Эльмира Нетесова - Охота на русалку

— Степановна, и вот так у всех здесь?

— Не, милок! Вон к моей подруге Петровне, она часто ко мне приходит, к той родня наведывается. Мы с ей давно дружимся. То я ее блинками угощу, глядишь, в другой раз она пирожков принесет полную миску. А по осени у нас благодать. Грибы солим, варенье варим всякое. Угощаемся все вечера. А с утра опять делов куча — картоху убрать, капусту унести в погреб. Уж поздней всех свеклу собираем и зимнюю капусту. А уж яблоки у нас самые лучшие. До Пасхи лежат, будто только что с ветки снятые. Вкуснее их в свете нету.

— Наверное, родня Петровны харчи в город машинами возит? — спросил Виктор.

— А нешто жаль? Куда еще девать? Вона и я в прошлом году накопала у себя картохи пятьдесят шесть мешков. Год был урожайный, картошечный. А куда ее мне столько? Вот и пришлось машину нанимать, своего транспорта в нашей деревне давно нету. И свезла в город на продажу. Так с той картошки оделась и обулась до конца жизни. Да харчей навезла полную кладовку. Одного сахару пять мешков. Заодно капусту, яблоки, лук, яички и молоко продала. Короче, полная машина со двора вышла. Но это ж все хлопоты, заботы. А тут она детям отдала. Они Петровне каждую неделю харчи багажниками возют. И одевают, обувают старую, не скупясь. У ней заграничная музыка есть. Ну эта, как ее, а — магнитола! И скоростной чайник. Он быстро воду греет. Даже электродуховка! Петровна в ней иной раз варежки сушит, когда зимой лютый холод стоит. Об ней думают и помнят. Не то что про меня! — вздохнула бабка.

— А у Петровны сыновья?

— Ну да! Один сын, за десятерых Богом подарен. Сам добрый и дочка такая ж. Дня три назад гостили у бабки.

— Значит, хоть одна счастливая есть среди вас?

— Не, ну и к другим наведываются. К Захаровой Акулине бывший муж приезжает. Вот прохвост! Прости меня Господи! Ну, Акуля завсегда дурковатой была. Этот и пользуется! Приволокется на Рождество! Навезет всякого говна! Пряников, конфет, жвачек! Ну, для видимости платок иль кофту ей подарит. Поворкует с Акулиной неделю, потом вызовет с городу машину, загрузит Акулькиными харчами и снова в город, уже другую бабу кормить. Нынешнюю, законную. А Захариха слюни пускает, что и ее не забывает! Еще бы! К ней пришел — в карманах принес! От Акулины — машину продуктов взял. Так даже дурак будет помнить.

— А почему разошлись?

— Да потому что он на шее Захарихи институт закончил. В город на работу поехал, грамотную жену нашел. Ты не поверишь, они даже дружат.

— Кто? — не понял Новиков.

— Во дуралей! Сказываю тебе, Акулька и та городская баба! Она когда первый раз приехала в гости к Захарихе, ну, мужик привез познакомиться, мы все сбежались поглазеть на тот цирк, почти как на кино. И что б ты думал? Вышла из машины та городская. Вся в кудерках. Ну, думали, сейчас Акулька устроит ей прополку на башке. Крашеной мордой в навоз по самые пятки вгонит. Ждем, как наша деревенская баба свое счастье вернет у всех на глазах. От азарта аж мурашки по спинам побежали. Руки вспотели. Уж мы б ей подмогли по-свойски. И мужику заодно вломили б коромыслами да ухватами. Ведь наготове держали неспроста. Уж мы им…

— И что приключилось?

