Сергей Зверев - Забудь дорогу назад

– А вы откуда взялись, молодые люди? – полюбопытствовала бабка.

– Из России мы, уважаемая, – отозвались мы.

Старушка наморщила лоб, пытаясь вспомнить, с чем связано явно знакомое слово.

– На юг мы направляемся, – поведал я. – Объясните, бабушка, зачем нам обходить Мглистые горы, если можно спуститься в ущелье и напрямую выйти к Грозовой долине?

Старушка побледнела, стала судорожно креститься и понесла такую пургу, что пришлось усомниться в ее вменяемости. Неужели мы не знаем?! В Айгарачское ущелье никто не ходит, туда нельзя ходить, это место проклято Богом и взято под контроль его антиподами. Там властвует нечистая сила, злые духи, люди бесследно пропадают… «А в чем проблема, бабуля? – простодушно спросил Корович. – Банды? Дикие гориллы?» Старушка продолжала креститься и уже жалела, что завела с нами разговор. «Негоже ходить в Айгарач, негоже…» – твердила она заевшей пластинкой. Единственный путь на юг – это обойти Мглистый кряж – ну, верст пятнадцать крюк, не больше. Всю ее жизнь, сколько она помнит, над Айгарачем веет проклятье. Гиблое место, нехорошее. Постоянно там пропадали люди – охотники, бродяги, а особенно те, кто не любит ходить в обход, как все нормальные герои. Молодая она была – первый жених ее сгинул в Айгараче, а ведь тоже смеялся над суевериями старшего поколения. Но, надо признаться, случались и такие, что были в Айгараче и вернулись живыми. За примером далеко ходить не надо. Племянник бабы Богданы, некто Емельян, лет пятнадцать назад спустился в ущелье – уж и не припомнить, по какой надобности. Хлебнул самогонки для храбрости – и убрался с богом. Его уже оплакали, и вдруг через месяц – нате вам, явился. Выбрался весь бледный, седой, задумчивый какой-то. Онемел бедняга, рассказать толком не смог ничего. Год прожил букой, чураясь людей, а через год утонул в местной речушке Курчавке – пошел искупаться, утром выловили…

– Натуральные суеверия, – озадаченно почесал затылок Корович и покосился на раскрытый курятник, украшенный горлышком разбитого кувшина с привязанным лоскутком кумача. Оберег от кикиморы, не иначе. Чтобы кур не воровала.

– Я бы даже сказала, фольклор, – добавила Анюта и косо глянула на висящее над крыльцом ожерелье из «куриных богов» – камешков с естественными отверстиями (чтобы в дом кикимора не попала; а то обживется, понимаешь, за печкой…). – Луговой, а ты что думаешь?

Я не знал, что и думать. Геомагнитные зоны разбросаны по всему миру, где-то их больше, где-то меньше, где-то они слабее, где-то интенсивнее. Сам Каратай – большая геомагнитная дыра. И нечисти тут хватает, и необъяснимых явлений. А нагонять на себя страх и множить без нужды сущности – это в крови отсталых «народностей». Дыма без огня не бывает, кто бы сомневался. Но в глубине души я считал, что всё возможное и невозможное мы уже пережили, страшнее быть не может. Да и с прикладной точки зрения – тащиться снова через горы, где свои опасности… и миллион сопутствующих обстоятельств, – это слишком. Оставаться в Мочаловке, дружным шведским семейством? Даже не рассматривается. Какая нечисть в своем уме нападет на вооруженную до зубов группу?

– Спасибо за беседу, бабуля, – поблагодарил я. – Как же вы живете на краю этого страшного Айгарачского ущелья? Духи не заглядывают в гости?

Старушка стала путано объяснять, что нечего из нее тут дуру корчить, до ущелья Айгарач отсюда полторы версты – мол, как войдем, так и поймем: ОНО. А под деревней всего лишь «небольшой» овраг, в нем ничего страшного, если шею, конечно, не свернуть. Мы закруглили беседу с погрязшей во мраке суеверия аборигенкой (но неприятный осадок от ее слов остался). Попросили веревку – за отсутствием иного альпинистского снаряжения, водицы испить, обменяли надоевшего тайменя на пару черствых ржаных лепешек и двинулись дальше. Старушка смотрела нам вслед, крестилась…

Нет предела человеческой глупости. Мы почувствовали что-то неладное, едва спустились в овраг и сделали короткую передышку. Сосны сгрудились на склоне, посматривали на нас с каким-то удивлением. Пахло хвоей, мхом. Звенел ручей, вытекая из-под скалы. Было подозрительно тихо. Небольшой дискомфорт в душе, вызванный словами старушки, переходил в беспокойство. Еще не поздно было вернуться, но этот вариант мы продолжали игнорировать. Несколько верст – и все наши жуткие приключения благополучно завершатся!

– Эх, жалко, жизни свои не застраховали, – как-то криво пошутил Корович.

Закончив привал, мы тронулись в путь. Где пределы человеческой глупости?! Я чувствовал, что теснина нас засасывает, но остановиться мы уже не могли. Когда проход круто пошел вниз (пресловутые полторы версты до ущелья), у нас еще была возможность задуматься, но снова мы ею опрометчиво не воспользовались. Мы шли на юг, спускались все ниже, и перед нами разворачивалось довольно любопытное, с точки зрения натуралиста, местечко. Обрывистые скалы громоздились с обеих сторон почти до небес. Прослойки минералов блестели на солнце. Стены практически отвесные, словно сложенные из множества слоев. Старые, разлохмаченные, иссеченные глубокими трещинами. Падь ущелья представляла вогнутый коридор метров семидесяти в поперечине, заросший хвойным лесом. Клянусь, никогда не видел таких необычных деревьев! Заросли хвои начинались от середины стволов и тянулись к кронам, где становились густыми шапками, похожими на зеленые облака. Нереально черные стволы – мощные, снабженные развитой корневой системой. Корни змеились по земле, сращивались с корнями соседних деревьев, превращая лес в какую-то замкнутую систему. Грубые бурые наросты расползались по стволам, огромные древесные грибы – чаги – свешивались мешками. Деревья соседствовали с завалами осадочных пород, и скоро наше продвижение начинало понемногу стопориться. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не запутаться в корнях, перебираться через завалы камней. Когда всё началось, я даже не смог бы толком сказать. На звон в ушах я поначалу не обращал внимания. Но он становился громче, объемнее – словно не в голове, а где-то рядом. То колокола звенели, то пчелы летали… В один прекрасный миг я оценил его как данность и стал недоуменно озираться. Корович оторвался от коллектива, хрустел валежником где-то в стороне и подозрительно помалкивал.

– Ты чего жужжишь, как Карлсон? – Неужели это я сказал?

Анюта недоверчиво мотнула головой, сглотнула, уставилась на меня, как на незнакомца, предложившего ей заняться извращенным сексом.

– Я думала, это ты жужжишь…

С этого момента, видимо, и началось. Звон в ушах сделался настойчивым, вибрировал, дрожал. Налетел ветер – настолько внезапный, что Анюта села. Я шагнул к ней, поискал взглядом Коровича. Корович пятился, словно кто-то толкал его в грудь. Момент тишины, как момент истины – и снова порыв ветра. Затряслись деревья, а звон в ушах сделался абсолютно невыносимым! До мозга доставал – словно кто-то ковырялся в мозгу вязальной спицей. Анюта застонала, заткнула уши.