Эльмира Нетесова - Закон Тайга

— Мори фраера!

— Отпустите бугра! - носился вокруг законников рыхлый лысый кент Баржа.

Кто-то из своих врезал ему сапогом в зад. Толстяк взвыл визгливо, слинял в шалаш канать.

— Скентовались, мандавошки! Ожмурить меня вздумали? - орал Филин.

— Заткнись!

Но бугор вырвался. Вскочил, озверело озираясь, кинулся к топору. Тимка ухватил за рубаху, рванул Филина на себя резко, сильно. Тот с маху - топором по плечу. Тимофей выпустил Филина, схватился за руку.

— Я вам, падлы, покажу, как на меня хвост поднимать!..

Хрясь - раскололась на спине Филина березовая дубина.

Бугор топор выронил. Упал.

На него кодлой насели. Закрутили руки. По бокам сапога­ми били. Молча. Пятеро. Лишь Баржа и Тимка не подошли.

Когда бугор захрипел, фартовые отошли.

— Из бугров падлу! Из закона! С заимки под жопу! - долго не могли успокоиться фартовые.

Охотоведы сидели в шалаше. Вход завешан брезентом. Ни­чего не видели. Но слышали все.

Перевязанный Тимка хозяйничал у костра. Фартовые, под­дав огня, сдавали пушнину. И лишь Филин - помятый, в изодранной рубахе - сидел в шалаше, как в дупле.

К нему никто не вошел. Его впервые не позвали на ужин, к костру. Его не видели. Словно и не было тут бугра. Ладно, вы гвели из бугров и закона, но жрать ему надо! Ведь целый день по тайге мотался. Как и все. Теперь же, как один на льдине, как обиженник, сидит сычом, заживо похоронен.

Как назло, ни зайца, ни куропатки сегодня не дала тайга. Все соболи да норки. Белка попалась. Но ее хавать не будешь. Она даже на приманку не годится.

Филин выглянул из шалаша. Тимофей, все еще держась за плечо, что-то рассказывал гостям, которые смеялись громко.

Довольны и фартовые. Хорошо заработали. Хоть и новички в тайге. Всю пушнину сдали, до последней шкурки. Уж на что Баржа считался невезучим, а и тот полтора куска заработал. Цыбуля даже бригадира обставил - на два с половиной куска. Бугай больше двух получит. У него с Тимкой разница в червонец. Скоморох немного до двух кусков не дотянул.

Охотоведы сортировали пушняк. Соболь к соболю. Им по- \ могали фартовые. Разговорам конца нет.

Законники, сложив пушнину по сортам, приезжих накор­мили. Зайчатиной. Куропатками на вертеле. Чай - от пуза. У Филина от тех запахов под ложечкой заныло.

А Кот двух куропаток на костре жарил для Тимки.

«Мылишься к фраеру? А понт с того какой будет? Про меня запамятовал, пропадлина?» - заскрипел зубами Филин. Охотоведы, наевшись, понесли мех к саням. И вспомнили, глянув на укрытое брезентом: :

— Мы вам тоже кое-что привезли. Спецовку, продукты. За­бирайте.

И понесли фартовые ящики с папиросами, спичками, чаем, галетами, печеньем, макаронами, мешки с мукой, сахаром, гречкой.

— А это тебе, бригадир. Притыкинские подарки, - вручили Тимофею карабин, двухстволку и мелкашку, нарезную «тулку» и два ножа. Мешки с порохом и дробью. Картечь и капсюли.

Тимка стоял, обвешанный оружием, как чучело среди по­ляны.

— Дед просил тебя не погнушаться и жить в его доме, в Трудовом. Да и заимка его тебе в наследство достанется. Осе­нью туда пойдешь. Сам иль с напарником, это уж дело твое. Лишь бы сиротой не осталась. Там - начало твое. Ну а не захо­чешь, другому ее отдадим, если память тебе помехой будет. Время есть. Подумай, Тимоша, - обнял его за здоровое плечо Иван Степанович.

Филин думал, что гости ночевать останутся. Но они спешно засобирались, вспомнив о неотложных делах в

селе. И, как ни уговаривали законники, уехали, не глядя на ночь, опустившуюся над тайгой.

