Энди Макнаб - Русский

— Странное место для размещения. Я бы установил ее где-нибудь на нижнем этаже. Поближе к фундаменту, чтобы уничтожить все здание разом. С другой стороны, это же не обычная бомба…

У Кролля был такой метод борьбы со стрессом — болтать без умолку до тех пор, пока Дима не приказывал ему замолчать. Но Дима его не слышал. Он вообще ничего не слышал. Он думал о том, как и куда везти бомбу. Однако заметил, что на Кролле такая же спецодежда, какая была на несговорчивых грузчиках со склада, и в груди зияла красноречивая дырка, обведенная бурой каймой.

В грузовом лифте было тесно. Ксерокс занимал почти всю кабину. Кролль втиснулся последним и нажал на кнопку цокольного этажа. Самым лучшим выходом было спуститься на склад и постараться угнать какой-нибудь фургон. Лифт со скрипом тронулся. Он был старым и медленным, мучительно медленным.

Дима стоял у задней стенки кабины, Кролль — у дверей. Он продолжал болтать, словно вид атомной бомбы, громоздившейся между ними, совершенно не волновал его.

— Знаешь, Дима, когда все это закончится, я подумываю взять отпуск. В конце концов, дети растут. Безотцовщина и все такое. Если я докажу их матерям, что я на самом деле стараюсь, покажу желание все исправить, то все может измениться. Как ты думаешь? Может, у Булганова найдется для меня какая-нибудь работенка. Ну, знаешь, чтобы не очень напрягаться…

Дима не понимал ни слова. Он слышал только удары собственного сердца.

Двери открылись. Время, казалось, остановилось: Дима перевел взгляд с Кролля на двери и затем снова на Кролля. Три пули прошили тело его друга прежде, чем он успел поднять пистолет. Он заслонил собой Диму, дав ему мгновение на то, чтобы сделать три выстрела в грудь охранникам. В течение двух секунд они повалились на пол друг за другом. Тело Кролля преградило Диме дорогу. Дима перебрался через бомбу, опустился над мертвым, глядевшим куда-то вдаль безжизненными глазами, — казалось, он все еще видел перед собой лица детей.

— Прощай, друг.

Дима оттащил тело в сторону, подобрал автомат и несколько магазинов, валявшихся рядом с трупом охранника, и бросился к складу, толкая перед собой тележку так быстро, как только хватало смелости. Сейчас не время для разговоров. Он собирался убивать всех, кто преградит ему дорогу. Распахнув двойные двери, он снова оказался в помещении склада. Из ворот выезжал фургон электротехнической компании. Дима обежал свою тележку, схватился за ручку дверцы, дернул ее. За рулем сидел мальчишка — сомнительно, что у него были водительские права.

— Стой. Вылезай. Быстро!

Юноша повиновался.

— Не шевелиться.

Дима оглядел склад в поисках людей. Стеклянная будка была пуста, лишь на полу лежало тело — в одном белье; вот где Кролль взял свою робу. Дима заметил за грудой ящиков какое-то движение.

— Выходи! — Он выстрелил в воздух, чтобы ускорить дело.

Показался второй лентяй из стеклянной будки. Выглядел он так, словно вот-вот должен был хлопнуться в обморок.

— Иди сюда. Грузи это в фургон.

В дверях появились двое охранников. Дима уложил их двумя короткими очередями. Мальчишка-водитель плакал.

— Помоги ему поднять ксерокс в фургон, или тебя тоже пристрелю.

Дима подтолкнул пацана дулом автомата. Они открыли задние дверцы, но, казалось, это лишило их последних сил.

— Вы двое, беритесь за этой край! — крикнул Дима, хватаясь за угол ксерокса.

Вместе они приподняли его до уровня пола фургона, и Дима затолкал агрегат внутрь.

— Не вздумайте меня останавливать, не то убью, ясно?

Мальчишка быстро закивал.

Дима вскочил в кабину и дал газу. Фургон съехал по пандусу и оказался у задней части здания. Десять минут одиннадцатого. Он свернул на юго-запад по улице Ришелье, слева промелькнул Лувр. Дима включил фары, правую руку держал на клаксоне, левую, сжимавшую оружие, на руле. На набережной у сада Тюильри он свернул налево, на встречную полосу. По крайней мере, они видели его, видели, что он не собирается сворачивать. Ему нужно было выбраться отсюда как можно быстрее. Он уже сто лет не бывал в Париже. Воспоминания о городе либо стерлись, либо устарели. «Думай!» — приказал он себе. Где же найти в Париже пустынное место за то время, что осталось?

К нему направлялись два полицейских фургона, ехавшие прямо по разделительной полосе. Деваться было некуда. Это было испытание — у кого крепче нервы. Димины нервы оказались более крепкими. Он устремился между полицейскими машинами, и те в последний момент разъехались в стороны. Дима оказался на перекрестке, прямо перед автобусом, попытался свернуть влево, чтобы избежать столкновения, ударился об него, задел какой-то «ситроен» и смахнул чье-то зеркало. «Ситроен» полетел в сторону, словно игрушечный, смял еще три машины; образовался настоящий затор. Дима нажал на тормоза, дал задний ход, пересек островок безопасности и устремился дальше. Теперь он ехал по набережной Жоржа Помпиду со скоростью сто километров в час. Безумие. В любой момент в него могла врезаться машина, и тогда конец. Но с каждой минутой эпицентр предстоявшего взрыва удалялся от сердца Парижа. И от Адама Леваля.

Нью-Йорк

Два здоровенных охранника надели Блэкберну на голову мешок, заставили подняться, вывели в коридор. На какое-то время, когда ему позволили взглянуть на фото, он осмелился подумать, что удача улыбнулась ему и что они восприняли его всерьез. Но это продолжалось недолго.

Он слышал за спиной голоса Уистлера и Гордона. Судя по интонациям, они спорили, но из-за плотного мешка Блэкберн не мог разобрать слов.

— Куда меня ведут?

— В специальное место, где мы заставим тебя рассказать всю правду, и быстро, — ответил один из тюремщиков.

Второй заговорил:

— Тебе когда-нибудь приходилось тонуть? Нет? Сейчас узнаешь, что это такое.

Они зашли в лифт, который устремился вниз. В следующем коридоре было холоднее, под ногами был голый бетонный пол, каждый звук порождал эхо. Дверь за спиной Блэкберна захлопнулась. В помещении было темно. Даже слабый свет, проникавший сквозь мешок, исчез. Блэкберн почувствовал запах воды, хлорки — как будто рядом был бассейн. Внезапно мешок сдернули с его головы, и он увидел перед собой железную каталку, у изголовья стояло ведро. Охранники-головорезы исчезли. Рядом с каталкой стояли двое мужчин в черных трикотажных масках. В руке у одного была большая прозрачная бутыль, из горлышка которой торчала трубка.

— Может, передумаешь, пока мы не начали?

Два телефона зазвонили одновременно: один играл мелодию из сериала «Гавайи Пять-Ноль», второй — «Звездно-полосатый навсегда». [24] «Звездно-полосатый навсегда» — американский патриотический марш. Обернувшись, Блэкберн увидел Гордона и Уистлера — оба слушали собеседников с недовольным выражением. Людей в масках отделяла от Блэкберна каталка. На небольшом столике лежало несколько резиновых бинтов с металлическими креплениями и дубинка.