Николай Чергинец - Выстрел в прошлое

— И все это разрушает наш молодой «отец нации», — не утерпел пожаловаться на Саакашвили хозяин, наливая новые бокалы. — Все началось с того, что он перекрыл Транскам. Он потребовал, чтобы в Южной Осетии был установлен совместный КПП на этой «дороге жизни»! Конечно, Цхинвали на это не дал «добро» — зачем им отдавать 35 процентов своего бюджета? Тогда Михаил объявил, что все привезенное в Осетию — контрабанда, потому что ему не заплатили. И вот у людей стали забирать на границе Осетии и Грузии даже самые мелкие товары!

Все это «горе» матерого контрабандиста Марат и Боб уже знали из краткого досье. Давид умалчивал только о том, что сам он встречал с Транскавказской автомагистрали целые колонны грузовиков. В свое время Саакашвили доложили, что, по данным налоговой службы, грузины не моются, не чистят зубы, не бреются. Оказалось, что мыло и парфюмерные товары поступают в страну исключительно нелегально.

Боб поддержал тему:

— А потом он закрыл Эргнетский оптовый рынок на осетино-грузинской границе…

— Да! — всплеснул руками Давид. — И после этого цены поползли вверх. Я не бедный человек, и на сациви у меня всегда найдется. Но мой друг и родственник Гия, скажи, ты часто ешь теперь сациви?

Метревели с готовностью подтвердил:

— Только у тебя, дорогой, если не считать новогодний праздник!

Марат спросил:

— Цхинвали потерял на этом девяносто миллионов рублей — три миллиона долларов. А вы?

Князь нахмурился, но ответил откровенно:

— Думаю, не меньше, если подсчитать недополученную прибыль.

В столовую две женщины торжественно внесли дымящееся блюдо:

— Кушайте, гости дорогие, — сказала старшая, и обе удалились.

На тарелки разложили особого рода грузинские пельмени. Марат удивился такому уважению к обычному блюду. Он зацепил вилкой один из кусочков теста с мясом…

— Стой, — вскричал Боб. — Так хинкали не едят! А если едят, то потом долго стирают и чистят свою одежду. Весь вкус хинкали в сочной начинке. Бери его рукой, иначе весь сок будет у тебя на груди. Это опасно, как наши вареники.

— Дайте гостю салфетки, — крикнул Давид, и Марат, точнее, его костюм был спасен.

— Истину говорят: «Жалок человек, вынужденный есть в одиночку». Выпьем за прекрасную возможность узнать друг друга! — провозгласил Гия, хинкали подняли его настроение.

Оказалось, что мясо с многими специями, которое содержалось внутри «пельменя» пустило обильный сок, он, обжигая неумелого едока и пачкая его галстук, тем не менее составлял главную прелесть этого блюда. Что и говорить, мясо для него было использовано отборное.

Пистолеты пришлось вскоре переложить из-за пояса в карманы. Животы начали вспучиваться, а ноги наливаться тяжестью, и гости запросились на перекур. Давид и Гия в это время принялись обзванивать своих друзей, сообщая им, что Ираклию приказано «готовить все». Судя по разговору, это был сильнейший аргумент…

Расположившись в курительной комнате, они с интересом разглядывали роскошные кальяны и коллекции трубок, собранные хозяином.

— Ну, как тебе все это, Седой? — спросил Боб.

— Грузия — страна контрастов, — пошутил Марат.

— По-моему, мы попали, куда следует, наконец, — рассудил Боб.

— Сейчас покормят и опять поведут на убой.

— Будем отстреливаться, — Богуслав достал из кармана пистолет и проверил его. — Три патрона. А у тебя?

Марат протянул ему запасную обойму, извлеченную из кармана одного из похитителей:

— У меня один пустой — этот дурак расстрелял все, а второй полный. И даже почищенный…

— Ничего, прорвемся.

Под вечер, когда Боб стал с трудом отдуваться от поглощенной пищи, начали собираться гости, и застолье постепенно набирало настоящую силу. Собрался традиционный политический бомонд: партийные функционеры, депутаты, журналисты, бизнесмены. Покатились один за другим пышные тосты, в которых без всякой меры расхваливались присутствующие.

Ираклий лично подал фундаментальное сациви из трех индеек, заслужив аплодисменты, переходящие в овацию.

Познакомившись с десятком гостей, Боб и Марат почувствовали себя в относительной безопасности — при таком количестве свидетелей с ними ничего дурного произойти не должно было. Хотя бдительности, конечно, не теряли.

Когда за окнами стемнело, а они в очередной раз отдыхали от еды в курилке, туда зашел Давид Лоладзе. Он был насторожен и заметно волновался:

— Как вы, готовы к встрече?

— Оба или только один? — спросил его Боб.

— Не знаю, но вас ждут в саду. Из комнаты налево спуститесь по лестнице и выходите. Не обнажайте оружие, иначе они сразу начнут стрелять. Надеюсь, вы не устроите нам бойню под деревьями.

— У вас для этого отведен гараж? — довольно нелюбезно напомнил Марат.

— Идите… — сказал грузин. — В подвале вас не собирались убивать.

Они поправили оружие, снова переместив его за пояс, и спустились.

— Хорошенькое напутствие, — пробормотал Боб, Марат молчал.

Напрягая слух, они пошли один за другим с некоторым интервалом по дорожке. В саду горели фонари, поэтому все было наполнено переплетением густой тени от молодой листвы фруктовых деревьев и мертвенного света плафонов.

— Остановитесь на свету, — потребовал глухой голос, когда они достаточно далеко углубились и даже увидели ограду невдалеке.

Остановились, расставили руки, слегка повернулись, показывая себя.

— Хорошо, пистолеты за спиной не трогайте, и все будет в порядке, — сказал второй голос.

С двух сторон показались мужчины, державшие в руках миниатюрные полицейские автоматы чешского производства. Стволы были вежливо направлены вниз, но парни были наготове. Насколько можно было рассмотреть, один был действительно русским, второй, — наверное, осетин.

— Что передавал нам Хачик? — спросил осетин. — Как его здоровье?

— Благополучно, — начал было Боб.

Марат перебил его:

— Извините, парни, я не знаю вас в лицо и не очень доверяю Давиду. Как мне узнать, что вы — это вы?

Русский усмехнулся:

— А кто я должен быть?

— Ованесян говорил, что тебя называли «майор» или «Кожан». Настоящих имени и фамилии он не знает.

— Правильно. Что же делать? Разойдемся или постреляем? Документы мои — липа, у Зураба тоже.

— Фото Зураба я мельком видел, но старое, к тому же ты отпустил бороду, изменился. Надбровные дуги похожи… Слушайте, я вспомнил: у тебя должен быть шрам.

— Вот здесь, — Зураб ткнул пальцем в правую ногу.

Марат промолчал. Повисла пауза. Ее разрядил Кожан:

— Да ладно тебе, покажи парню шрам. Я его знаю.

Тогда осетин положил автомат на землю, вышел на свет и высоко закатал широкую штанину — на бедре высветился широкий и длинный шрам, небрежно зашитый в полевых условиях.