Георгий Ланской - Пуля

Поселок теперь был слева, значит я все-таки его обогнул. Я увидел уже довольно далеко крыши и огни. Обрадовавшись, я пошел к дороге. Первое время можно перекантоваться на даче у Дрюни, надо только ему сообщить, где я.

Ничего из этого не вышло. Я понял это сразу, когда на половине пути к дороге меня вдруг ослепил свет нескольких прожекторов. В темноте я, усталый и измученный, не заметил стоявших машин. Я выхватил "гюрзу", но из этой черно-белой мглы, из темноты позади машин кто-то с очень знакомым голосом приказал:

— Брось пушку!

Я бросил, потому что этот голос я узнал бы из тысячи. С досадой сплюнув на землю, я смотрел как ко мне приближается Змей собственной персоной, и думал, что мне ничего не стоило бы переночевать в лесу, а утром выйти на дорогу в паре километров от места их стоянки. Надо же было так лопухнуться!

Змей подходил все ближе. Он не сводил с меня ни взгляда, ни пистолета. Я стиснул зубы. Кажется, сейчас меня убьют… Щенка бы только не тронули. Я сделал движение, чтобы расстегнуть куртку, но Змей сразу же вскинул руку. Я замер.

— Что у тебя там? — грозно спросил он.

— Щенок, — честно ответил я.

— Я тебе дам — щенок… Я спрашиваю, что за пазухой? — заорал Змей

— Щенок, — громче крикнул я. — Это такой детеныш собаки. Ходит на четырех лапах, иногда имеет хвост, но не в этом случае.

— Почему?

— Потому что это доберман, — ответил я.

— Рюкзак брось на землю медленно и куртку расстегни, — приказал Змей. Я выполнил его приказания. Щенок кулем рухнул на землю, взвизгнув от боли и страха, а потом вдруг с яростью начал лаять на Змея.

— Очаровательно, — вдруг фыркнул Змей, — ты на дело с собакой ходишь?

— Нет, я его по дороге подобрал, — снова ответил я, с невероятной честностью смотря в глаза Змею. Он отвел взгляд.

— К машине топай.

— Собаку можно взять?

— Топай. Я сам его заберу.

И я потопал. А что делать то было? Взрослые мужики, стоящие у машин расступались, не отнимая рук от своих револьверов, в лучших традициях фильмов из жизни Дикого Запада. Эх, посостязаться бы с ними на скорость и меткость…

Меня посадили в здоровенный "Лексус". Рядом сел Змей, не думая даже убрать пистолет в сторону. Щенка мне под ноги бросил какой-то здоровый детина с физиономией дегенерата. И где таких только берут? Я потянулся за щенком.

— Не дергайся, — предупредил Змей, — шмальну промеж глаз.

— Что же до сих пор не шмальнул? — усмехнулся я и усадил щенка на колени.

— Не твоего ума дело. Задал ты нам работки, пацан…

— Я давно уже не пацан, — сказал я с горечью. — Я на войне был. Я родителей и сестру похоронил. И крови я видел столько, сколько тебе может, и не снилось.

— Поговори еще, — окрысился Змей. Я пожал плечами: что с ним разговаривать? Разве что для получения информации?

Но на мои вопросы Змей не ответил, ни на один, самый простенький. Он смотрел куда-то поверх моей головы бесстрастно и холодно. Поняв беспочвенность моих попыток разговорить его, я откинулся на спинку кресла и, гладя по шерстке задремавшего щенка, постарался выбросить из головы все мысли.

Я был удивлен, когда увидел, куда меня привезли. Это была уже хорошо знакомая мне резиденция Захарова, с новыми воротами на выщербленных пулями кирпичных столбиках. Отметины были замазаны не то алебастром, не то гипсом и тщательно закрашены, но все равно заметны.

Машина остановилась неподалеку от разоренной и вытоптанной клумбы, на которой цвели жалкие остатки астр. У дверей ждала охрана в количестве восьми человек. Все как один явно страдали от недостатка мозгов, что успешно компенсировали массивные челюсти.

— Выходи, — ткнул меня пистолетом в бок Змей. — И без глупостей.

Я подхватил щенка и неуклюже вылез из машины. Я еще успел подумать, что для расстрела меня что-то уж слишком торжественно провожают. Не каждый король может гордиться таким конвоем перед казнью. А потом я увидел человека, к встрече с которым был совсем не готов.

У ступенек стояла Катя. Побледневшая, с темными кругами под глазами, какая-то осунувшаяся и совершенно несчастная, но живая и невредимая. Мое сердечко екнуло, а потом стремительно подпрыгнуло вверх. Я сделал шаг в ее сторону, но Змей, дернул меня прочь. Я выдернул руку и повернулся к нему.

— Не бойся, ничего я не сделаю.

Странно, но он мне поверил и отпустил. Когда мы проходили мимо Кати, я остановился.

На ее лице было совершенно непередаваемое выражение. Горечь, обида, разочарование, надежда… а глаза горели прежним огнем. Я остановился напротив нее. Катя молчала. Я тоже молчал. Сколько прошло времени? Наверное, всего несколько секунд, но мне показалось, что на в этой время мы столкнулись с нею на перекрестке бесконечностей, отдавая друг другу всю свою молодость, жизнь и любовь… любовь, черт побери…

— Иди, — прошелестел позади меня мерзкий голос Змея.

— Сейчас, — ответил я и протянул Кате щенка.

— Возьми. Он голодный. Не бросай его, пожалуйста — произнес я.

Катя как сомнамбула протянула руки и взяла собачку. А я провожаемый Змеем, прошел в дом, где меня поместили в погребе, и не подумав дать что-то поесть или попить. Впрочем, я уже ничего не хотел. Мне хотелось только спать. Но лечь было некуда. В углу валялись какие-то тюки. Сначала мне показалось, что это матрацы, но, подойдя ближе, я понял, что это стекловата. А больше в погребе почему-то ничего не было. И тогда я сел просто на холодный сырой пол и постарался заснуть. Получалось плохо. В мыслях упорно витала Катя, бег по лесу, нелепо взмахнувший руками Бек и даже косолапый щенок, которому так был нужен настоящий друг.

Все тело затекло. На рулоны стекловаты я уже давно поглядывал с вожделением, и только здравый смысл останавливал меня от того, чтобы не броситься в эти губительные, но такие с виду сладкие и мягкие объятия. Сидеть на полу было холодно. Я вставал, садился, снова вставал, пытался лечь, поднимался… Так продолжалось бесконечно. И это мне, человеку, который мог заснуть в любом месте, в любой позе при необходимости, было некомфортно… Прежде при надобности я мог как Штирлиц, заснуть на двадцать минут, чтобы дать отдохнуть организму.

Ледяной пол казался мне не меньшим врагом, чем Бек, Большой или Захаров. Сейчас, когда на меня накатилась такая страшная усталость, мне хотелось хотя бы часа покоя. Но такой роскоши мне почему-то предоставить не захотели. За стеной грохотали какие-то железки, прохаживались люди, что-то непрерывно бормоча себе под нос. В щели под потолком мелькали неясные тени.

Загрохотали засовы. Меня охраняли, словно графа Монтекристо в замке ИФ. Я фыркнул. Бежать мне все равно было некуда. В темной стене возник белый прямоугольник, из которого хлынул свет.

— Пошли, — послышался мне голос Змея. Я поднялся с пола. Змей держал руку на поясе, как в дешевых вестернах — тоже, наверное, любит смотреть. Я хмыкнул вторично.