Георгий Ланской - Пуля

— Как? — удивился я. — разве они не сгорели в машине?

— Не-а. они у тебя в рубашке были. Их вытащили, когда одежду стирали. Просто ты так виртуозно ускользнул, что у нас не было возможности тебе их вернуть. Так, где мы увидимся?

— Давай в парке, — предложил я. — Погодка вроде так и шепчет. Посидим, попьем газировки, слопаем по мороженому. Ты, между прочим, обещала.

— Давай, — охотно согласилась Катя. — Только я с охранником буду. Дядя не разрешает мне вот так ходить.

— Лады, — усмехнулся я. — Форма одежды какая?

— Да мне фиолетово, — рассмеялась Катя. — Я вот платьишко красненькое одену. Ну, давай, до встречи.

— Погоди, — забеспокоился я. — А во сколько?

— Давай в три. Я до этого времени не соберусь.

Мы попрощались, и я с неохотой поднялся. Странно, но голова совершенно не болела. Видимо, сумасшедшая гонка вправила на место мои многострадальные мозги. Я бросил взгляд на часы и охнул. Мне, между прочим, еще собраться нужно и до парка добраться, а время уже поджимало. Недолго думая, я рванул в душевую.

Душевая в этом бывшем детском садике была рассчитана на массовое посещение маленьких детей, а не на взрослого, пусть даже на такого недомерка, как я. Бывшие хозяева тоже не довели ее до ума. Душ был стоячий. К тому же не было горячей воды. Впрочем, мне было все равно. Наскоро обмакнувшись под почти ледяную воду и обтеревшись губкой, я поспешил к выходу, но немедленно поскользнулся и, дабы удержать равновесие, схватился за раковину. Раковину, как выяснилось, на подобные нагрузки не рассчитывали. Один из кронштейнов вылетел из гнезда, и раковина начала заваливаться на пол вместе со мной. С грохотом фарфоровое чудо ухнуло на пол, разлетевшись в хлам. Я приземлился рядом в куче осколков, почти не пострадав.

Едва я перевел дыхание, как послышался странный звук: скрежет напополам с шелестом. Я обернулся, успев увидеть как в замедленной съемке, что большое зеркало, опиравшееся на раковину, и тоже отнюдь не составлявшее монолита со стеной, скользит вниз. "Ой!", — подумал я и отдернул ногу, надо признать, вовремя. Огромное зеркальное полотно рухнуло на то место, где только что была моя нога, по пути врезавшись в бачок от унитаза. И без того треснувший бачок такого напора не выдержал и разлетелся вдребезги вместе с зеркалом. На пол хлынула вода.

— Ничего себе, умылся, — произнес я. Пришлось вставать и не только подтирать воду с пола, чтобы не протечь на соседей, но и еще раз принимать душ, что было весьма затруднительно, так как воду мне пришлось перекрыть, чтобы та не хлестала из бачка. Вытерев еще раз образовавшуюся лужу, я наконец-то вышел из ванной, подумав, что опять придется съезжать.

Времени на сборы оставалось мало. На улице стояла невероятная жара, что было понятно даже в помещении. Я натянул на себя новенькие джинсы-стрейч голубого цвета, которые так и не одевал ни разу после покупки их в магазине. Единственной приличной майкой стала ярко-синяя с надписью Reebok. Точнее сказать, моя экипировка могла выдержать самую смелую критику, но все вещи были мятыми, а гладить их было некогда, да и нечем. Прикупить себе утюг я не успел, а хозяева этой квартиры не догадались оставить мне свой.

Вылетев из дома пушечным галопом, я добрался до автобусной остановке и начал расспрашивать аборигенов, каким образом мне добраться до парка. Аборигены как на грех попались исключительно неразговорчивые и тупые. И только маленькая старушка в довольно смелом прикиде в виде обтягивающих черных бриджей и полосатой футболке с желтым покемоном подсказала мне сесть на приближающуюся маршрутку.

"Газель" была почти полной, но для меня нашлось место. Еще раз осведомившись, идет ли она к городскому парку, я расплатился и уселся на свободное место у окна.

Напротив меня сидела тощенькая бабенка самой стервозной наружности. Ее выкрашенные в розоватый цвет волосенки стояли под немыслимыми углами. Казалось, что прежде чем выйти из дома дама сунула пальцы в розетку, а потом мокрыми руками попыталась усмирить это розовое безумие. Рядом с ней сидела девочка лет пяти, крутившаяся в кресле, словно юла. Девочка ныла, дергая мамашу за рукав, а та устало отбрехивалась от дочкиных притязаний.

— Хо-о-очу мороженого! — вопила девочка на всю маршрутку. — Купи мороженного!

— Карина, замолчи, — невежливо порекомендовала ей мамаша.

— Купи-и-и!

— Прекрати сейчас же, — промолвила мамаша еще более серьезно, — а то сейчас наполиваю!

— Да? — насупилась девчонка, — если ты мне мороженого не купишь, я папе расскажу, что ты у дяди Миши писю целовала!

Заслушавшийся водитель так резко тормознул на светофоре, что все едва не попадали с мест. Сдерживая ухмылки, пассажиры косились на мамашу, лицо которой медленно заливалось кумачом. На первой же остановке мамаша выскочила из маршрутки, выдернув девчонку за руку так, что та пролетела у меня перед носом, как ракета. У меня прямо перед носом мелькнули ее красные сандалики. Маршрутка тряслась от хохота пассажиров.

Дверь тут же отъехала в сторону и на место несчастной мамаши, вскормившей на груди Павлика Морозова, сел упитанный мужчинка с усиками. Вместе с ним в машину влез столь же кругленький бутуз с полосатой панамке и джинсовом костюмчике, на котором растопыривал пальцы Человек-паук. Маршрутка мягко тронулась с места и тут все желающие смогли услышать тоненький фальцетик малыша:

— Папа, купи мороженого!

Мужчина не отреагировал. Пацан, посмотревший на неожиданно разулыбавшуюся публику, и явно нашедший в ней поддержку, заканючил громче:

— Папа! Купи-и-и-и моро-о-о-женого!!!

Автомобиль вильнул в сторону и резко затормозил на светофоре. Водитель повернулся к мужчине и, задумчиво почесав подбородок, посоветовал:

— Слышь, мужик, лучше купи мороженого!

Я захрюкал и медленно сполз с сидения на пол. Туда же сползла и та бабуся в футболе с Покемоном, которая стояла вместе со мной на остановке. Маршрутка взвыла от хохота так, что на нас стали оборачиваться водители других автомобилей. Не смеялся только мужчина и его сын, оторопело смотревшие на нас.

Ждать Катю в парке пришлось не очень долго. Я лениво объедал эскимо, когда увидел, как она входит в парк. Вопреки обещаниям, платьице на ней было не красненьким, а сиреневеньким, причем со странным отливом. Когда Катя выходила из тени на солнце, ткань становилась почти голубой. В тени платье вновь наливалось сочным сиреневым цветом. Позади Кати маячил мой давний приятель Вася, который подглядывал за нами во время прилива бурной страсти. Несмотря на жару, Вася был облачен в черный костюм. На не обезображенном интеллектом лице красовались темные очки "а-ля Терминатор", отчего у Васи был невероятно глупый вид. Усугублял сию несуразность зеленый шарик в форме зайчика, который Вася покорно держал в руке.