— Вышла Акулина. Увидела гостей, пошла к ним навстречу. Мы рядом с ней, как кремлевская охрана. Идем свирепые, злей собачьей своры. Хором вломить решили гостям. За свою бабку! А она… Подошла к той городской стерве и, вместо того чтоб дать по морде, обняла! И расцеловались они с ней прямо на наших глазах. Нет, ты не можешь представить, что с нами было! Мы готовы были за такое саму Акулину в клочья порвать! Как посмела она честь нашу деревенскую кинуть половиком под ноги городской стерве? Приветить как родную? Да еще в дом ввести под руку! Ну, это уж слишком! Мы отупели! Стоим как дурки. А она, видим в окне, носится вокруг них, угощает самым лучшим. Мы даже в ночь за ими подсматривали, как они спать станут — все вместе в одной койке иль по-другому? А они и вовсе насмешили нас. Мужик решил никого не обижать, пошел спать на сеновал. Бабы в доме остались. Долго говорили промеж собой, потом улеглись. Гостья на койке, Акулина на печке. Не только не поругались, не подрались, злого слова промеж ними не проскочило. И теперь та городская лахудра — наипервейший гость в Захарихином дому. Сама Акулька сказала нам: «А чего мне с ней ругаться? Она его силой не держит. Он, если захочет, в любую минуту может ко мне приехать. Ну что поделаешь, коль таким уродился, обеих нас любит. И мы его. Теперь в городах уже многие мужики по две, а то и по три семьи имеют. И никто ни на кого не в претензии. Мужики теперь имеют столько баб, на сколько хватает сил и возможностей. Никто не упрекнет!» Вот и вступись за свою. Она нас назвала темнотой пещерной. Мол, нынче мужика каталкой в доме не удержишь.

— Да! Тут одну попробуй заведи, сколько всего потребуется! Этот с двумя справляется. Умеет ладить! Во деловой! — невольно позавидовал Виктор, вспомнив свое, жену и дочку, живущих в постоянном ожидании и страхе за него.

Без него дочурка училась ходить. Потом заговорила, пошла в детский сад. Редкие выходные он отдавал семье. Случалось, его срывали с качелей, куда привел своих впервые за месяцы. Бывало, телефонные звонки вытаскивали из ванны, из-за ужина, из постели. Жена сначала обижалась, даже грозила уйти от него, а потом привыкла, смирилась.

«Одну жену редко вижу. Этого на двух хватает. И живет! Катается как сыр в масле. И никаких забот, такой до веку без сединки и морщинки проживет!» — подумал не без тихой зависти, понимая, что ему никогда не суждено так удобно устроиться в жизни.

— А вот Волчихе нашей не повезло! — дошло до слуха, и Виктор сразу забыл свое, насторожился. — Ты слыхал про ликвидаторов? Ну, тех, что на Чернобыле работали? Засыпали взорвавшийся блок? Так вот ее старший сын средь этих вкалывал. Он военным был. Служил в те годы и тоже попал туда, хотя до полковника дослужился. Три месяца там отбыл. А потом с год лечился в госпитале, но не помогло, умер он от облучения. Как врачи сказали, передозировка погубила человека, много рентгенов нахватал. Ну да все мы, деревенские, жадностью болеем. Уж если что плохо лежит, обязательно возьмем побольше. А чего не взять, коли дармовое? Оно сегодня не нужно, завтра может сгодится. Вот и нахапал через меру, видать, сорвался, до дому не донес и с мамкой не поделился, так и кинул средь пути, ни себе, ни родне, все досталось чужим людям — и свет, и тепло. А в своей деревне ничего нету. Самого схоронили без мамки. Сказали только, что высох он в щепочку. Побоялись ее расстраивать.

Так вот этот сын вовсе редко тут бывал. Как ушел в армию, проводили его девки за околицу, с того дня — все! Годы прошли! Каб не сбрехать, лет пятнадцать. Приехал офицером, весь в звездах. Красивый был мужчина! Девки вокруг него забегали! Ну, он не промах. Домой только утром вертался, охальник. Всех девок поиспортил в нашей деревне. Одно верно, силой ни одну не взял. Сами ему на шею вешались. А с мужика какой спрос? К тому ж военный, человек безотказный.