Эльмира Нетесова - Вернись в завтра

— Зато с тобой будем говорить.

— Нет, домой меня прогонит. Она не любит, когда ее не слушаются. Вот я Томке конфету не дал, мамка ругалась, сказала, что все жадные это злые люди. Их никто не любит, и они плохо живут. А мне самому конфету хотелось. Но мамка говорит, что больше не купит.

— А я тебе дам! — подморгнул Федька Кольке, но когда вышел на кухню, увидел, что старики пьют чай с его конфетами, а Тоня сидит рядом с ними, внимате льно слушает разговор стариков.

— Вот черт, опоздал! — подумал Федька досадлив о и, позвав Кольку, усадил его к себе на колени, достал из вазы пар у конфет, дал их мальчишке и прислушался к разговору.

— Со Степановны что возьмешь? Она соседка. С одиночки брать совестно. А вот про кирпич с ней потолковать стоит.

— Закинь, где ей на овощной базе кирпичи взять? Не глуми башку понапрасну, — отмахнулся Петрович.

— А я спрошу у нее! Давай ей позвоним и сходим, навестим бабу заодно, — предложил Михайлович.

Едва старики засобирались к Дарье, Тонька тоже решила пойти домой, но Колька заупрямился, не захотел слезать с Федькиных колен. К тому ж конфеты остались в вазе, мальчишке они пришлись по вкусу, и он незаметно для Тоньки набил ими все карманы, напихал за щеки и сидел блаженствуя.

— Тонька, я слыхал от Петровича, как вас с Колькой в детсаде обидели. Может, ты и впрямь осталась бы дома с Колькой, себе дешевле станет. Ну, сколько можно терпеть людскую глупость?

— Да я уж ладно. Мальчонку жаль. Но куда денешься от придурков, они всюду. Везде достанут, и в школе тоже. Придется терпеть и не замечать отморозков, — отмахнулась равнодушно.

— Знаешь, я что-нибудь придумаю для нас с тобой, какой-либо совместный бизнес, чтоб ни от кого не зависеть, — пообещал не очень уверенно.

— Я мало что умею. Вон наши бабы вяжут носки, варежки, перчатки, шарфы и кофты. А мне не привелось научиться этому. Да и с чего б вязала? Где _ шерсть взяла?

— Тонь, это не выход, все те вязанья, копеечна выручка. Нужно что-то серьезное. И деньги для начального оборота. Ты не спеши сама устраиваться. Дай мне подумать, — попросил устало…

Тем временем Василий с Андреем уже пришли к Дарье и враз приступили к делу, заговорил по сути:

— Степановна! Мы тебе камин, а ты нам — кирпич найди. Понимаешь, парнишку жаль. Ведь мой Федька мог на его месте оказаться. Я как глянул на него и на мать, поверишь, душа кровью изошлась. Ведь все мы под Богом, коль не поможем один другому, как жить станем?

— Михалыч, не грузи! Скажи конкретно, что ты хочешь от меня? — спросила женщина.

Андрей изложил все подробно.

— Ладно! Будет тебе кирпич, и цемент дам. Но ведь сам говоришь, что нужна еще и плитка на облицовку. Вот с этим помочь не смогу. А я с камином могу до лета подождать. Мне он не горит. Сейчас на работе допоздна сижу. Тут же мне кормить вас надо да и грязь убрать. У меня, когда домой прихожу, уже ни сил, ни времени нет, — призналась грустно.

— Дарьюшка! Нашла об чем печалиться? Да моя Тонька накормит нас и в твоем дому все приберет. Я ж ее с детсада забираю, — рассказал Степановне что случилось, та слушала молча, хмуро.

— На работу и я могу взять ее. Это не проблема, Васенька! Но… Где гарантия, что наши рабочие не станут допекать? Даже если она скажет, что с мужем в разводе, а у нас и разводяг и одиночек хватает, все равно прикипаться и прикалываться станут. Народ наш такой: каждый норовит в чужую щель свой нос воткнуть Нужно уметь за себя стоять.

— Речь не о Тоньке! Кольку шпыняют, змееныши! — вставил Михайлович.

