицеле!

Про себя она усмехнулась – знал бы Гордей, что целиться ей в действительности нечем. Но Гордей этого не знал, поэтому резко извернувшись, вдруг выстрелил.

«Бах!» – чиркнула по кирпичу пуля. Лиза отпрянула обратно – оказывается, Гордей при оружии! А как могло быть иначе? Он же бандит!

Тут же грянул выстрел из другого подъезда, а Гордей, взвыв, выронил пистолет и сжался в комок – Крошин прострелил ему руку.

– Суки-и! Падлы! Малофей, загаси их!

– Лиза, не выходи! – прокричал Крошин. – У второго тоже оружие.

– Поняла!

Лиза пожалела, что не знает номера сотового Шматова, – сейчас бы завернула спецгруппу, и делу конец – повязали бы всех! Придется звонить дежурному, а дальше будет долгая история… Она запустила руку в свою сумочку, нашаривая телефон и продолжая высматривать в зияющих проемах окон дома напротив подельника Гордея.

Снова раздался выстрел, а потом – тишина.

Неужели Володю убили? Страх дернулся в ее душе – как же она одна против вооруженного подонка? И тут же стало совестно – Крошин погиб, а она себя жалеет. Ей ужасно захотелось крикнуть, узнать, жив ли Крошин, но накативший страх сдавил горло.

– Эй, менты! – раскатисто прозвучал бас, многократно отразившийся среди стен кирпичных трущоб. – Что попрятались, как крысы?

– Сдавайся! – рявкнул Крошин.

У Лизы отлегло от сердца – живой, слава богу! Она осторожно выглянула на улицу – Гордей распластался безжизненной грудой, развороченная пулей голова залита кровью. Его пристрелил свой же подельник.