«Во, гады, даже не стали меня уламывать, чтоб мех сдал. Побрезговали, туды их в корень! Ни одна зараза не подвалила с треханьем. Вроде ожмурили меня», - злился Филин.

А фартовые и впрямь забыли о нем.

Тимка сидел у костра, держа на коленях карабин Притыкина. Вот ведь как судьба распорядилась. Его, вора, наследником такого человека сделала. Странно, даже вклад, что на книжке имел, заве­щал Николай Федорович не сыновьям, не внукам, ему, Тимке. И вклад немалый. Не всякая «малина» такой общак имеет. И все ж странно: почему не детям? Обиделся на них? Но ведь сумел про­стить чужого. Своему и подавно забыл бы оплошки.

Иван Степанович говорил, что дом Притыкина закрыт на замок до Тимкиного возвращения. И туда никто без его ведома не зайдет. Смешно. Ведь был бездомной собакой. Ночевать не­где. А теперь и дом, и зимовье... Но долго ль хозяйничать ему в них. Нужно ль это наследство?

Тимка знал, как трудно давалась старику каждая копейка. Многое видел сам, немало слышал от деда. Тот вечерами, когда бывал в хорошем настроении, случалось, разговаривался. О тяжком рассказывал со смехом, без грусти. Злое не любил вспоминать. Лиш­него себе не позволял. Живот не перекармливал. Дня чего копил день­ги? Был излишек, много ль одному нужно? Вспомнилось Тимофею, что о детях своих он всегда говорил с гордостью:

— Мои мальчишки цену копейке знают. На ветер не бросят. Смальства себе тропы сами били. И в тайге, и в судьбе. Потому в люди выбились. Теперь в начальниках сидят. И поделом. Ко всему приноровились. Все ладится у них. Одна проруха имеет­ся. Мой недогляд - шибко души студеные. Родства не помнят. Может, так надо ныне, поди, разберись...

А у Тимофея где-то и его отец в одиночестве умер. Не лежа­ло к нему сердце. Не вспоминал, не жалел. Может, оттого так непутево сложилась собственная судьба. Но ее уже не повер­нуть, не переиначить. Поздно.

— Бригадир! Чего калган повесил? Пошли чифирку глот­нем. Душу погреем, - позвал Баржа.

— Дорвались! Теперь всю заварку сговняете, - отозвался Тимка.

— Слушай, а бугор не хавал, - подошел Скоморох.

— Ну и хрен с ним. Уламывать не стану. Приспичит - на­жрется, - отмахнулся бригадир.

— Тимофей, в отвал до утра? - удивился Кот, заметив, как Тимка нагревал шалаш.

— А чего ждать? Уже пора...

Филин, услышав это, отматерил всех подряд. Из гордости голоса не подавал.

«Погодите, вы еще прихиляете ко мне, гады. Тимка вам на сезон, g я - на всю судьбину. Мое слово - и ни одна «малина» не пригреет. Вспомнится вам нынешний денек. Быстро скурви­лись, козлы. Но куда денетесь? Вы фраеру до первой нужды. А и мне теперь на хрен не нужны. Пушняк просрали. На Тимку глядючи. Ну, ладно. Только фраернулись лихо. Та на век заруб­ка будет», - думал Филин, влезая в спальный мешок.

Утром все разошлись по тайге. Так уж сложилось на заим­ке, что тропы промысловиков не пересекались. И свидеться средь дня они не могли. Никто не возвращался к шалашам засветло. И только Филину невтерпеж стало. Есть захотел. И, вытащив из петли жирнющую зайчиху, пошел к шалашу напрямик.

Сегодня не повезло и Тимофею. Разболелось плечо. А тут еще в берлогу провалился. Хорошо, что пустой оказалась. Еле выбрался из нее. И, хромая на обе ноги, повернул к шалашам. Не стало сил осмотреть все капканы. Хватило б выдержки вер­нуться самому, не звать на помощь кентов. Перед глазами кру­жились деревья. «Только этого и не хватало», - цеплялся он за березу. И, переводя дух, продолжал идти, сокращая путь, к ша­лашам.