Эльмира Нетесова - Охота на русалку

Как они прожили эти три дня, Женька не помнит. Мель-кали какие-то люди, кто-то пытался утешить, другие соболезновали, что-то говорили. Он не слышал, сидел молча у гроба, смотрел на Лельку не отрываясь. Ему не верилось, что жена умерла, смерть совсем не изменила ее, и казалось, будто женщина спит.

Ночью, когда посторонние ушли, он даже говорил с ней вполголоса, чтоб не испугать сына. А утром, чуть рассвело, в доме опять появились чужие люди. Женька многих не узнавал. И вдруг услышал злое, как удар:

— Ты уже потерял Лельку! Теперь сына губишь, полудурок? Глянь на ребенка! Он ничего не ел! Куда ты смотришь, идиот? Ее не поднять. Хоть гроб грызи. Иди помоги накормить сына, пока я тебе не навешал! И сам пожри. Совсем в соплях раскис!

Игорь схватил Евгения за шиворот и приволок на кухню.

— Ешь! — заставлял Женьку. Сына кормила Тонька. Даже после похорон они пришли к Евгению и, прибрав все в доме, не оставили одних. Игорь вытаскивал Евгения из стрессовой ситуации, все ночи проводил с ним, а с утра до вечера занимался ларьками, своими мальчишками, успевал заскочить в милицию, справиться о новостях и снова бежал к Евгению, выдирал его из беды. Тот через пару недель стал понемногу оживать, сам кормил сына, потом вспомнил о работе и детском саде. Постепенно научился спать ночами. И уже не подскакивал с постели от каждого шороха и шума.

Игорь сумел встряхнуть и убедить Евгения в том, что смысл в жизни не потерян, что нужно переломить себя и выстоять хотя бы ради малыша.

— Пойми, чудило, мне своих детей никогда не иметь. Антонина не может меня порадовать, нерожающей оказалась. Твоя осталась в сыне и накрепко привязала тебя к жизни. Ты не можешь погибнуть, не поставив его на ноги. А я? Вот и думай, кто из нас счастливее. Тебя всегда ждет твой пацан. А меня? Найдет Антонина другого хахаля и подналадит под задницу.

— Другую найдешь, — отмахнулся Женька.

— Само собой. Но если родился б ребенок, и у нас была б семья. А теперь что? Союз двух отморозков. Для кого стараться и расшибать лоб? Даже думать о завтрашнем дне неохота. Что в нем ждет? Лучше не будет, худшее прошел. Видел в жизни все. Смерть не испугает, потому что жить не для кого. На моей дороге ни одной родной души. Холод и пустота, но ведь к каждому приходит старость. Не приведись мне дожить до нее. Уйти надо вовремя, чтоб никому, а прежде всего самому себе, не стать обузой и наказанием. Вот и подумай теперь, кому из нас за жизнь держаться надо…

Теперь их часто видели вместе, этих двоих, таких разных людей. Несчастье объединило их, сделало друзьями, не всем людям везло вот так.

Евгений все еще звонил следователю милиции и задавал один и тот же вопрос:

— Поймали убийцу?

Виктор Новиков вначале сочувствовал, потом злился на Евгения, когда тот звонил по десять раз на день, но ни разу не сорвался, не нагрубил, понимал, что не дает покоя боль. Да и сын подрастает. Не приведись ему зачерстветь душой, убедившись в безнаказанности негодяя.

Новиков ни на один день не забывал и не откладывал в сторону дело об убийстве Лели. Да и попробуй забыть, если оно стояло на контроле начальника горотдела. Поручая это дело Виктору, он сказал заранее:

— За него спрошу особо, потому что убили человека у нас! Понимаете? Нам в лицо брошена перчатка! Да еще кем? Бандитами! Заранее предупреждаю, не приведись не справиться с этим делом! Свое имя и авторитет мы должны восстановить. Сегодня их у нас нет. Покуда киллер на воле, запрещаю вам и оперативникам даже вспоминать о выходных днях. Понятно?

