Михаил Серегин - На абордаж!

– Ты думаешь, что они открыто объявят о своем намерении штурмовать? – усмехнулся Шариф. – Они будут до тех пор, как говорят русские, толочь воду в ступе для всех окружающих, пока не сделают то, что решили. Только тихо. Хитер Фарах, за что я его и ценил… Получается, что на танкер напали в зоне, считавшейся безопасной. Он ведь знал, что в зоне Аденского залива находятся и корабли НАТО, и российские корабли. В том числе и этот «Адмирал Макаров», который вел танкер «Московский университет» до безопасной зоны. Потом военные отпустили танкер, и тут произошел захват. Молодец!.. Но он точно бросает мне вызов, нападая на русских, и я ему этого не прощу! Ладно, Пьетра, я поехал. Если что прояснится или будет другая свежая информация – ты позвони мне, хорошо?

– Подожди, я тебя провожу, – в задумчивости сказала журналистка, продолжая что-то рассматривать на экране монитора.

Шариф поднялся, прошелся по кабинету и, увидев, что девушка собирается вставать, взялся за ручку двери.

В общей комнате, куда выходила дверь кабинета Пьетры, было людно. К тому же там шел жаркий спор.

– Морских разбойников уже не вздернешь на рее, как это делали несколько сот лет назад во времена Моргана, Флинта и Дрейка, – разводил руками молодой потный, несмотря на работу кондиционера, очкастый толстячок. – Тогда не требовалось вообще ничего: ни трибуналов, ни судов. Поймал на месте преступления – и пеньковый галстук на шею!

– Все равно, – в запале спора размахивала руками худая девушка, которая недавно заглядывала к Пьетре, – силовой вариант не исключен.

– Естественно, – усмехнулся смуглый крепыш с темными вьющимися волосами, судя по всему, тоже итальянец; Шариф постоянно ревновал его к Пьетре. – Если на сцене висит ружье, то в последнем акте оно обязательно выстрелит. Закон жанра. В данном случае у нас на заднем плане не ружье, а большой противолодочный корабль. Но это не решение проблемы, господа. Думаю, существует лишь один рецепт, самый радикальный. Бороться с пиратами на море невозможно и бесполезно. Порядок нужно наводить на суше. Крупные боевые корабли, которые сопровождают караваны с грузами и пассажирские суда, не всегда эффективны для борьбы с легкими моторными лодками и даже плавучими базами пиратов. Собираясь бороться с пиратством у берегов Сомали, надо прежде всего навести порядок в самой стране. Должен быть кто-то ответственный за ситуацию в Сомали, кто сможет своими силами провести любую антипиратскую операцию на берегу, даже боевую. Пока этого не произойдет, мы всякий раз будем удивляться, почему огромные ракетные крейсеры не могут справиться с ничтожным, по их меркам, противником.

– Пардон, но здесь есть еще один сложный вопрос, – поднял палец толстяк. – А как вообще наказывать пиратов? Хорошо, не смотрите на меня такими глазами. Я уже не о пеньковых веревках говорю, а о юридической стороне дела.

– Это тоже большой вопрос, – согласился смуглый красавец. – Кто будет их судить? Африканские страны уже, что называется, бьются в истерике. Просят забирать пиратов в ту страну, корабль которой их захватил. А никто из вас не задумывался о том, что это приведет лишь к стимулированию пиратства? Были уже и курьезные случаи, когда семьи пиратов, захваченных германскими моряками, тут же немедленно выезжали в Германию, визжа от счастья. Потому что пираты, выходя после короткого тюремного заключения, по германским законам имеют право осесть в стране. Как вам нравится такой способ натурализации в Европе? Да еще и с полным бумажником! Поэтому речь должна идти о создании антипиратского трибунала под юрисдикцией ООН. Для современной цивилизации старый рецепт – поймали пирата и на рею – неприменим. Сейчас мы живем в другое время, и найдется миллион высокопоставленных критиков такого рода действий. Обязательно найдутся деятели, которые заявят, что такие действия негуманны…

Дальше Шариф слушать не стал, потому что Пьетра, наконец, встала из-за стола и подтолкнула его в спину. Спор в комнате сразу утих, и воцарилась гробовая тишина. Многие, будучи ушлыми журналистами, знали, или, по крайней мере, догадывались, что этот молодой сомалиец, который так дружен с их боссом, имеет определенное отношение к тем, кого они сейчас так жарко обсуждали. Присутствующие догадались и о том, что большую часть их разговора гость Пьетры прекрасно слышал. Шариф усмехнулся и не удержался от того, чтобы не подурачиться. Он сделал зверское лицо и, обведя присутствующих недобрым взглядом, вышел вместе с Пьетрой на улицу.

