Виктор Мясников - Изумруд – камень смерти

– Да чего там, – Вовец махнул рукой. Он испытывал огромное облегчение, что Валентина вовсе не полевая жена, а, может, самый ценный работник в бригаде. Камень-то из жилы и дурак выломить может – сила есть, ума не надо: вон, как сегодня Вовцу, подфартит, и всех делов, а огранить, тут действительно необходимы мастерство и талант.

Впереди в сгущающихся сумерках блеснул огонек. По прикидкам Вовца, это было как раз то место, где могли оказаться пробурены следующие скважины. С проселка в эту сторону сворачивала свежерасчищенная просека метров сто длиной, переходящая в типичную леспромхозовскую делянку: несколько штабелей бревен, груды сучьев, вагончик на колесах – такие на севере называются "балок". Одно из двух окон балка было освещено. В сыром ночном воздухе хорошо слышалось тарахтенье мотора. Вовец сразу понял, что работает бензиновый движок-генератор, питает электричеством лампочку. Недалеко от вагончика чернела туша гусеничного трактора. В дальнем конце делянки, утонувшем в непроглядном мраке, на синем фоне неба с неяркими звездами четко рисовался ажурный пирамидальный силуэт буровой вышки.

Вовец нацепил на нос очки-бинокль. Шестикратная оптика позволила разглядеть темную громаду "Кировца", дизель на прицепе, а за ними автомобиль с буровой установкой. Вовец осторожно, стараясь не оскользнуться, поднялся на штабель сосновых бревен и заглянул в окно вагончика. Трое парней играли в карты. Было забавно наблюдать их азартные, порывистые движения, словно в телевизоре, когда выключен звук, а герои бразильского мыльного сериала продолжают выяснять отношения.

– Мне-то дай посмотреть, – Клим нетерпеливо ткнул его в бок. Фыркая от смеха, тоже поглазел на картежников, вернул оптику и сказал: – Ну что, пожалуй, надо сходить к ним, спросить, может, Серж был здесь днем, в смысле вечером?

– Не торопись, – придержал его Вовец, – хрен знает, что за народ. Лесорубы в это время дрыхнут, а не колоду месят. Давай еще осмотримся?

– Да ну, брось, – Клим был настроен решительно. – Ладно, ты осмотрись, а я зайду, поговорю.

– Обушок оставь, а то ввалишься, перепугаешь всех.

Вовец проводил его до вагончика. По центру обшитой тонкими листами металла будки располагалась дверь, к ней была приставлена лестница в три ступени, грубо сколоченная из тонких сосновых бревешек. Прямоугольное железнодорожное окно слева от двери горело ярко, а то, что справа, было темно. За вагончиком ровно трещал движок. Клим положил обушок за лесенкой под днище вагончика, а сам поднялся и потянул дверную ручку. Оказалось не заперто, дверь легко распахнулась. Вовец отошел к углу балка, встал, наблюдая. У него давно выработалась привычка к осторожности.

Через полминуты в вагончике раздался звон и треск, входная дверь снова распахнулась – это Клим ударился о нее спиной. Он чуть не выпал, но удержался руками за косяки. В центральном отсеке вспыхнула лампочка. Вовец, находившийся в каких-нибудь пяти метрах, увидел, как зажмурился Клим от ударившего в глаза яркого света. Тут же на его лицо упала тень, а удар ногой в грудь швырнул на землю. Клим впечатался спиной, раскинув руки, громко охнул от боли. Из двери спрыгнул человек, ткнул ствол ружья в грудь Клима, заорал страшным голосом:

– Лежать! Пристрелю, как собаку!

Вовец отпрянул за угол. К таким бурным событиям он оказался не готов. Присел, отполз на четвереньках, придерживая локтем на боку противогазную сумку, чтоб не сползала на живот. Выглянул из-под вагона, прячась за колесом. Из дверей спрыгнули еще двое. Один тут же пнул Клима в бок тяжелым ботинком, потом наступил на руку, вдавил в землю. Второй сделал то же самое, встав с другой стороны, только обут был в кроссовки. Распятый Клим лишь охал от боли. Из-под вагона Вовец мог видеть только ноги стоявших. Что они говорили, расслышать не удавалось – здесь рокот мотора звучал гораздо сильнее, заглушая прочие звуки.

