Владимир Гриньков - Семь кило баксов

– Жить хочешь? – почти ласково осведомился один из них.

У Полины задрожали губы. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

– Твой отец нам задолжал. С него теперь спроса никакого. Так что тебе платить.

– У меня ничего нет!

– Отдашь квартиру, – сказали ей.

Полина смотрела на своих мучителей со страхом, с трудом соображая, чего они от нее добиваются.

– Либо квартира, либо твоя башка, – предоставили ей немудреный выбор.

– Послушайте, я ничего не знаю! – пробормотала Полина.

– Ничего знать и не надо. Перепишешь квартиру на человека, на которого мы тебе укажем, и после этого катись куда хочешь.

– Как же я ее перепишу? Она государственная.

Секундное замешательство.

– Как – государственная? – озвучил свои сомнения один из тех двоих.

Похоже, что они совсем не были готовы к подобному обороту.

– Неприватизированная, – сказала Полина. – Я вам правду говорю.

– Сука! – не выдержал ее собеседник.

Было непонятно, это относится лично к Полине или же ко вновь открывшимся обстоятельствам – крайне неприятным для этих двоих.

– Но если ты врешь!..

– Не вру! – поспешно ответила Полина.

Те двое переглянулись. Они столкнулись с препятствием, которое пока не могли обойти. Слишком неожиданно для них. Они отошли к окну и недолго совещались. Говорили негромко, так что слов было не разобрать. Потом один из них вернулся к Полине.

– Значит, будем приватизировать! – сказал с хмурым видом. – Завтра займемся. А пока посидишь…

Где «посидишь» – он не сказал. Схватил Полину за руку и поволок за собой. Полине очень хотелось, чтобы еще кто-нибудь был в этом доме. Ей казалось, что вот сейчас откроется одна из многочисленных дверей и оттуда выйдет женщина. Ей почему-то именно так и представлялось – что женщина. Может быть, она даже будет похожа на ее покойную мать. Женщина, увидев их, спросит спокойно, с легким налетом удивления:

– Что здесь происходит?

И тогда Полинин страж смешается, замямлит что-то нечленораздельное, и все само собой образуется.

Но не открылась дверь, и женщина не вышла.

Они спустились вниз по широким ступеням деревянной лестницы, это уже был подвал, и сердце Полины готово было разорваться от нахлынувшей на нее волны ужаса, но конвоир так бездушно жестко держал ее за руку, что она не смела ничего говорить, – то, как он бил ее там, наверху, у машины, она запомнила и понимала, что он снова ее ударит при малейшем неповиновении.

Конвоир распахнул одну из дверей, за которой обнаружилась крохотная, два на два метра, комнатушка без единого окна. Там не было ничего, кроме прислоненной к стене раскладушки. Полина еще не успела по-настоящему испугаться того, что здесь ей, возможно, придется провести какое-то время, а конвоир толкнул ее вперед, и, когда Полина переступила через порог, дверь за ее спиной захлопнулась и было слышно, как снаружи задвинули задвижку.

Полина ткнулась в дверь, та не поддалась, и было слышно, как удаляются шаги тюремщика. Потом погас свет, и все стихло. Было такое чувство, будто никого нет в этом проклятом доме. Полина поставила раскладушку, забралась на нее с ногами и только теперь дала волю слезам.

Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой и беззащитной.

Полина долго сидела в темноте, вслушиваясь в тишину. Ни звука. Как будто никого нет в доме. Она подошла к двери и пыталась ее открыть. Не получилось.

Первый страх уже прошел, и к Полине возвратилась способность размышлять. Теперь она понимала, что от нее действительно добиваются выплаты отцовских долгов. О долгах она слышала и прежде, еще до встречи с этими страшными людьми. Слышала от работницы отцовской фирмы. Та еще сказала, что могут попытаться забрать квартиру. Так что все совпало.

Раньше Полине доводилось читать про такие истории в газетах, в разделах криминальной хроники. Преступники, положив глаз на чью-нибудь недвижимость, делали все, чтобы этой недвижимостью завладеть. Либо спаивали владельцев квартир, либо их запугивали. Вот ее сейчас запугивают. И били именно поэтому. Она никогда и подумать не могла, что с ней может произойти нечто подобное.

В том, что план ее похитителей будет осуществлен, она нисколько не сомневалась. Да, что-то там у них не сложилось, квартира на поверку оказалась государственная, но и с этим они справятся, просто несколько длиннее окажется их путь к цели. У таких людей все схвачено, все нужные бумаги они получат, и там будут стоять и подписи, и печати те, которые необходимы, так что комар носа не подточит, а потом… А что будет потом? С нею, с Полиной?

Про это она тоже читала. Спившихся алкоголиков, бывших хозяев драгоценной недвижимости, вывозили куда-нибудь в Рязанскую область, или в Ивановскую, или еще куда, настоятельно советуя никогда больше не появляться в Москве, но были и такие случаи, когда убивали. Потому что если человек исчезал бесследно, то вместе с ним исчезали и все возможные проблемы. Про такой исход было страшно думать. И не хотелось. Как будто срабатывал защитный механизм. Все, что может произойти самого страшного, происходит с кем-то другим. Умирают другие. Очень хотелось верить, что все обойдется.

Утомленная переживаниями, Полина в конце концов заснула, но спала чутко, и, едва где-то в доме хлопнула дверь, она тотчас приподнялась на локте, невидяще вглядываясь в обступившую ее со всех сторон темноту.

Вдруг вспыхнул свет, показавшийся Полине нестерпимо ярким. Она зажмурилась, а по лестнице уже кто-то спускался. Быстрые шаги. Все ближе и ближе. Звякнула задвижка, дверь распахнулась, на пороге стоял тот самый дядька, который привел Полину в подвал.

– Пошли! – сказал он коротко.

По его лицу невозможно было определить, что будет дальше. Хмурый взгляд, все время скользящий мимо, так что его не поймать.

Он снова вел Полину, держа ее за руку. Железный захват. Казалось, сожми он руку чуть сильнее, и хрустнет кость. Полина страдала, но не смела ничего говорить.

То ли вечер, то ли раннее утро – за окном сумерки. Что за время, Полина не могла определить, потому что не отдавала себе отчета, сколько провела в подвале.

Уже наверху, в комнатах, конвоир сказал Полине:

– Сейчас поедем в Москву. Не будь дурой, веди себя хорошо, иначе башку я тебе расшибу, это я гарантирую.

Полина нисколько не сомневалась в его правдивости.

Когда вышли за порог дома, Полина увидела машину, ту самую, в которой ее везли сюда, а рядом с машиной – двух других ее конвоиров.

На этот раз ее не уложили на пол, а посадили на заднее сиденье, меж двух мужиков. Третий пошел открывать ворота. Один из конвоиров извлек из кармана нож, нажал на кнопку, лезвие выскочило со щелчком. Обладатель ножа спрятал лезвие, убрал нож в карман. На Полину даже не посмотрел, но она поняла – это как раз ее предупреждают, чтобы без глупостей было, мол.