Эльмира Нетесова - Выскочка из отморозков

— А как же я смогу полюбить в другой раз?

— Ой, Боренька! Только девки умеют один раз любить. Мужикам такое не дано. Сколько на голове волос, столько Любовей.

— Не все так, — не согласился парень.

— Да что там не все? У мужиков всякий день весна. Иной идет, лысый, ноги кренделем, морда, как у лешака, а чуть бабу помоложе увидел — слюни до колен пустил. А до того ноги руками переставлял. Тут же откуда прыть взялась? Грудь колесом, и за бабой чуть не вприскочку. У нас в деревне таких озорников полно. Ему уже могилу копают, а он вокруг могилы за молодками бегает. Вона наш конюх — пять жен пережил. Всех схоронил, но сам не успокоился, в шестой раз вздумал ожениться. Хотя уже ноги не держат, песок из жопы рекой, сопли ниже бороды, а туда же, бабу надо. Что он с ней делать станет в восемьдесят пять годов? Смехотища сущая! Иль он всех тех баб любил? Да кинь, Боря! Мужик, он кто есть? Жеребец, кобель!

— Бабуль! У тебя у самой три сына! — напомнил Борька.

— Мои мальчишки не такие…

Герасим, слушавший тот разговор, с трудом согнал с лица шельмоватую улыбку. И подумал: «На то мы мужики! Когда уехать иль вернуться…»

— Мои ребята росли в строгости. Я их всех в руках держала, не дозволяла испаскудиться смалу, — говорила Степановна.

— А смалу — это сколько? — спросил Борька.

— Смалу то, что до семнадцати.

— Ну а дальше уже можно было?

— Удержать трудно. Но и то могла огреть каталкой, оттаскать свое чадо за чуб, коль спаскудился. Вот ныне спробуй проучить так-то, саму отмолотят и с избы за ноги выкинут! А другие вообще родителей не помнят, даже не наведывают стариков.

— Родители тоже всякие бывают. И такие, как мой родной папаша! Тоже мне — отец! Таких смалу давить меж ног!

— Оно и матери всякие случаются. Иную саму рожать не стоило! Не то мужика, детей со свету сживает. А в девках хорошей была. И любила, а потом, когда бабой стала, словно черти ее подменили. От такой всем горе.

Борька слушал бабку молча. Он давно стал понимать, что все люди разные и нельзя мерить всех по одному шаблону. Парень не понимал тех, кто говорил своим детям, что любить им еще рано… И даже высмеивали, обзывали скороспелками.

А кто определит в этом случае, какой возраст подходит? Любовь приходит, не спрося согласия. Она охватывает пламенем всю душу, вытесняя из нее все зло, заставляет петь и радоваться каждой минуте жизни.

Да и какой бы она была, эта жизнь, без любви? Разве бы сумели люди пройти через столько бед и радоваться, что устояли и выдержали все, если б не она? Ради любви, во имя ее шли на подвиг и на подлость. Рожали и убивали, спасали и предавали. Лишь любовь способна до неузнаваемости менять суть и внешность человека. Сделать несчастного счастливцем и наоборот. Только она способна стать счастьем или горем. Только тот, кто по-настоящему познал это чувство, поймет напутствие матерей: «Даю тебе жизнь, а любовь возьми в дар от самого Бога!»

Борька в тот день ничего особого для себя не ждал. Он сидел возле заправки, на солнце, наблюдал за проезжавшими машинами. Они быстрее птиц пролетали мимо.

Ни одна не свернула к заправке, и парню было тоскливо. А тут еще солнце палило нещадно. Парень облился водой из шланга, полил площадку перед заправкой и рестораном. Хотел снять с себя мокрую майку, чтобы позагорать, и увидел, как с дороги свернул голубой «опель» и не спеша, аккуратно подъехал на заправку. Стекла тонированные, из-за них не видно водителя, и Борька, подойдя к машине, спросил привычное:

— Сколько литров залить?

— Пятнадцать, — услышал из салона нежный голос и невольно заглянул внутрь.

И увидел девушку, равной ей не было во всем свете. Белокурые волосы разметались по плечам локонами. Юное лицо, совсем розовое, улыбалось голубоглазо.

Девушка вышла из машины, рассчиталась за бензин и спросила, указав на ресторан:

— А здесь можно перекусить?

— Само собой! — Оглядел ее с ног до головы. И покраснел до макушки за собственную смелость. Девушка поймала изучающий взгляд и, усмехнувшись, спросила:

— Ну как? Понравилась?

— Классная! — не спрятал восторгов Борька. И она рассмеялась так звонко и безудержно, что парень и вовсе смутился.

— Ладно, не красней больше. А то от тебя уже, как от зажигалки, прикурить можно. Лучше скажи, как здесь готовят?

— Хорошо. По-домашнему. Кто у нас поел, постоянными клиентами стали.

— И много таких? — прищурилась девушка.

— Не жалуемся на недостаток посетителей. Да и кто теперь станет работать себе в убыток? — смеялся Борька, разглядывая девушку. А та будто и не торопилась.

— Может, машину здесь помоют? — глянула на парня вопросительно.

— Отчего ж нет? Помою! Как вас зовут?

— Для того враз знакомиться нужно! — брызнули глаза смехом.

— Хотел предложить вам отогнать машину за дом. Там мы свои машины моем, клиентам этой услуги не оказываем. Для вас решил сделать исключение. И даже сам помыл бы… Но вы неверно поняли меня. — И уже повернулся, чтобы уйти, но услышал:

— Светлана. А вас как зовут?

— Борис…

Она вошла в ресторан, отдав Борису ключи от машины. Он так отмыл «опель», словно тот был его личным. Даже салон почистил, помыл резиновые коврики, пропылесосил чехлы на сиденьях. В машине стало прохладно и свежо.

Борис вошел в ресторан, чтобы отдать Светлане ключи. Она сидела в окружении всех мужчин, работавших в ресторане и на заправке.

Ее разглядывали как диковинку, свалившуюся с неба, откровенно любовались, восторги и комплименты сыпались со всех сторон так щедро, что кусок становился поперек горла и Светлана смущалась.

— Давайте все по местам! — сдвинул брови Борис, и мужчины, опомнившись, нехотя расползлись кто на кухню, кто в буфет, кто на склад. — Ну как приготовлено? — спросил Светлану.

— Повар у вас и впрямь отличный. — Девушка начала есть.

Борис взял себе стакан холодной воды, сел поодаль, чтобы не мешать, и думал о своем: «Интересно, кто она? Своя, горожанка, или из приезжих? Одета классно. Значит, не из бедных. Заказ сделала хороший!» Глянул в боковое зеркало. Светлана ела не спеша. Она не подскакивала, не выражала беспокойства насчет машины.

«Интересно, сколько ей лет? Сейчас узнаю!» — решил Борька и спросил, словно невзначай:

— Давно водите машину?

— Да уже второй год.

— С самых восемнадцати?

— Да! Я хотела раньше, но не разрешили. Папа запретил. Да и теперь всякий раз просит: «Не дави на газ, не лихачь, не учись летать!» Я ему, конечно, обещаю ездить тихо, спокойно и без приключений. Но гаишники выдают, звонят отцу и жалуются на меня. Гады!

— Рисковать собой, конечно, не стоит, — оглядел Светлану так, что она зарделась. — Тем более если за тебя беспокоятся, вдут и любят. — Пересохло в горле, парень сделал глоток воды. — Тебе нельзя ездить. Тебя нужно носить на руках…