Сергей Зверев - Аномальная зона

Ночка выдалась на славу. Бетонное подземелье сотрясалось от автоматных очередей, разлетались лампочки, сыпалась штукатурка, выли подстреленные люди. Кто-то за спиной еще выползал из камер, тянул руки, умолял взять с собой, ссылаясь на разбитые ноги. Толпа неслась через третий блок, кроша и давя немногочисленную охрану. Здешние заключенные, которых некому было выпустить, возмущались, тянули руки к бегущим. Но каждый в этом хаосе был только за себя. Дорогу расчищали человек десять, вооруженные автоматами, – наиболее здоровые, самые злые. Они несли потери, но волна катилась. Второй блок, винтовая лестница... толпа гремела по ступеням, топча трясущегося в конвульсии надзирателя...

Мне удавалось слиться с толпой. Я даже спас кому-то жизнь, подстрелив вертухая в боковом проходе, собравшегося опустошить рожок. На выходе из «запретных зон» две гориллы судорожно замыкали решетку, им это удалось, но с мозгами у них было точно «ау» – вместо того чтобы перегородить проход снаружи, они сделали это изнутри. И заметались, когда на них бросилась озверевшая толпа с лестницы. Затоптали, раскрошили, ураганом свинца разнесли замок и хлынули через дежурное помещение...

Челобая я не видел – успел, видно, спрятаться. А может, и его раздавили. На выходе из каталажки истекающую адреналином и кровью толпу поджидал сюрприз. Куда бы разбежался народ из охраняемой зоны? Тревога сработала, и из ближайшей казармы подбежала резервная смена – не меньше дюжины рыл, вооруженных до зубов. Толпу встретил шквальный огонь. Люди падали как подкошенные. Но оружие павших подхватывали другие, стреляли по рассредоточившимся по площадке охранникам, прятались за мертвыми телами, переползали. Грохот стоял неописуемый.

– Ну что, мужики, – громогласно прокричал обросший, как Робинзон, зэк, – помирать, так с музыкой? Кто за мной? Встаем, на проры-ы-ыв!!!

Десятка два арестантов, кто еще мог ходить и воевать, поднялись и с дурным ревом бросились в атаку. Озаряемое вспышками пространство прочертила граната. Я упал за покойника, оскалившего рот, и зажал уши. Рвануло метрах в десяти, не страшно. В дыму бежали и падали окровавленные люди. Ну и дел я натворил... Вторую гранату швырнули раньше времени. Кто-то на бегу подхватил ее, швырнул обратно. Прогремело в гуще охранников. Толпа, воодушевленная подвигом неизвестного зэка, с ревом налетела на хилую цепочку обороняющихся. Все пространство вокруг тюрьмы обволок густой прогорклый дым...

Я катился к скале, где была припаркована моя машина. Воюющим было не до меня. Выжившие с торжествующими криками разбегались. Повсюду валялись тела. Раненые, мертвые... Стелился дым. Я откатывался все дальше. Автомат где-то потерял, схватился за кобуру – а кобуры-то и нет! Оставил в пультовой вместе со «стечкиным», когда выворачивался наизнанку. Сунул руку в карман штанов, наткнулся на плоскую штуковину, похожую на портсигар. Привет от Филиппыча? А я уже удалил ее из памяти. Вытряхнул за неимением иного, ощупывая одной рукой (на коротком торце что-то вроде стеклышка для инфракрасного сигнала, на плоской части небольшое углубление, а в углублении выпуклость), припустил к машине. Тень метнулась наперерез от кузова припрятанного под скалой грузовичка.

– Стоять!

– Оперативный отдел! – крикнул я. – Свои, служивый!

Но этот парень не числился в штате «заведения тюремного типа». Автомат в его руках подпрыгнул.

– Луговой?

Лицо визави укутывал полумрак. Голос был незнаком. Да мало ли их бегает – кто знает меня и кого не знаю я.

– Был приказ задержать вас, Луговой, мне очень жаль... – Голос автоматчика дрожал, как перетянутая струна, того и гляди, лопнет.

– Спасибо, мне уже доложили, – буркнул я, падая ему под ноги. Выстрел прогремел, а я уже выворачивал ему ногу. Бросок, локтем в сплетение, кувырок… Где там моя машина? Я даже дверцу распахнуть не успел. Двое выросли под носом – вдруг как в сказке. И откуда спрыгнули?

– Ни шагу, Луговой! Не заставляйте нас стрелять!

Не мог я дотянуться до них кулаками. Дистанцию держали, учили их. А у меня в руке если что и было, то только это – с углублением и рифленым стеклышком. Делать было нечего. Хоть посмеяться напоследок.

– Ладно, парни, сдаюсь, – сказал я убитым голосом. Направил в их сторону, не поднимая руки, это самое стеклышко и надавил на выпуклость в углублении.

Я думал, штука разряжена – судя по тому, что Корович остался жив. Но, может, от беготни там чего-то аккумулировалось, не знаю. Пространство озарилось голубоватым мерцанием. Это было красиво, необычно, как-то даже... празднично. И настолько ярко, что защипало в глазах и дыхание перехватило. Двое попадали без лишних вопросов. Лежали у меня под ногами, изумленные, мелко подрагивали, как-то квело шевелили конечностями. Парализованные, сообразил я. Штуковина вроде шокера, ну, может быть, слегка усовершенствованная, стреляющая непонятно чем и имеющая приличную поражающую дистанцию. Ничего магического. Просто не сталкивался я с такими штуками. Прогресс, конечно, шагает, но... все равно это было за гранью понимания. Разумеется, я протянул резину – ведь это было так странно...

Дым у «приемного покоя» уже развеялся, стреляли в отдалении – небольшой группе заключенных удалось вырваться. Ко мне бежали. Я вспомнил, где нахожусь, и кинулся к машине. Очередь разбила ветровое стекло, я отпрянул. Штуковина вылетела из дрогнувшей руки. Я бросился ее ловить... и запрыгал какую-то сумасшедшую польку, когда пули застучали под ногами. Что важнее – жизнь или штуковина? Я рыбкой влетел в открытую дверцу (хорошо, что не запер, как-то не принято обкрадывать и угонять машины в Каратае), повернул ключ. А дальше было, как в безвкусном боевике. Я выкатился с парковки задним ходом, при развороте, как настоящая блондинка, зацепил две машины, отлетело боковое зерцало. Дорогу подрезало развесистое дерево – единственное украшение тюремного двора. Потом скала метнулась наперерез, имея намерение меня задержать. Но скала была неповоротливая, от нее я ушел. Сполз с сиденья, ехал «восьмерками», чтобы не попали по колесам. Кто-то метался перед машиной в «вовремя» включенном дальнем свете. Удар – и тело кубарем покатилось...

Нахальства в эту ночь мне было не занимать. Через две минуты я остановился у закрытого шлагбаума. Служивые метались вокруг него кругами, не зная, что делать. Стрельба в отдалении то стихала, то вновь разгоралась. Они кому-то звонили из будки, ругались. Обычный русский бардак.

– Отворяй калитку! – проорал я из машины. – Оперативный отдел! Особое распоряжение полковника Челобая! Живо, военные, живо, а то в кутузку у меня загремите! И отзвонитесь на другие посты, чтобы пропускали без волокиты!