Сергей Самаров - Департамент «X». Нано-убийцы

– Василий Юрьевич, готов?

– Уже размахнулся.

– Бросай.

Прошло пять секунд, и во всех корпусах больницы погас свет. И тут же, словно в ответ на эти действия, где-то вдалеке словно горох по небу просыпался. Кто-то торопился встретить Новый год большим количеством фейерверков. Небо расцвело разноцветными праздничными огнями.

Полковник Денисенко перебежал из-за крыльца за углом, а оттуда уже вся группа рассыпалась на территории перед крыльцом, занимая удобную позицию за сугробами.

– С Новым годом всех, – сказал Владимир Алексеевич. – Маски надели...

Обыкновенные маски типа «ночь», до этого бывшие простыми вязанными шапочками камуфлированного цвета, быстро опустились на лица, оставив открытыми только глаза и рот.

– Толя! Гони...

Анатолий Станиславович нажал кнопку на пульте взрывного устройства и активировал электрический взрыватель. Аккумулятор, послушный команде, дал ток, пробежавший между двумя близко расположенными контактами, искра скакнула от одного к другому, воспламенив небольшой, но сильный химический заряд, способный дать при сгорании высокую температуру, достаточную для воспламенения даже тугоплавкого тринитротолуола. А уж для легкогорючей алюминиевой пудры этого хватило с избытком. В сугробе по нарастающей что-то зашипело и затрещало, а потом кверху поднялся неширокий, но высотой в пару с половиной метров столб пламени. Треск и шипение все усиливались, и уже через несколько секунд из ведра стал подниматься второй столб, уже во всю ширину емкости. Теперь треск стал очень громким. И видно было, как кто-то в шестнадцатом отделении подскочил к окну, а еще через несколько секунд настежь распахнулась дверь, и на крыльцо выскочили два милиционера с автоматами и два санитара, в том числе и тот, двухметровый, уже знакомый спецназовцам.

Офицеры залегли в сугробах со световыми пистолетами на изготовку.

– Огонь, – привычно скомандовал Владимир Алексеевич.

Вместо звука выстрелов и вспышек из стволов темноту прорезали только тонкие зеленые нити лазерных лучей. Однако действие оказалось эффективным, о чем сразу предупредил рев на крыльце. Лучи ударили по глазам, вызывая острый болевой шок, лишающий ориентации в пространстве и не позволяющий оказывать сопротивление. Но многочисленные фейерверки, закрывшие небо, заглушили стоны боли.

– Вперед! – прозвучала команда.

Полковник Кирпичников оказался на крыльце первым, двумя пинками пробил себе дорогу между телами присевших и закрывших лица пострадавших и сразу бросил за дверь световую гранату. Он успел зажмуриться, но перед этим, при начальном, еще не опасном для зрения возгорании гранаты заметил, как из-за угла поднимается короткий автоматный ствол с раструбом. Очередь, видимо, все же прозвучала, но граната, хотя и называется в обиходе световой, в действительности носит название шумо-световой, потому что взрывается очень громко. И звук взрыва заглушил автоматную очередь.

Предосторожность полковника, решившего пойти первым, оказалась нелишней. Пули ударили его в грудь. Стрельбу с такой короткой дистанции костюм выдержал, однако у автоматной пули достаточно сильная останавливающая сила, и очередь едва не швырнула Кирпичникова на стену. Удары были настолько сильными, что Владимир Алексеевич сразу подумал, что ребра у него сломаны. Но все же он побежал вперед и за дверью в свете догорающей гранаты увидел третьего мента, в одной руке держащего опущенный автомат, а второй закрывающего глаза – световой взрыв сделал свое дело. Со сломанными ребрами наносить удар было сложно, но состояние аффекта делало боль вполне терпимой. После удара автомат полетел в одну сторону, мент – в другую. Рядом с отцом уже оказался сын. Остальные бойцы группы, подсвечивая себе фонарями, затаскивали в дверь пострадавших от световых пистолетов. И сразу, пока те еще не успели в себя прийти, связывали им руки за спиной.

– Ты как? – спросил Геннадий.

– Нормально, – поморщившись, ответил полковник.

– Выдержал нанокостюм?

– Если я стою после этой очереди в грудь, значит, выдержал...

Владимир Алексеевич потрогал рукой вроде бы даже мягкую, ворсистую, но плотную ткань в тех местах, куда попали пули. Ткань была только слегка примята, словно ворсинки чем-то вдавили. В целом костюм был не поврежден. Пули от него просто отлетели; этим он отличался от кевларовых бронежилетов, которые зажимают пули нитями, не давая проникнуть внутрь.

– Больно? – спросил сын.

Во взгляде капитана Кирпичникова чувствовалось опасение. До конца он так и не поверил в надежность нанокостюма.

– Странно, но уже нет. Только в голове туман. Видно, болеутоляющее мне сильное впрыснули. Интересно, что там за препараты... По действию похоже на какую-то наркоту... Ладно, не теряй времени, посмотри, в какой палате... в какой камере то есть, мама.

Полковник черканул лучом фонаря по коридору, вдоль стен которого были расположены двери с небольшими окошками, видимо, из небьющегося стекла. Рядом с каждой дверью был виден выключатель; значит, свет на ночь в камерах вырубали извне. Сейчас электричества не было, но можно светить внутрь фонарем – прямо через окошко.

Геннадий заторопился.

Вельчанинов вошел в помещение последним.

– Василий Юрьевич, осмотри второй этаж. Что там?

Подполковник кивнул и побежал по лестнице. Сам же Кирпичников поискал глазами того из пленников, кто уже хоть что-то начал соображать. Им оказался курящий мент. Приподняв за шиворот, Владимир Алексеевич хорошенько его встряхнул, еще больше приводя в сознание.

– Ключи от камер у кого?

– От твоей, что ли камеры? – спросил мент с вызовом. – Дурак, не понимаешь, в какую историю влез? Тебя завтра же из-под земли достанут. И – в камеру. А потом Вовочка с тобой беседовать будет, – мент кивнул в сторону двухметрового санитара.

– Ты этого уже не увидишь...

Удар коленом в нос вместе с обильным потоком крови вернул менту способность рассуждать здраво. Он опять кивнул в сторону большого санитара и с трудом выдавил слова:

– У Вовочки...

Вовочка тоже почти ожил; смотрел, угрюмо морща тяжелые брови под слегка приплюснутым лбом и, кажется, был готов к тому, чтобы разорвать путы на руках и разнести здесь все вместе с чужаками. Но связали его основательно – и слон не вырвался бы из таких пут. Владимир Алексеевич наклонился к санитару, чтобы ощупать карманы его халата, но осторожность при этом не потерял, и потому, когда Вовочка проявил желание боднуть полковника своей большой головой, Кирпичников-старший успел подставить локоть. На лбу появилось рассечение, хотя боли Вовочка, кажется, не испытал. Но большая связка ключей нашлась сразу.