– Что будешь делать? – спросила журналистка.

– Поеду к своим, – зло ответил Шариф. – Устрою им хорошую взбучку и крепко пригрожу. Если хоть один, будь он мне самым ближайшим другом, только подумает о нападении на русских, пристрелю не задумываясь.

– А может быть, ты просто заигрался в детство, Шариф? Что было, то прошло. Твоя родина здесь, твой народ здесь. Что из того, что ты провел в России несколько лет? Если ты сейчас начнешь ломать систему, то система сломает тебя. Пойми, что от тебя отвернутся люди, которые уважали тебя, верили тебе… Принципы хороши тем, что их нужно иметь, но от них стоит вовремя отходить. Не уважают беспринципных и излишне принципиальных. Нужно быть гибче, Шариф, эластичнее – а ты прешь напролом, как дорожный каток! Да дались тебе эти русские, тебя там уже и не помнит никто.

– Перестань! – оборвал Пьетру Шариф.

Девушка посмотрела в его лицо и замолчала. Ей показалось, что из глаз этого бывшего рыбака, а теперь миллионера, вот-вот брызнут слезы обиды. Ну что с ним делать? Большой ребенок! Чем же ему так мила эта Россия, что не отпускает его память и душу уже столько лет? Казалось бы, там он ничего не имел, там его обижали, унижали. Он ведь сам сбежал оттуда. А здесь у него есть все, чего он только ни пожелает. Даже благосклонность богатой итальянской журналистки…

– Я знаю, что это сложно понять, – несколько успокоившись, ответил Шариф. – Дело не в единичных случаях и фактах. Не в том, что русские моряки спасли меня от смерти и взяли в свой дом. Не в том, что у меня там были первая любовь и первый друг. И не в том, что нашлись люди, которые хотели и пытались меня унизить и оскорбить, потому что у меня другой цвет кожи. Такие, кстати, есть везде и в любой стране. Дело совершенно в другом, Пьетра. Я давно пытаюсь тебе это объяснить, но ты все никак не поймешь. Они совершенно другие, эти русские. Они добрее, душевнее всех тех, кого я знал на этой земле и с кем встречался. Они не живут только доходами и расходами, они не живут одной-единственной целью – разбогатеть. Нет, они, конечно, страдают от недостатка, как и все на земле. Они все желают более достойной жизни, даже мечтают о ней. Дело в том, что у них это не стиль жизни, не стержень. Они живут гораздо шире, если ты поймешь это сравнение. Они умеют радоваться хорошей погоде и даже в плохой находят очарование. Они умеют радоваться и ценить, они умеют сопереживать, просто жалеть… У нас таких людей мало; большинство стремится пройти мимо ближнего своего, не обращая внимания на его нужды и проблемы. А они не такие. И у них таких большинство – хотя есть и такие же уроды, как и везде, которые за доллар готовы родную мать продать. У них есть хорошее выражение – «из грязи в князи». Оно означает, что человек, который вышел из самых низов, начинает презирать всех тех, кто ниже его. А вот культуры, воспитания, позволяющих вести себя достойно в обществе, не хватает. Отсюда и смешные амбиции. Такие люди в России не пользуются уважением… В общем, русские мне очень дороги. Не те, кто непосредственно участвовал в моей судьбе, а весь этот народ. Ты вот не знаешь русского языка и не можешь почитать их писателей в подлиннике, а я могу. Это величайшая культура, мудрая и добрая. Они инертны, где-то даже ленивы, но никто на всем свете не умеет так любить и так ненавидеть.