Дмитрий Щербаков - Стерва

— Я и не нарушал этого правила. Я ночевал под вашей дверью, в кресле.

— В кресле? Не раздеваясь?

— Конечно. И с оружием в руках! — Он молниеносно выхватил револьвер и снова его спрятал.

— Ого! Лихо! — восхитилась Мария. — Ладно, идемте завтракать.

— Как велит госпожа…

— Ой, только не надо меня так называть! — слегка раздраженно произнесла она. — Какая я госпожа! Одалиска, невольница, наложница крупного мафиози, не более.

— Извините.

— И хорошо, если будем без «выканья».

— Будем, — согласился Алексей.

— Ты ведь старше меня лет на восемь, наверное? Или больше? — спросила Мария.

— Примерно так.

— Ну, идем завтракать, Леша? Мы с тобой, как я понимаю, теперь вроде сиамских близнецов. Куда я, туда и ты. Верно?

Он кивнул.

После завтрака Мария предложила:

— Пойдем погуляем, Лешенька. А то я здесь как в тюрьме.

— Однако тюрьма довольно шикарная! — усмехнулся Алексей.

— Золотая клетка — тоже клетка, только из золота… — вздохнула она. — Идем на волю.

— Нам нельзя покидать территорию виллы.

— Знаю. Я предлагаю побродить по саду. Он здесь большой, разросшийся… Можно затеряться, почувствовать себя словно в другом измерении… Три дня назад, когда Петру начали поступать первые сведения о готовящемся похищении, он запретил мне выходить из дома одной. А здешние охранники двух слов связать не могут. Интересно, где Петр их набирает?

— По лагерям и тюрьмам! — рассмеялся Алексей. — Там хорошим манерам не учат. А иным людям, не сидевшим, Петр Васильевич не доверяет. Я, пожалуй, только исключение.

Сад оказался действительно восхитительным. Мария с удовольствием вдыхала запахи кустов, деревьев, дышала полной грудью. Алексей следовал чуть сзади, внимательно поглядывая по сторонам.

— Три дня не была на воздухе, — сказала она. — Тоска была!..

— Думаю, многие женщины согласились бы оказаться на твоем месте и так «потосковать».

— А, чушь!.. Думаешь, мне можно позавидовать?

— А разве нет? Конечно, можно.

— Чем же моя жизнь хороша, по-твоему?

— Ну хотя бы тем, что ты не знаешь ни в чем нужды. Как другие…

— Да я живу растительной жизнью!.. Счет дням потеряла. Каждый следующий день ничем не отличается от предыдущего. Даже если Петр ведет меня в ресторан, там я так плотно окружена со всех сторон охраной, что словно и не выходила никуда из дома. Скука смертная! Только книги спасают. Хоть бы действительно похитили меня, что ли! Все веселее.

— Роди ребенка. Тогда скучать не придется.

— Ага. Безотцовщину.

— Почему?!

— Я ж не жена Астахову. Он слишком ценит свой статус вора в законе, а им жениться не положено. Если, скажем, Петра убьют — а это вполне возможный вариант, — я моментально окажусь на улице. У меня ведь нет ничего своего. Даже одежда моя, даже белье куплены Астаховым. Вот так.

— Неужели он не может открыть тебе счет в забугорном банке? Или жадничает?

— Просто боится, что тогда я сбегу от него.

— Разве ты его не любишь?

— Как тебе сказать… Я благодарна ему за многое. Он купил меня в детском доме и тем самым спас…

— Как это «купил»?!

— Купил и купил. Не удочерял, не оформлял опекунство. Просто купил. За деньги. Мне тогда только пятнадцать стукнуло…

— А от чего спас?

— От панели. С моей внешностью мне из детского дома дорожка прямая была — на панель. Не захотела бы сама, заставили бы…

— Кто? Воспитатели?

— При чем тут воспитатели? Есть и помимо них добрые люди. Бывшие выпускники, например, из которых чуть не треть — уголовники. Все наши старшеклассницы, кто посимпатичнее, работали шлюхами. Воспитатели ничего не могли поделать. Такая вот демократия…

Мария не лгала. Ей и другим девчонкам-детдомовкам лет с двенадцати-тринадцати приходилось отбиваться от грубых приставаний мальчишек. Обычно, если приставания заходили слишком далеко, жертва начинала голосить и ее подруги всей толпой бросались на выручку. Одержав очередную победу, девочки искренне, беспечно радовались.

Но Маша, самая умная и дальновидная из них, понимала: эти победы — до поры до времени, пока девицы не вошли в возраст. Она замечала, как старшеклассницы сами, по доброй воле сбегали вечерами из жилого корпуса. А возвращались лишь под утро. Они покупали наряды, косметику нетрудно было догадаться, на какие деньги.

Девочек поджидали у ворот детского дома бывшие выпускники — расфуфыренные фиксатые ребята. Сажали в автомобили и увозили «трудиться». Маша отдавала себе отчет: это не минует и ее сверстниц.

Так все и вышло. Когда девчонкам исполнилось по четырнадцать, их девичье товарищество распалось как бы само собой. Начались беспорядочные романы, обязательно оканчивавшиеся койкой. А сменив несколько партнеров, понабравшись опыта, девочки ощущали потребность иметь деньги. И принимались добывать их наиболее доступным способом — шли на панель.

Особых недотрог ребята просто насиловали. И теперь подруги уже не кидались на выручку — лишь многозначительно улыбались, если слышали крики жертвы. Их философия была железобетонной — мы не брезгуем, а она, сучка, брезгует?! Поделом ей!

Как правило, изнасилованная, очухавшись, тоже становилась шлюхой — терять уж нечего, лучше не отличаться от остальных. Правда, тех, кого приходилось насиловать, насчитывалось совсем немного — большинство девочек ложились добровольно, чтобы не выделяться…

Однако Маша, натура романтичная, тонкая и, казалось бы, слабая, проявила в этом вопросе стальную несгибаемость. Она не позволяла никому к себе прикоснуться. Выучилась убегать от насильников, используя малейшую оплошность нападавших парней. Если же убежать не удавалось, дралась так яростно, применяя все самые коварные и болезненные приемы, доступные женщине, что охота «любить» ее у ребят пропадала напрочь.

Машу прозвали стервой и на какое-то время оставили в покое. Однако она с беспросветной тоской осознавала — это ненадолго. Еще полгода-год — и ею займутся настоящие профессионалы. Исключительная красота Маши не даст им расслабиться. Такой товар они заполучат любой ценой. Тем более цена невелика, всего лишь более жесткий прессинг — и девчонка сдастся.

Маша и проклинала свою красоту, и втайне надеялась — этот природный дар поможет вырваться из порочного круга. Как и многие сверстницы, девушка мечтала о сказочном принце. Только у Маши хватало последовательности отстаивать свою мечту, не разменивать на пошлые романчики. Силы ей давало множество прочитанных книг, где герой и героиня «жили долго и умирали в один день».

Но вот Маше исполнилось пятнадцать лет. Еще не вполне сформировавшаяся, но уже заметная чувственность притягивала к девушке сальные взгляды. Вскоре Машей действительно занялись профессиональные сутенеры. Пару раз девчонка потрепала нескольких из них, но нажим все усиливался. Спустя некоторое время ей устроили «темную» соседки по спальне — они выполняли поручение своих хозяев.