Эльмира Нетесова - Закон Тайга

Натешившись вдоволь, огляделся. Входы в палатку закры­ты. Спят мужики. Они опередили его. И теперь отдыхают.

— Вечером прихиляешь? - спросил бугор Екатерину.

— Приду, - чмокнула она смачно, по-хозяйски и убежала к своим торопливо.

Весь день Филин ходил возбужденный. Да, хотелось спать. Но радость обладания бабой, да еще первым, не давала покоя.

Тимка, да и все кенты ничего не говорили бугру. Эта ночь изменила его. Он перестал сутулиться, распрямился, куда-то убежали со лба морщины. Исчезла хмурость. Он целый день улыбался, вспоминая минувшую ночь.

Он работал, ел, курил, а все еще чувствовал в руках ее гру­ди, тугой зад, прохладную кожу.

Он впервые торопил время. Ему казалось, что вечер припаз­дывает. И, не дождавшись, послал Скомороха готовить ужин - на всех. Для него выбрал самую жирную рыбу. Велел сделать шаш­лыков из кеты.

В этот день он не поехал на рыбокомбинат сдавать улов, отправил вместо себя Кота. И все поглядывал: а вдруг объявит­ся, придет пораньше?

Катя словно слышала. И, едва мужики сели ужинать, встала за спиной бугра. Закрыла ему глаза ладонями. Тот чуть костью не подавился.

Фартовые оглянулись на берег как по команде. Нет, только она к бугру поспешила.

— Влопалась. Втюрилась. Влипла, - зашептались они меж собой.

А вскоре из кустов послышалось знакомое. И только Тимка оставался глухим к этому зову. Он ждал машину из Трудового. И ее... Свою Дарью.

Теперь и Филин ходил в чистых рубашках и майках. Его носки уже не стояли двумя пеньками рядом с сапогами, а лежа­ли чистые, сухие - в палатке.

Тимка, попрекнувший было бугра за легкомыслие, утих, умолк, узнав, что девка тому досталась. Перестал коситься на Катьку. А та быстро почувствовала себя хозяйкой. И незаметно прибирала Филина к рукам.

Приучила его к котлетам и пельменям из рыбы, понимая, что любовь мужика - от сытого желудка. Успевала сварить борщ из морской капусты. Даже салат из кальмаров, устриц и крабов научилась готовить.

И законники, видя ее старания, хвалили бабу на все лады - громко, Часто, говоря, что такую хозяйку иметь-то, как подарок от судьбы получить.

— А как же Мария? Я думал, ты к ней приклеишься? - спрашивал Тимка.

— Мне не Мария, Зинка в душу запала. Своего н“ имею. А годы сказываются. Не думал, что ребенок, да еще чужой, таким дорогим стать может. Баба тут Ни при чем. Я на нее не смотрел Да и не нужен. Она после своей беды уже никому не поверит Сама дышать привыкла. Одна. Такую не переделать. Да и не по мне она. Шибко грамотная. Молодая. Почти на три десятка разница. Мне б, если бы не «малины», в детях иметь такую, - вздохнул бугор.

— А Катя?

— О ней не ботай. На два десятка моложе. Верняк. Но я ее как бабу уже имел. Девкой взял. Нетронутой была. То другое.

— Женишься иль как?

— Тебе-то что? Жениться - значит в откол. А как дышать без фарта?

— А если забеременеет? Набьешь ей пузо? - допекал Тимка и, словно издеваясь, спросил: - Бросишь? Иль сгубить приму- сишь?

— Иди к хренам! Такого не будет. От меня вряд ли что заведется. Я на Колымской трассе свое просрал. В болоте. Охрана продержала сутки на катушках. За бузу. В октябре. К утру ходули у всех повмерзли в болото. Так падлы на пузо лечь заставили. И до ночи приморили. Я после того с неделю ссать учился заново. Оно само текло, либо по два дня - как зашитый. Яйца у всех разнесло по кулаку. Я тогда молодой был, так не сказалось, а у тех, кто старше, все мужичье помо­розилось. В портках - вечная стужа! Боялся, что и у меня так будет. Но нет. Чуть потеплело, оживает. А если еще и хамовка файная, вовсе кайф, - ответил бугор.