В ту деревню, где мог скрываться Мишка Волчок, Виктор приехал ранним утром. Заранее все осмыслив и обдумав, появился не в форме, в обычной одежде, старой и потрепанной, чтоб не насторожить и не вспугнуть деревенский люд.

В линялой, видавшей виды рубашке, в потертых латаных брюках, в старых ботинках, с самыми дешевыми сигаретами и скудным запасом денег он появился на деревенской улице вместе с дождем, сорвавшимся неведомо откуда, и попросился в первую попавшуюся избу, из трубы которой шел дым, а значит, в этом доме хозяйка уже проснулась и орудует у печки.

Долго ждать не пришлось. В окно выглянула старушка и вскоре, открыв дверь, позвала:

— Проходи! Чего под дождем топчешься?

Виктор вошел, поздоровался, огляделся, перекрестился на образа. Хозяйка внимательно наблюдала.

— Откуда ж ты взялся в нашей глуши? Каким ветром занесло?

— Не с добра приблудился. Погорельцы мы с мамашей. Тоже дом имели, хозяйство большое. Все было, а ничего теперь не осталось. Может, слышали про Сосновку? Так вот мы в ней много лет бедовали.

— А где ж мамаша?

— Сестра взяла ее к себе детей нянчить. Трое их у нее. Сама в доярках, муж тракторист. Целыми днями оба на работе, а кто-то должен приглядеть за детьми и домом. Вот и взяли мамку. А я сам по себе остался неприкаянно. Сиротиной горькой скитаюсь по людям…

— На что жалишься, голубчик? Нонче в деревнях полно брошенных домов. Занимайте любой и живите.

— Оно и верно. Нам тоже так говорили. Но в нашей деревне нет пустых домов. А и по правде сказать, не только дом, а все, что нажили, сгорело. Даже сменного белья нет. Вот и хожу, людям помогаю. Кому дрова порублю, другим траву покошу на сено. С месяц коров пас в Липках, дал пастуху отдохнуть. Так день ото дня. Может, и тут кому сгожусь?

— А печки класть умеешь?

— Не! Не умею. Это дело особое. Только старики могут помочь в мудреном, — качал головой Виктор.

— Ну а крышу подлатать сумеешь?

— Попробую. Вообще не приходилось самому. А вот деду помогал. В деревне вашей мужики есть иль вовсе поизвелись?

— Об чем ты? Какие мужики нынче в деревнях станут портки просиживать? Все сбегли кто куда! Одни — на погост, другие — в город, в заработки. Нас тут пять старух. Кому мы нужные? Сами себе опостылели.

— Иль ни у кого из вас родни не осталось? Неужели не навещают никого? — удивился Виктор.

Бабка меж тем накрыла на стол. Поставила перед Виктором миску вареной картошки, исходившей паром, кружку молока, соленой капусты, огурцов и хлеба.

— Ешь, горемычный бедолага. Не осуди скудность. Что сама ем, тем с тобой поделилась. А навещать меня некому. Никого не жду, окромя наших старух. Единой душой живу. Дед мой давно сгинул.

— Помер? — ахнул гость сочувственно.

— Кой там? Другую сыскал старый кобель. Она на пятнадцать годов моложе меня. Вот и скрутились. Он у ей седьмой по очереди.

— А куда других дела?

— Кто сам сбег, кого она выперла. Теперь вот с моим змеем бесится.

— А дети у вас имеются?

— Две девки! Разве это дети? Вот бы сыновья, эти б не забыли! Навещали б! А девки — как приснились. Словно их и не было. Вышли замуж, только и видели. Уж сколь годов глаз не кажут свиристелки. Сами матери, а ко мне остыли вовсе. Но недолго им порхать. Сами девок нарожали. По две каждая. Будет им моя доля…