Владимир Гриньков - За пригоршню баксов

– Давай про тех двоих, – перебил Костюков. – Что еще они тебе говорили?

– Шибко они этими могилами интересовались, где графья похоронены. Что, мол, да как.

– Точнее!

– Ась?

– Чем интересовались?

– Говорю же – могилками. Кто тут похоронен, когда. Я им как на духу сказал, что ничего не знаю. Могилкам, может быть, уже сто лет. Или больше. Откуда же мне знать, кто там похоронен? Они тогда с другого боку зашли. Кто, мол, помнит? Может, старики? Я им: пойдите, поспрашивайте.

– Ну и как? Ходили они?

– Ходили. Мне потом наши рассказывали. Очень они о тех могилках любопытствовали. А им все равно никто ничего не сказал. Нет, про то, что баре тут были Тишковы – это да, про это помнят. Имение их вон там, за лесочком было. И хоронили где-то тут, ясное дело. Где же их еще хоронить? В чистом поле? А уж эти могилы или другие какие – кто ж знает, если это было сто лет назад? В общем, уехали они и навряд ли что узнали.

– Сколько раз они приезжали?

– Я один раз видел. А там кто знает.

– Кроме могил, еще что-нибудь их интересовало?

– Спрашивали, появлялся ли кто-нибудь до них тут, не любопытствовали.

– О чем?

– О Тишковых.

– Ну и как?

– Да вроде не было. Буржуев-то еще когда прогнали? Нас еще и не было тогда. Правильно? Так кому они нужны, эти Тишковы? Вот родственник приехал, Игорь Александрович – ему есть резон колотиться. Он наследник. Глядишь, все к старому повернется, ему эти земли отдадут. А другим зачем графья Тишковы?

– Понятно, – прервал тираду Костюков. – Еще что-нибудь интересное расскажешь?

– Не-а.

– Тогда до свидания.

– Так это… – заволновался Степан. – Я насчет литры обещанной.

– У тебя дети есть?

– Есть, – сказал Степан. – Четверо.

Костюков открыл багажник машины, который служил ему филиалом домашнего бара и сильно облегчал процесс общения с противоположным полом, достал запаянную в пластик огромную коробку конфет.

– На, – сказал он. – Детям своим отдашь. А пить бросай, мужик. А то у нас уже не страна, а один большой вытрезвитель. Все, до свидания.

Нетрезвый Степан выбрался из салона.

– И не вздумай конфеты на самогон обменять! – крикнул ему вслед Костюков. – В следующий раз, когда приеду, у детей твоих спрошу! Если они конфет этих не увидят, я тебе башку откручу! Ты понял?

– Понял, – обреченно кивнул Степан. – Что же тут непонятного?

Сено скошено, но не собрано в стога. Рядом – развалины тишковского имения. Где-то здесь Китайгородцев, судя по всему, и видел косаря. Нашел его Костюков довольно быстро. Заехал в ближайшее село, спросил у местных, кто косил траву во-о-он в той стороне, и ему сразу же указали нужный дом.

Хозяину дома было немногим за сорок, звали его Сергей Сергеичем, во двор он гостя не пустил, вышел к Костюкову за ворота. Костюков продемонстрировал ему свое удостоверение.

– Ага! – сказал Сергей Сергеич. – Все понятно!

Но в дом так и не пригласил.

– Мы тут разбираемся с одной историей, – туманно сообщил Костюков. – Дело важное. Нужна помощь.

И опять его собеседник повторил:

– Ага, все понятно.

– Вы про развалины барского дома знаете, наверное. Там в последнее время люди разные крутятся. Приходилось, наверное, видеть?

– Нет! – тотчас же ответил Сергей Сергеич. – Не приходилось. Да и не бываю я там.

Костюков растерялся бы, наверное, если бы ему не доводилось с подобной публикой встречаться прежде. Поэтому он прибавил серьезности во взгляде и сказал тоном, каким директор школы обычно выговаривает проштрафившемуся сорванцу-пятиклашке:

– У меня сведения точные! Приезжали трое: двое мужчин и женщина. Приезжали на «Мерседесе». И вы к ним подходили.

– Так я сразу же и ушел, – нисколько не смутился Сергеич.

В его взгляде явно проступила готовность помочь следствию.

– Нам многое известно, – на всякий случай постращал его Костюков. – Так что будет лучше, если мы поговорим доверительно.

– Доверительно! А как же! Тут можете на меня положиться!

– Я насчет тех троих. Были они тут, значит?

– А как же! – с готовностью подтвердил Сергеич. – Вот как вас я их видел.

– А перед ними другие приезжали…

– Было, конечно.

– Давно?

– Меньше месяца, я думаю.

– Сколько их было?

– Двое.

– Мужчины?

– Да.

– Машина черная?

– Да.

– Все правильно, – кивнул Костюков. – Сходится. Номер запомнили?

– Я не смотрел. То есть смотрел, конечно, но не запомнил. Там две семерки были. Маленькие такие цифры. Это я точно помню…

Московская, стало быть, машина.

– А больше не помню.

– Машина какая? Иностранная?

– «Тойота»!

– Точно?

– Ну, сзади там написано. Я прочитал.

– Там еще что-нибудь должно быть написано. «Тойота-Королла», например. Или «Тойота-Карина».

– Я не видел. Но «Тойота» – это точно.

– И что же – они возле развалин крутились?

– Приехали. А я там сухостой рубил. Увидел их, думаю – ну вот, и к нам «новые русские», пожаловали. А что? Хорошее место. Разве бы барин в плохом месте поселился? Ну и по ним видно – люди не бедные, не нам чета. Я подошел к ним, говорю: любопытствуете, мол? А они ничего так, с уважением. Спрашивают: из местных я или как? Из местных. Ага, говорят, так вы нам многое можете рассказать про барский дом, ну и вообще…

– Вообще – это про что? – уточнил Костюков.

– Тут графа Тишкова было имение. До самой революции. Говорят, не из бедных. Самому царю служил. Эти, которые приехали, сначала спрашивали, правда ли, что тут Тишковы жили, потом: не остались ли их родственники, не слышал ли я про кого-нибудь? Ну что ответить? Не слышал, конечно. Ну какие родственники через сто лет? Известно ведь, какие были времена. Всех, кто голубых кровей, – под корень, чтоб, значит, и духу не осталось. И с этими, с Тишковыми, видать, та же история. Ну а они все свое гнули. Вроде как родню искали.

– Фамилии какие-нибудь называли?

– Ну, про Тишковых, ясное дело…

– Еще про кого?

– Еще говорили, да я не запомнил.

– Марецкий?

– Вроде как было, – просветлел лицом Сергеич. – Марецкий…

Он это слово будто на зуб пробовал.

– Да, и про него, кажется, говорили.

– Что именно?

– А просто спросили, – сказал Сергеич. – Не слыхал ли я. Может, мол, от кого другого я фамилию эту слышал. Не-е, говорю. От вас от первых слышу.

– Они объяснили, при чем тут Марецкий?

– Нет. Спросили – я отвечал. И больше уж этого не касались.

– Как думаете, в чем был их интерес?

– Любопытствовали, – ответил Сергеич неопределенно.

Вряд ли он лукавил. Кажется, действительно не мог вычленить из того разговора хоть что-нибудь определенное. Пытался, но не получалось. И Степан вот сказал: тишковским родом интересовались. В глубь веков, так сказать. К истокам. А про Марецкого – как бы между прочим. Но в обоих случаях спрашивали. В курсе они, что наследник.