Сергей Зверев - Мы родились в тельняшках

– А! – вскрикнул Буджар от боли. Из-под пистолета стала сочиться кровь. Она собралась в струйку и начала медленно сползать по лбу вниз. – Я ничего не знаю… – Он пробовал мотать головой, но Дед и Поручик, зажавшие его с двух сторон, не давали ему и миллиметра свободы. – Мне больно!

– Кэп, разреши, я застрелю его. На хрен он нам нужен, если ничего не знает. – Диденко, не дожидаясь ответа, открыл дверцу и потащил за шиворот Буджара.

– Не хочу! – заорал тот.

– А я хочу. – Дед отпихнул албанца к ближайшим кустам, разросшимся под березкой. – Хорошее место для смерти. Посмотри, как красиво вокруг.

– Значит, ничего не знаешь? – подоспел Кэп.

Албанец рухнул на колени.

– Не знаю! Я не знаю, откуда у Джезима все это, поверьте…

– Кончай его, – устало махнул Кэп и стал садиться обратно в легковушку.

Дед выстрелил два раза в голову, но «не попал». Тем не менее человек, казалось, был мертв.

– Ты нормальный? – Капитан пока еще второго ранга смотрел то на мичмана, то на труп.

– Вы же сами сказали.

Труп зашевелился.

– Даже не обоссался, – разочарованно сообщил зрителям палач. – Выходит, не знаешь, откуда к вам сие добро намыло?

Албанец почему-то молчал и только хватал ртом воздух, будто хотел надышаться на годы вперед. Потом он захотел сесть и заплакать, но ему и этого не дали сделать, запихнули в машину и повезли. Вопрос «куда» у него даже не возник.

Охрана недружественного Джезиму Юсуфа, услышав автоматодолбеж из «калашниковых», проснулась и напряглась, обнажив у кого что было. Далеко не всякий охранник тупой, это ровно то же, что и не герой. А потому высовываться из-за забора не стали. Один, сидевший у мониторов, сказался главным. Мол, он контролирует ситуацию и на улицу никак не может. У него тут рации, связь с хозяином дома, и вообще он командный центр. А без связи и контроля нынче никак нельзя. Без штучек-дрючек неправильная выйдет оборона.

Трое других, дежуривших внутри дома на этажах, пожелали самому ушлому сгнить за телевизорами заживо. Собравшись и подбодрившись суровым видом друг друга, отправились держать второй рубеж – центральный вход.

Первая линия обороны пролегала по воротам. Дремавшие до начала пальбы в плетеных бамбуковых креслах дети Турции после первых выстрелов вскочили, легли, сели почти синхронно, воссоздав фрагмент занятий по аэробике в фитнес-центре.

Когда у тебя в руках «узи» и ты стоишь перед стадом молодых баранов – ты чувствуешь себя властителем их никчемных туш и душ, то есть Богом. Но когда в три часа ночи за забором начинают стрелять, маленький автоматик кажется чем-то незначительным, а мозг стремится уменьшить собственный зад до минимума и очень расстраивается, когда понимает, что это невозможно.

Подъехала машина. Молодой высокий турок готов был уже стрелять через дверь, но рация вовремя предупредила его, что из машины вышел один человек без оружия.

Неизвестный вежливо позвонил. Раздалась приятная соловьиная трель, но охранники не спешили открывать, а, напротив, посоветовали на грубом албанском идти подальше от этого места.

Буджар уже очнулся и споро помог с переводом. Он начал понимать гудящей головкой, что сегодня не люди Джезима (а он считал себя человеком Джезима) кого-то поимели, а совсем наоборот. Как учит инстинкт самосохранения в отношениях с теми, кто может прикончить тебя одним махом, будь ласков, услужлив и изображай дружбу.

Смысл слов, летевших из-за забора, не понравился Голицыну. Ответ был примерно таким же, как текст письма казаков турецкому султану:

– Э, за забором, твою мать! Открывай давай, спецназ ВМФ, твою мать, или я сам войду, твою мать!

Перевод не потребовался.

Есть такая абсолютно реальная история о том, как старый еврей из России поехал навестить своего сына в Израиль. Эмигрантов, как известно, размещают на землях, близких к арабам.

Что там на щитах у блокпоста было на иврите написано, он не осознал, потому как не понимал языка, и, не особо смущаясь, поехал дальше. Ведь его никто не останавливал и не досматривал.

Неожиданно следующее поселение оказалось палестинским. Смотрит, порядка меньше, погрязнее, победнее, тряпок понавешено. Ну, он давай назад вертать. Поплутал, но все же на какую-то дорогу выбрался и обратно чешет на машинке.

Снова израильский блокпост. А в это время, как назло, очередное обострение отношений между арабами и евреями, и в страну никого, оказывается, не впущают. Выпущать выпущают, а впущать – ну никак.

Израильский танк, вкопанный на границе, неожиданно для деда ожил и направил дуло в сторону незадачливого туриста. И быть бы деду если не подстрелену, то крепко напугану, если бы не русские матюки, которые весь мир уже осознал и принял в интернационал, как и вечное «фак».

Танкисты тоже знали ненормативную лексику, поскольку сами недавно прибыли на Землю обетованную и отдавали воинский долг своему новому государству. После перепозиционирования дула «Меркавы» экипаж нью-евреев узнал о себе много интересного. Но главное, в деда уже никто не стрелял, и он мог спокойно вернуться на землю предков, после чего продолжил поиски дома своего сына.

Турок хоть евреем и не был, но понимать-то понимал. Фонетика уж больно колоритная, звонкая, с коленцами. А после того как наши туристы обжили конвейерным способом побережье Турции, а турки познакомились с нашими неудовлетворенными амбициозными молодыми женщинами, границы русского расширились.

Из фразы Голицына охранники на двоих поняли по одному слову, чего оказалось достаточно. За воротами русский. Сомнений не оставалось.

Юсуф спал сегодня со своей старшей женой. Она и поспокойнее, и по характеру ему ближе. И надо же такому случиться, что сладкий сон был нарушен, разбит выстрелами…

Найдя остроносые туфли, он накинул хлопковый халат и спустился вниз. Охранники поспешили рассказать ему о том, что им то ли приснилось, то ли померещилось, не исключено, было на самом деле, но очень быстро закончилось, и в поселке снова стало тихо, как прежде. Поскольку угрозы ни семье, ни дому не было, Юсуф не стал вызывать «кавалерию» и, успокоившись, поспешил набить трубку и закурить. По его просьбе один из охранников пошел на разведку. Наличие поблизости пяти трупов и двух покореженных иномарок добавило горчинки в пиалу с зеленым чаем, не более.

Когда с внешней стороны начал буянить какой-то русский, хозяин дома уже снова лег. Повторный подъем раскочегарил его психику куда больше. Сжимая толстые коротенькие сосиски в кулаки, он, пыхтя, спускался по винтовой лестнице вниз, произнося проклятие за проклятием. Жены не спят, дети не спят, кто-то ломится в дверь, весь дом на ушах… «Да будет ли покой в этом мире или нет?!»