Александр Звягинцев - Группа первая, резус положительный

– Протестую! – воскликнул американец. – То был выгодный бизнес отдельных предпринимателей!

– Бизнес на русской крови! – уточнил Сарматов.

Американец посмотрел сквозь щель на реку, солнечные блики ударили ему в глаза. Он хотел заслониться от них правой рукой и вскрикнул от боли – рука была прикована браслетом к руке Сарматова.

– Майор, ответь мне на один вопрос… Почему ты так откровенен со мной? – раздраженно спросил полковник. – Ведь я могу не выдержать прессинга мясников Лубянки и сдать тебя с потрохами!..

– В таком случае тебе придется сдать пол-Лубянки! – засмеялся Сарматов. – Что до моей «откровенности» – она хорошо известна моему командованию.

– Ты профи, и твое начальство многое позволяет тебе, да?

– Думай, как хочешь…

– Последний вопрос, майор!.. Тебя натравили именно на меня. Может, поделишься, какую информацию рассчитывает выбить из меня Лубянка?..

– Это уже не мои проблемы, полковник! – пожал плечами Сарматов. – Мне нужно лишь доставить тебя, а кому и зачем ты понадобился – не моего ума дело.

Разговор прервал старик. Он наклонился и положил перед Сарматовым и американцем два куска овечьего сыра и две лепешки.

– Мало-мало кушать надо! – прошептал он и снова закрыл их травой.

Сарматов пододвинул сыр и лепешку американцу.

– Подкрепись, полковник, ведь мы с тобой всего лишь бойцовые псы и наше дело по команде «фас!» впиваться друг другу в глотки, а для этого нужны силы и холодная голова…

– А разве тебе не знакома ненависть к противнику? – уплетая сыр со здоровым аппетитом, спросил американец.

– Ты, наверное, имеешь в виду свою драгоценную персону? Я, по-твоему, обязан тебя ненавидеть? – усмехнулся Сарматов. – Знаешь, это непозволительная роскошь. Да и с чего, если разобраться, мне тебя ненавидеть?

– Странно!.. – задумчиво сказал полковник. – Я вот тоже к тебе особенной неприязни не испытываю, несмотря на то, что наше путешествие романтическим никак не назовешь.

Между тем старик начал что-то быстро говорить. Алан еле успевал переводить:

– Начинается место, которое зовется «пасть шайтана», – надо быть ко всему готовым, так как у шайтана много способов погубить правоверных.

И действительно, скоро плот попал в узкую горловину, образованную подступившими вплотную отвесными скалами. Будто сорвавшийся с привязи, несся он в ревущем, пенном потоке. Затем внезапно остановился и перекрутился, зацепившись о подводные камни. Общими усилиями плот с трудом удалось снова столкнуть в воду. Старик с беспокойством посмотрел на сбившихся в тесную кучку баранов и перевел взгляд на быстро темнеющее серое небо, по которому чертили круги похожие на черные кресты грифы.

– Гюрджи, из Аравии идет красный самум! – прокричал Вахид и показал на дрожащих от страха баранов. – Бараны в кучу сбились – самум идет!

Алан перевел слова старика. Сарматов помрачнел:

– Похоже, из огня да в полымя, мужики! Красный самум – это серьезно!

– Как песчаная буря в Сирии, что ли? – поинтересовался Бурлак.

– Сложи десять таких бурь вместе, тогда, может быть, получится нечто похожее! – ответил Сарматов и скомандовал: – Снимайте все с себя и заматывайте оружие, не то век его не отчистите!

Алан и Бурлак тут же стянули с себя куртки и тельники и замотали в них оружие, а старик расстелил коврик и начал молиться.

Вверху, в разрыве между скалами сначала появились длинные мечущиеся косы. Овцы, люди, зеленые копны сразу стали красными от похожего на пудру песка. А мечущиеся косы заполнили всю горловину реки, и через мгновение не видно было ни неба, ни скал, ни реки… Под тяжестью песка плот все глубже и глубже погружался в воду. Закончивший молитву старик еще пытался управлять им, но в кромешной ревущей темноте это представляло собой явно бессмысленное занятие. Песок, всюду красный песок. Сарматов чувствовал, что еще мгновение – и он задохнется. Разум постепенно погружался в зыбкий туман.

Американец дернул Сарматова за руку и показал подбородком на браслет. Сарматов, собрав последние силы, отстегнул его, и янки, стряхнув с себя песок, начал молиться.

– Сармат, смотри – янки-то вроде бы крестится по-нашему, по-православному! – заорал в ухо Сарматова Бурлак. И это было последнее, что слышал майор.

Летит куда-то плот, рев самума и рев реки сливаются в одну леденящую душу мелодию. Засыпанным песком овцам и людям не оставалось ничего другого, как только покорно ждать своей участи.

И в этот момент плот провалился куда-то в бездну. Кипящие, бешеные валы слизывают с него сугробы песка и нескольких овец.

Лишь на один миг показались их головы в водовороте и исчезли во мраке.

В какой-то момент падение прекратилось, но теперь неведомая сила потянула плот куда-то вверх. Через несколько минут движение приостановилось, и сразу на людей обрушилась тишина.

– Мужики, где мы – ни зги не видать! – разломал тишину голос Бурлака.

– В аду, наверное! – ответил Сарматов. – Куда нас еще пустят, с нашими-то грехами!..

Вахид что-то сказал Алану, и тот, выслушав его, перевел:

– Он утверждает, что Аллах проявил к нам великую милость и направил плот в ответвление реки, идущее к людям горы…

– А на чьей стороне они воюют? – спросил Бурлак.

– Они вообще не воюют… Вахид сказал, что глупые люди зовут их шайтан-бала и обходят стороной это место, но он клянется Аллахом, что люди горы – добрые люди, только они не похожи на нас и у них свой бог.

Старик снова что-то горячо сказал Алану.

– Моджахеды считают, что убить стольких курбаши и украсть американца могли лишь шайтан-бала, то есть эти люди горы. Но Абдулло не верит этому, потому что он не верит ни в Аллаха, ни в шайтана…

– Блин, опять этот Абдулло! – чертыхнулся Бурлак.

Медленное течение уносило плот дальше и дальше, и уже совсем не было слышно грозного рева самума, лишь доносился плеск воды меж расшатанных бревен.

– Свет, мужики! – раздался возглас Бурлака.

И действительно, впереди обозначилось дрожащее зарево, масляно отражающееся на спокойной поверхности воды и вырывающее из кромешного мрака молочно-белые сосульки сталактитов, свисающие со свода тоннеля. Внезапно где-то рядом родился непонятный гул, который постепенно нарастал. И вот уже прямо на плот неслись какие-то тени.

Сарматов едва успел остановить вскинувшего автомат Бурлака:

– Не стреляй! Это же летучие мыши, Ваня!

– Чтоб им пусто было! – чертыхнулся тот. – Я уж думал, что это из «мухи» по нам врезали!..

Тем временем мерцающее зарево приближалось все ближе и ближе, и вот уже становилось понятным, что оно исходит от укрепленных на стене тоннеля факелов, освещающих кованую железную решетку. Решетка перекрывала тоннель, перегораживая подземную реку. Когда плот приблизился, решетка поднялась вверх и, пропустив его, так же бесшумно опустилась.