Следовало срочно выручать товарища. Броситься одному на троих – откровенная глупость, самоубийство. Просто пристрелят. Надо отвлечь, заставить двоих отойти подальше. Может, обрезать электрокабель? Движок стоял метрах в десяти, оттащили от вагончика, чтобы не мешал близкой трескотней. Кабель в резиновой изоляции уходил в стенку балка под висячую металлическую дверку.

Клим, перекрывая громкий стрекот мотора, закричал от боли, ему в живот врезали прикладом. Это сделал кто-то из тех, что оттаптывал ему руки. Первый по-прежнему упирал ему в грудь ствол своего ружья. Значит, переть напролом тем более бесполезно. Возможно, что и третий вооружен. Кабель рвать тоже без толку, только хуже сделаешь – поймут, что здесь кто-то еще прячется, насторожатся, только и всего. По ту сторону вагончика на землю упал прямоугольник света – загорелась лампочка в правом отсеке. Теперь в вагончике точно никто не спит, шум и вопли разбудили всех.

Ситуация обострялась. Сейчас к троим присоединится еще энное количество соратников, и отбить Клима тем более не удастся. Серж, поди, так же вляпался, сунулся на эту буровую лесосеку по простоте душевной с разговорами…

Вовец перебежал к работающему движку, вытряс из рукава маленький фонарик, прижал пальцем кнопочку, скользнул узким лучом по дрожащему, вибрирующему механизму. Знакомая армейская модель: один-два киловатта мощности, бензиновый бачок сверху, запускается вращением рукоятки. Вот она рядом валяется. Как же этот генератор называется? АБ-1? Или "двушка"? Это который на два киловатта. Ладно, неважно, будет надо, вспомним…

Протянул руку к круглой крышечке бензобака. Из задранной кверху выхлопной трубы ударила в ладонь очередь горячих отработанных газов, чуть не обжегся. Заглянул в бачок, осветив горловину. В лицо пыхнула теплая удушливая вонь, чуть не закашлялся. Дрожащая рябь на поверхности. Две трети бака. Карбюратор классно отрегулирован, экономно, мало бензина жрет. Черт, совсем растерялся, вдохнув паров, не о том думать начал.

Выключил фонарик, втолкнул обратно в рукав за плотно схватывающую резинку манжета. Выложил из сумки фляжку, чтоб не мешала, торопливо нашарил полиэтиленовый мешок с бинтами. Вытащил узкий рулон, лихорадочно принялся вертеть в руках, отыскивая кончик. Нашел, протолкнул в горловину моток, подергал, вытягивая. Быстро опустил, снова вытянул, чувствуя, как плюхается в бензине, разматывается враз потяжелевший бинт. Вытянул с метр, бросил на генератор. Пыхнул зажигалкой, синий огонек тут же присосался к марлевой ленте, перешел в желтое пламя. Вовец без оглядки кинулся к вагончику.

Сзади взвилось бело-голубое сияние, потом полыхнуло так, что Вовец кубарем вкатился под деревянное днище балка. Оглянулся, зажмурился, осторожно открыл глаза и оторопело уставился на дело рук своих. Бензобак раскрылся по шву, как консервная банка, – верхняя половина оказалась задрана и откинута на сторону, словно жестяная крышка. Содержимое расплескалось во все стороны на несколько метров. Агрегат оказался в центре огромного костра и горел великолепно. Вокруг, казалось, пылала сама земля – ветки, мох, трава, лесной подстил. Резиновый кабель выделялся полосой красного коптящего пламени, из которого пробивались в стороны зелено-синие и желтые струи – это проявлялась внутренняя изоляция. Свежие зеленые ветки корчились и трещали так громко, что Вовец не сразу понял, что движок заглох. Светло сделалось, не хуже, чем днем. Вся делянка просматривалась из конца в конец до последнего пенька. Даже буровая, находившаяся в доброй сотне метров, стояла как на ладошке. А уж торчавшие поблизости "Кировец" и гусеничник – тем более. Огонь уже расползался во все стороны, взлетая по сухим стеблям высокой травы, с шипением продираясь сквозь кустики черники.