Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел

– Из-за мужа?

– Да. Ответила мне, что с Антоном не расстанется. Странно, конечно.

Я посмотрел на Мартынова и вдруг обнаружил, что лично он странностей в происходящем видит меньше, чем я. Та логическая цепочка, о которой он мне говорил, уже выстроилась в его мозгу, и когда он проверял ее безупречность, задавая мне вопросы, эта безупречность моими ответами никак не нарушалась. Все совпадало с тем, что и предполагал сам Мартынов. Его версия не давала трещин. Она становилась все прочнее и монументальнее.

– Странным это кажется только на первый взгляд, – сказал Мартынов. – Если только не предположить, что они – сообщники. И Ольга. И Антон. И Шмыгов.

Наверное, выглядел я неважно, потому что Мартынов придвинул мне бокал с вином:

– Выпей, Женя.

Он был похож на доктора, предлагающего больному микстуру. Выпьешь, и полегчает.

– И давно?

– Что – давно? – не понял меня Мартынов.

– Давно вы Ольгой заинтересовались?

– На причастность к ограблению мы всех проверяли с самого начала. Но всерьез я на нее обратил внимание после того случая, когда Ольга пришла к жене Жихарева и сказала той, что была любовницей ее мужа. Ты не догадывался – зачем?

– Нет.

– И я, – сказал Мартынов. – Пока не обнаружил, что после визита Ольги Светлана Жихарева сменила тон высказываний о своем пропавшем муже. До визита он был у нее чуть ли не святым. А после все изменилось. Нимб куда-то делся. И женщина уже не отрицала с горячностью предположений следователя о том, что ее исчезнувший супруг мог быть замешан в чем-то криминальном. Ты понимаешь? Она уже допускала подобную мысль. А если даже жена допускает подобное, у окружающих о Жихареве складывается мнение – какое?

– Значит, Ольга пришла к Светлане специально, чтобы подвигнуть ту на соответствующие высказывания о муже?

– Да. Она хотела вывести вдову из равновесия, чтобы павшее на Жихарева подозрение укрепилось и стало аксиомой. И когда я это заподозрил, мы вплотную занялись Ольгой.

Через час мы вышли из клуба. Мартынов нервно покусывал зубочистку и выглядел задумчивым. Он не смог убедить меня в своей правоте, но мое неверие было лишь неосознанной попыткой удержаться на том, что до недавних пор представлялось мне бесспорным. Пройдет время, и червь сомнения источит мою душу. Я страшился наступления этого момента, но сделать ничего было нельзя.

Большинство иномарок разъехалось. Мы с Мартыновым стояли в пустынном переулке. Ветер гнал по асфальту мелкий мусор. Пахло близким дождем.

– Вас отвезти обратно в прокуратуру? – спросил я у Мартынова.

Он молча кивнул в ответ. Я не знал, помог ли ему сегодня хоть чем-то. Ольга превратилась для Мартынова в главное подозреваемое лицо, и, по большому счету, у него, кроме нее, не оставалось никого, кто мог бы пролить свет на события в банке «Русский вексель» и на гибель Жихарева. Антон Боярков погиб, Шмыгов числился в розыске, и Ольга была последней надеждой Мартынова. Он пока не знал, как лучше к ней подступиться, и обратился к человеку, который мог ему хотя бы что-то поведать об Ольге, то есть ко мне.

– Но может же быть такое, что вы ошибаетесь? – не выдержал я.

Мартынов выплюнул зубочистку и посмотрел вдоль переулка.

– У нас нет прямых доказательств, – ответил он после паузы. – Но мы их получим. Обязательно.

Колесо расследования завертелось, и его уже нельзя остановить. У Мартынова профессиональный опыт и фантастический нюх на подобные вещи. Будь иначе, он не дослужился бы до своих немалых звезд.

– История приняла неприятный для тебя оборот, – сказал Мартынов. – Но это надо пережить. По большому счету, ты не виноват в том, что все сложилось именно так. Тебя просто использовали.

Как и Жихарева. Я до сих пор не мог поверить.

– Я спрошу у нее прямо! – не выдержал я.

– Спроси, – с неожиданной легкостью согласился Мартынов, глядя на меня с холодным интересом.

Наверное, ожидал, что моя инициатива ускорит развязку.

– И еще у меня к тебе будет просьба, – продолжил Мартынов. – Никому ни под каким предлогом не говори того, о чем мы сегодня с тобой беседовали.

Я невнимательно кивнул в ответ, и Мартынов, обнаружив, что я не слишком серьезно отнесся к его словам, сказал после недолгого раздумья:

– О том, что в случившемся может быть замешана Бояркова, знаю я и не знают другие люди, которым знать это попросту нельзя.

– Почему?

– Потому что в таком случае они попытаются дотянуться до Ольги.

– Кто они?

– Это люди Ласунского. Те, которые ведут свое собственное расследование. Если они включат Ольгу в число подозреваемых, она обречена.

Я не очень-то ему поверил. И тогда Мартынов сказал:

– Позавчера в Люберцах были ранены двое людей Ласунского. Тех, что занимались поисками Шмыгова. Они рассказали, что подверглись нападению неизвестного, который стрелял в них из пистолета. Но это не вся правда. На них никто не нападал. Напротив, они сами, судя по всему, устроили охоту на свою жертву, но провели ее бездарно, за что и поплатились.

– А что за жертва?

– Шмыгов. Они добрались до него. Сами. Но не смогли взять.

– Вы уверены, что это был он?

– Пострадавшие были ранены возле дома, в котором проживала бывшая одноклассница Шмыгова. Они учились вместе в одной московской школе, и у них даже была любовь. Потом девушка вышла замуж за жителя Люберец. Он погиб через два года, а она осталась в Люберцах с малолетним сыном. Такая вот история.

– Вы думаете – это не простое совпадение?

– Это не совпадение, Женя. Шмыгов был там. И смог вырваться. Тем самым он продлил свою жизнь еще на какое-то время. Когда они до него доберутся – он не жилец.

– Но если Ольга причастна…

Мартынов закончил мою мысль:

– Если Шмыгов скажет об этом, когда его схватят люди Ласунского, она обречена.

Я вскинул голову.

– Мы за ней уже присматриваем, – упредил мой вопрос Мартынов. – В больнице, где она лежит, установлен милицейский пост. Как только врачи дадут «добро», мы вообще заберем ее оттуда.

– Садитесь в машину, – буркнул я.

Ветер усилился. Вот-вот должен был начаться дождь.

– Мы близки к тому, чтобы распутать наконец это дело, – сказал Мартынов. – Когда Ольга заговорит, многое прояснится и без Шмыгова.

Он говорил о причастности Ольги как о чем-то само собой разумеющемся.

Я приехал к Ольге вечером того же дня. Город заливало дождем. Мутные потоки воды бежали по дорогам. Дороги превратились в каналы. Новоявленная Венеция.

В больнице, у лестницы, ведущей на второй этаж, меня остановил плечистый малый в бронежилете и с автоматом.

– Вы к кому?

Задал вопрос и тут же смешался, улыбнулся неуверенно – узнал.

– Вы Колодин?

– Да.

– Извините.