Виктор Мясников - Изумруд – камень смерти

– Виноват, признаю, – просипел Шуба, – снимайте со смотрящих.

– Дурачком отойти хочешь? – вскочил с места рослый парень, заговорил, резко жестикулируя, топыря пальцы в золотых "гайках". – По беспределу, блин, гебешника замочил, а это тебе не менты, не судья с прокуратурой. Тем можно денег дать, а этим твоя головешка нужна безмозглая. Гебешники своего не простят, всех наизнанку вывернут, а у нас, понял, бизнес. Короче, пусть идет в ментовку, берет на себя, следаков путает, братву отмазывает, а на покойников валит. На суде и на зоне человеком себя покажет, значит, обратно примем со всем, блин, уважением.

– Режьте меня тут! – заорал Шуба, сорвавшись с табуретки. – Не пойду в ментовку!

– Пиши тогда записку, что не идешь в сознанку, – бросил самый авторитетный вор, уходя с поляны. Обернулся к поспешившим следом коллегам. – Людям хороший урок нужен.

На следующий день сторож одной из новостроек, обходя вверенный объект, обнаружил в пустом помещении Шубу. Глаза несостоявшегося воровского авторитета вылезли из орбит, посиневший язык был прикушен до крови, и по нему ползали большие зеленые мухи. Ноги его не доставали до полу каких-то пары сантиметров, а конец веревки был намотан на арматурину, торчащую из потолочной плиты.

В течение ближайшей недели вся шайка Шубы была выловлена местной милицией. Точнее, не шайка, а ее остатки. К матери Фарида тоже приходили, спрашивали, где сын. Правда, говорили, что он нужен как свидетель, поскольку вовремя вышел из игры, еще до убийства и поджогов. Мать разводила руками и показывала справку, подтверждавшую, что ее сын действительно в это время находился в больнице, в Екатеринбурге. Но где он теперь, она и в самом деле не знала, поскольку последний раз видела его еще на больничной койке. Привезла по его просьбе паспорт, школьный аттестат и военкоматовское приписное свидетельство.

Фарид, получив от матери документы, по совету Вовца отправился в областной военкомат. Вначале сама мысль об армии его испугала, а потом согласился, что на гражданке у него гораздо больше шансов угодить на тот свет или, в лучшем случае, сесть в тюрьму. А тут уже в Чечне замаячило замирение. И если учесть, что солдата, пока он полгода не отслужил, в Чечню сейчас не посылают, то через шесть месяцев война там может уже закончиться, и Фарида туда не отправят. Да хоть и отправят! Он что, не мужчина? А через два года вернется, там видно будет, как жить.

В облвоенкомат его не пропустили, велели явиться по месту жительства. Но Фарид твердо решил не возвращаться в Тагил. И тут к крыльцу подкатила черная "Волга", из которой выбрался генерал.

– Товарищ генерал! – радостно заорал Фарид. – Меня в армию не берут! Прикажите, чтобы взяли!

– Я не глухой! Чего орешь? – столь же зычно отозвался генерал и поморщился. – Изложи существо вопроса.

– Так в армию не берут, говорят – отсрочка. Вот… – Фарид не знал, что еще можно тут добавить.

– Кто не берет? Ты толком расскажи. Сам кто такой? – Генерал тяжело поднимался по ступенькам.

– Фарид Валиулин, восемнадцать лет, из Нижнего Тагила. Хочу в армию. Вот мое приписное.

– Так, все правильно, Фарид. Езжай в Тагил, я распоряжусь, отправят на медкомиссию.

– Не могу я обратно ехать, товарищ генерал. – Фарид пытался задержать его, не пропустить к дверям, но это было все равно что пытаться удержать танк. – Там у меня компания плохая, отговорят.

– А чего это ты вдруг служить намылился? – Генерал остановился. – Часом не наркоман? Или, может, в розыске?

– Да вы что? – изумился Фарид. – Какой наркоман? – Он задрал рукав, показывая вены. – Вот, глядите, это мне кровь переливали в больнице, всего два следа. Я в больнице лежал с ожогами, неделя, как вышел. На животе лежал и думал – неправильно живу.

– На животе, говоришь? – хмыкнул генерал. – Где ж у тебя ожоги?

– А вот, – Фарид без стесненья обнажил спину, показав лопатки, обтянутые тонким розовым пергаментом, – ниже тоже есть. И на ногах.

– Хорош гусь! – генерал засмеялся. – Экий ты зажаристый.

На крыльцо поднялся полковник в фуражке с черным околышем, козырнул, здороваясь.

– Товарищ полковник, – генерал продолжал благодушно улыбаться, – тебе танкисты нужны?

– А как же, товарищ генерал. Мне все нужны, не только танкисты.

– Тогда забирай парня прямо сейчас. Гореть он уже умеет, осталось научиться танк водить. – Он протянул руку Фариду. – Ну, танкист, бывай здоров. Через два года зайдешь, доложишь, как служил.

Через полчаса рыжий прапорщик отвел Фарида на медкомиссию, а на следующий день он получил на руки проездные документы и сам отправился в Елань учиться на механика-водителя боевой машины десанта.

Вовец с Климом, получив из рук Вершинина сто пятьдесят тысяч долларов, поначалу даже слегка растерялись. Для простого российского гражданина сумма казалась совершенно невероятной. Правда, поделенная на пятерых, она уже не выглядела столь внушительно, и доля каждого по отдельности казалась не такой уж и великой. Впрочем, Вовец и все остальные не успели еще насладиться видом груды долларовых пачек, как в двери настойчиво позвонили. У всех одновременно возникла одна и та же дурная мысль.

Клим быстро смахнул деньги со стола обратно в сумку и застегнул "молнию". Серый здоровой рукой ухватил со стеллажа стальной ригель для правки колец, длиной сантиметров в семьдесят и в два кило весом. Валентина прошла к дверям, заглянула в глазок, пожала плечами и громко спросила:

– Кто там?

– Простите, гражданин Меншиков у вас сейчас находится?

Вовец стоял у нее за спиной. Он приник к дверному глазку и вгляделся в человека, стоявшего на лестничной площадке. Выпуклая стекляшка искажала черты лица, но Вовец мог поклясться, что видит этого типа в сером костюме впервые в жизни.

– А кто его спрашивает? – после минутного замешательства снова спросила Валентина.

– Пожалуйста, пригласите его, – раздалось из-за двери.

Валентина испуганно схватила Вовца за руку и попыталась оттащить его от дверей вглубь квартиры. Но он не поддался ее паническому настроению, хотя тоже почувствовал неясную угрозу, исходящую от незнакомца.

– Я здесь! – крикнул он. – Что вам нужно?

Но напротив двери не встал, сдвинулся к стене прихожей, только голову выставил из-за косяка. И Валентину, пытавшуюся снова приладиться к глазку, тоже оттеснил к стене, и ребятам махнул рукой, мол, не торчите в проходе. Он опасался выстрелов сквозь дверь. Когда ты кучу народа отправил к праотцам или изувечил, да еще приволок в дом охапку денег, следует соблюдать предельную осторожность в общении с настырными незнакомцами.

– Добрый день, Владимир Павлович! – раздалось с лестничной клетки вполне дружески. – Федеральная служба безопасности вас беспокоит. Имеется настоятельная необходимость с вами побеседовать.