— С ним проще! Отдадим в школу к дочери моей приятельницы, она начальные классы ведет, проследит, не даст в обиду пацана. Как за родным смотреть станет, — пообещала уверенно. И глянув на Петровича с улыбкой, добавила:

— Коль, все так гладко складывается, ты у меня тоже без дела не останешься. Забор мне почини, поставь его на, лапы поровнее. А то половина штакетника отлетела, да и сами щиты, того гляди, отвалятся, столбы заменить нужно. Много их погнило, покосилось. Выровняй, обнови. У меня полно «кильки», но самой всюду не успеть. Займись, если сыщешь время.

— Я Андрюхе нужон. Кто ему кроме меня раствор вымесит? Уже посля камина забор глянем. С им мороки немного. В пару дней уложимся. Только помни, столбы понадобятся. А коль хошь надолго, заместо деревянных столбов асбестоцементные трубы поставим. Они не гниют и служат долго. Верно сказываю, Михалыч? — повернулся к соседу, тот одобрительно закивал головой.

— Где посоветуете камин поставить, ребята?

— Как прикажешь, — отозвался Андрей.

Обойдя весь дом, сошлись на том, что лучше всего будет поставить камин в столовой.

— Вот Роза обалдеет, когда увидит! У нее все есть, а камина нет, — рассмеялась Дарья.

— Не умеют тамошние! Не дано им наше русское ремесло! А хвалилась, что ихние все могут. Ан осечка! — обрадовался Петрович.

— Им камины, что жопе галстук, совсем ни к чему. У них ни холодов, ни снега не бывает. Потому только кондиционеры ставят. Ему, нажал кнопку, он и тепло и холод даст, как закажешь, все без мороки! — говорил Михалыч с видом знатока и продолжил:

— Мне сама Роза говорила о том. И по телевизору; показывали, как живут те, кто в Израиль переехал.; Они забыли, что такое дрова. У них в каждом углу цивилизация и комфорт!

— Эх-х, Андрюха! А об главном, об душе оне и забыли. Ну, имеют они кондиционеры, но не замените ими камины. И сам про то ведаешь. Наши камины для души! Оне не токмо греют, а и чистят душу, сымают хворь и усталость. Железкам, пусть и самым умным, с тем не сладить.

— Ас чего им души лечить? Они живут спокойно! У них ничто не болит, никакая блоха не грызет и не точит.

— Не базарь пустое! Чево ж та Роза в своем Израиле одна сохнет? Иль и ты поверил, ровно бабе сиротой в свете легко дышится? То она тебе на уши навешала. Но ни мне! Я в такие басни давно веру растерял. Баба, хоть она и сильная, а подпора надобна всегда. Иначе гнется и стареет. Верно сказываю, Дарья!

— Да с чем тут спорить? Уж даже не о помощи речь! Придешь домой, поделиться не с кем! Словом бы обмолвиться, а с кем? Кругом одна, как на кладбище. Неприятность на работе, сама выревусь ночью в подушку и все на том. Заболеешь, вовсе хило. Даже в аптеку послать некого. Всякое случалось, что и говорить. Но с другой стороны, посудите сами, а где теперь путевые мужики? Хорошие заняты, а дерьмо кому нужно? Так и у Розы! Были б у нас с нею приличные мужья, разве мы с ними развелись бы? Вот и живем одиночками, каждая в своей норе. А уж как приходится и достается, только нам известно. Никому этой доли не пожелаешь, даже лютому врагу!

— А Роза на будущий год приедет? — поинтересовался Михайлович.

— Не знаю. Если дети к ней нагрянут, вряд ли сумеет вырваться. Сколько б она ни жила в Израиле, она останется русской матерью. И как те ее нынешние земляки, не выставит взрослых детей в самостоятельную жизнь, потому что какие б ни были, они наши дети. Роза не оставит их одних без помощи и поддержки. Да что там говорить? Вон ко мне моя дочь пришла. Глаза в глаза стыдно глянуть. Сама вся в слезах и соплях. Везде непруха и облом. Конечно, дала ей денег, продуктов, а куда я денусь? Ведь она моя дочь. И умнеем все с годами в бедах. Пусть бы они обходили стороной нашу детвору, глядишь, и мы пожили бы подольше…