— Меня в болоте не морили. А вот тоже... Не будет сына. Правда, и Дашка говорит, что поздно спохватились. В ее годы не родят...

— Так ты - все? Завязал с фартом? В откол? - уже без психа спросил Филин.

— Все. Обрубил.

— И в Трудовом канать станешь?

— А где ж еще? - пожал Тимофей плечами.

— Федя! Федор! - услышал Филин свое имя. Он разулы- бался, пошел навстречу.

— А мы через неделю уезжаем! - сказала Екатерина смеясь. И добавила, вздрогнув всем телом: - Но мне почему-то не хо­чется. Ты прости дуру. Все понимаю сама. Но может, хоть пись­мишко черкнешь?

— Зачем загодя! Еще увидимся. Ведь не теперь, не сейчас едешь. Куда торопишься?

— Мне в город надо. На три дня.

— Обнов купить, барахла? - спросил он.

— Дурной ты, что ли? За три дня весь Поронайск десять раз обойти можно. На аборт я взяла направление.

— А что это? - не понял Филин.

— Беременна. Уже месяц. Еще неделя и поздно будет...

— А ну, иди сюда! - схватил за руку, потащил к лодке. - Это мой в тебе завелся? - ткнул пальцем в живот.

— Чей же еще? Твой и мой.

— А почему меня не спросишь?

— Зачем? Ведь я на время тебе...

— Замолкни! Врежу! Попробуй что-нибудь утвори с ним, башку скручу! - рыкнул зло, на крике.

Тимофей усмехнулся первому в жизни бугра семейному скан­далу. Сделал вид, что ничего не слышал. А Филин вскоре вер­нулся как в воду опущенный.

— Что как пришибленный? Иль погавкался со своей?

— Влип я, как фраер, попух. Катька и впрямь понесла от меня. Я требовать стал, чтоб оставила. Она и не прочь. Но жить- то где? В бараке, что ли? И на что жить? Я же копейки полу­чаю. Как фраер...

— Погоди, так она на аборт пошла? - перебил Тимка.

— Направление у нее в больницу.

— Зачем согласился?

— Ей домой надо вернуться. Она все сказала. Мать хворая. Сама не на ногах. А и я, как пес, на цепи, - понурил голову бугор.

— Чокнутый малость! Так занимай дом деда! Я к Дарье уйду. Семейного мусора не тронут. По себе знаю.

— Присохнуть в Трудовом? Нет, Тимка, не по мне это, - мотнул головой Филин. И молчал, обдумывая свое весь день.

На следующий день, едва условники встали, у палаток за­тормозила машина из Трудового. Из кузова вылезали мужики. Тимофей, едва глянув на них, без слов все понял. Фартовое пополнение участковый подкинул.

— Привет, кенты! Вали хамовку на стол! - подходил к брига­де на раскоряченных ногах коренастый мужик.

Следом за ним другие подтягивались. Оглядывались, шны­ряли глазами по палаткам, по столу и котлу. Расселись по ска­мьям с ногами.

— Катушки скинь! За тобой тут сявок нету! - прикрикнул Филин на будыльного лысого мужика. Тот положил ногу на ногу, с сапог грязь летела на скамью кусками.

Филин столкнул его со скамьи, указал на пень:

— Там приморись. Чё нарисовались?

— Прислали мусора. Вкалывать. На лов. Иначе в зону впих­нуть грозятся по новой.

— Это они запросто! - подтвердил Баржа.

— И вы пашете? - прищурил глаза кряжистый, которого кенты звали Угорь.

— Пашем. А что, по-твоему, файней сдохнуть в зоне с голо­духи? Иль в шизо окочуриться? - нахмурился Тимофей.

Угорь глянул на бригадира, на бугра, словно прицелился. Пошел к палатке Тимки и Филина, сказав: