Владимир Гриньков - Ментовские оборотни

Тропинин говорил в мобильник:

– Кузубов! Это ты? Ты здесь? Ты нас видишь? Ты, главное, не торопись! Хорошо? Не думай, что полковничьи погоны на нас сможешь заработать! Тут даже все наоборот, смотри, как бы под статью не загреметь! Тут вот Колодин умную вещь сказал – что, если что-то с ним случится, разбор полетов сам министр будет проводить! Так что ты думай своей лысой головой, Кузубов! Я тебе сейчас Колодина на два слова дам, чтобы ты понял, что он у нас, а после мы с тобой поговорим!

И после этого – Мише:

– На! Дай ему мобильник! На два слова!

Было слышно, как Миша пробирается к нам через салон. Когда его голос раздался над нами, я уже лежал лицом вниз – с зажмуренными глазами, не дыша – и жал на кнопку баллончика, выпуская струю перцового газа вверх.

Миша первым и пострадал. Он взвыл и отпрянул, но газ уже заполнял салон и спасения в замкнутом пространстве негде было искать. Поднялся страшный ор и мат, кричали и Миша, и Тропинин, а тут и мы с Никитой тоже наконец прочувствовали качество продукции химической промышленности и забились в своей клетке агонизирующими зверьками, и это только добавило хаоса и кошмара в нашей душегубке – и наши тюремщики не выдержали, выскочили из машины, где их и скрутили, беспомощных, как котят, а мы еще бесновались, потому что никак не могли выбраться, и даже когда подоспевшие милиционеры освободили нас из заполненного газом салона, нас еще долго корежило и выворачивало наизнанку.

Кузубов был мрачнее тучи, и даже его лысина потускнела, так мне казалось, и сейчас не блестела столь ослепительно, как обычно.

– Они – Москва! – цедил он в ярости. – Им там, в Москве, виднее, а кто такие мы? Мы по земле тут ходим, мы пехота, нам что прикажут, то и делаем, на нас ежели цыкнут – мы дрожим. Я же звонил туда, в Москву, я справки наводил. Мне там сказали – защита свидетелей, все правильно, и не твое собачье это дело, ты там не лезь ни во что, не мешай, и не дай бог тебе там напортачить. Ну, раз начальство так распорядилось – я сразу же под козырек. Я верить им должен? – глянул на нас Кузубов, и в его словах я угадал горечь. – Начальство ведь мое!

– Так они предатели! – подсказал Демин. – Оборотни типа!

– Кто? – горько спросил Кузубов.

– Начальники. Те, кому вы звонили. Раз они прикрывали Тропинина, а Тропинин оказался хоть и милиционер, а все-таки бандит…

– На Тропинине все оборвется, – сказал многоопытный Кузубов. – Тех, кто над ним, никто пальцем не тронет.

– Как же так! – изумился я. – Тропинин тут бесчинствовал, наверху его прикрывали…

– А отвечать будет он один, – сказал Кузубов. – Сделают вид, что Тропинину важное дело поручили, а он оказался перевертышем и всех предал. Они же там не дураки, начальники тропининские. Они потому и начальники, что умнее его. Они заблаговременно так со всех сторон прикрылись, что к ним и не подступишься. Конечно же, чепуха это все – защита свидетелей, – Кузубов скривился при этих словах. – Никогда я не слышал, чтобы так у нас людей берегли да прятали. А вот тут попомните мое слово, ежели начнется все-таки расследование, тут же обнаружится, что все бумаги нужные заполнены и подписаны, и сделано все по закону. Вправду было принято решение взять под охрану гражданку Шумакову с дочерью. Поручено обеспечить проведение спецмероприятий майору Тропинину. Тропинин наверняка еще отчеты начальству строчил и за командировочные отчитывался. Так что по бумагам будет все в ажуре.

– А остальное все Тропинин, типа, по своей инициативе, – понимающе произнес Демин.

– Вот! – вздохнул наш собеседник. – И на него теперь всех собак навешают.

– Но вы думаете, что это он не сам? – переспросил я. – Что кто-то все-таки за ним стоит?

– Дорогой мой Евгений Иванович! К примеру, для того, чтобы папашу Лапто в тюрьме закрыть, силенок нужно много больше, чем было у Тропинина. Лапто ведь не вокзальный хулиган, а сильный был чиновник. Раз он сел – немаленькие люди, значит, им занялись.

Кузубов злился, я это видел. Он прямо-таки источал ненависть. Я, кажется, догадывался, в чем было дело.

– Тропинин так запросто не скажет, кто ему поручил разобраться с наследством Ростопчина, – издалека зашел я.

– Да уж, конечно! – едко отозвался собеседник. – Тут он в курсе, какой перед ним расклад. Заговорит, станет фамилии называть – тогда ему или сердечный приступ, или драка, предположим, в камере, где его сокамерники случайно зашибут. А будет молчать – срок дадут, но небольшой, да и того отсидит половину, выйдет досрочно.

– Значит, помимо Тропинина нужно его подельников искать, – подсказал я.

– Пустое дело! – тяжело вздохнул Кузубов.

Это были ожидаемые слова. Что-то подобное я и предвидел.

– Нельзя прощать такое, – сказал я. – Пускай ответят за то, что натворили.

Кузубов маялся и молчал. Тогда я ударил по больному:

– Это из-за них погибли ваши люди.

Он дрогнул, и лицо у него сделалось такое, что казалось – он вот-вот заплачет. Но он быстро совладал с собой.

– Да, вы правы, Евгений Иванович, – произнес глухо. – Ради моих ребятишек, которых так предательски…

Он сжал кулаки.

– Я помогу, чем смогу, – пообещал я. – Вместе с вами пойдем по кабинетам, чтобы зашевелились там, в Москве, чтобы не спустили все на тормозах.

Поначалу Наталья Шумакова порывалась уехать в свой Челябинск, и мне немалых усилий стоило ее отговорить. Я не хотел ее пугать, но все-таки пришлось сказать ей о том, что лично для нее не все еще позади и что лучше бы ей пересидеть где-нибудь в укромном месте, там, где никому в голову не придет ее искать. Я даже выразил готовность посодействовать ей в поисках надежного пристанища, но она сказала, что в Сыктывкаре живет ее подруга детства, и если надо переждать где-то лихолетье – лучше Сыктывкара места не сыскать. Я не стал с нею спорить, хотя у меня и было чувство, что мы что-то делаем не так.

Мы провожали Наталью и Катю вместе с Деминым. Уже объявили регистрацию, и меньше чем через час Наталья должна была улететь. Она смотрела на нас с Деминым красными от слез глазами. Сейчас не плакала, но красными глаза были именно от слез, тут никаких сомнений.

– Дайте знать, когда будете на месте, – попросил я.

Она с готовностью кивнула.

– И тогда я при случае сообщу вам, как тут у нас дела и можно ли вам возвращаться.

– А это надолго? – в который уже раз спросила у меня Наталья и посмотрела испытующе.

И я в который уже раз сказал ей, что пока не обезвредили тех людей, которые могут доставить ей неприятности, лучше бы не возвращаться им с дочкой ни в Москву, ни тем более в Челябинск. Наталья часто-часто закивала головой.

– Вам пора, – подсказал я ей.

Наталья снова закивала.