Игорь Срибный - ПУТНИК часть I

- Вам водички? – участливо спросила она. И, не дожидаясь ответа, поднесла к его губам трубочку. Он сделал несколько глотков, и девчушка отняла кружку. Он свирепо сверкнул глазами, но она убрала кружку, промолвив:

- Вам нельзя много пить. Доктор разрешил давать вам не больше пяти-шести глотков. И не зыркайте так на меня, пожалуйста, мне же страшно… И так про вас говорят, что вы можете один на банду напасть и всех поубивать до единого. Вы и возле нашего двора пятерых Сашкиных охранников зарезали, хочь бы кто крикнул…

Путник удивленно уставился в глаза девчонки. Он никак не мог понять, о чем она говорит.

- Я Фрося Мастеровенко, Ивана Лукича дочка. А Сашка Сердюк, у-у бандит с большой дороги, - она сжала кулачки и смешно надула губки, - с моей старшей сестрой Машкой любовь крутит. А отец и братья боятся его. А ты… вы – не испугались, лучших его охранников, раз – и нету!

И тут Сербин вспомнил все – и долгую дорогу домой, и смерть родителей в родном хуторе, и двор Мастеровенковых, где ему не удалось изловить Сердюка, и изнуряющую погоню за бандой в течение всего лета.

Ему вдруг стало хорошо и спокойно… Он понял, что будет жить!

- Фросенька, - вдруг заговорил он, с трудом проворачивая во рту онемевший язык. – Ты, пожалуйста, дай мне еще водицы, да я посплю. Очень спать хочу.

- Попей, попей, родненький, - Фрося от радости, что он заговорил, едва не выронила кружку, ткнув ему трубкой в щеку. Но взяла себя в руки и напоила. Теперь уже она не отнимала кружку, пока он не напился.

- Ну, спи, родненький, спи… - она стала нежно гладить его колючий ежик волос на голове, и вдруг запела тихо- тихо, на полузабытом путником украинском языке:

Веки Сербина смежились, и он впервые после ранения уснул здоровым сном, а не провалился в беспамятство…

Путник проспал сном младенца восемнадцать часов и проснулся ранним утром следующего дня с ясной головой с полностью восстановившейся памятью.

С этого дня он быстро пошел на поправку. Рана на спине затягивалась на глазах, и доктор – Михаил Артемович, не переставал удивляться способности его организма превозмогать болезнь.

Лишь язык еще долго не повиновался Леониду, цепляясь за шершавое небо и спотыкаясь на каждом слове. Но доктор стал давать ему полоскание – настой из каких-то степных трав, и Леонид начал говорить лучше, хотя всё еще очень медленно…

Сербин был единственным «лежачим» больным в сельской больничке, и доктор, приняв с утра немногочисленных пациентов, усаживался на табурет у койки Леонида, и они вели неспешные, долгие беседы «за жизнь». Фросенька, которая ни на шаг не отходила от больного, слушала их, раскрыв рот в детском изумлении, и часто Путник ловил взгляд её влюбленных глаз.

Они говорили о многом и, часто, разговор уходил в политику, заставляя, иногда, собеседников спорить до хрипоты. Доктор, придерживавшийся либеральных взглядов, пытался убедить Леонида, что новая власть – благо для простого народа, что теперь все средства производства станут народными и будут работать на народ и для народа. Что каждая кухарка может стать теперь даже председателем сельсовета и управлять им…

- Не убедительно! – прерывал его Сербин. – Поставь повара или, скажем, ездового командовать батареей! Он тебе накомандует, не зная как работать с прицельными приспособлениями, не зная как рассчитать угол стрельбы, внести поправки на дальность, на ветер!

- Так дайте время, он научится! – всплескивал пухлыми ручками доктор. – Он непременно научится и будет стрелять как надо!

- Так ведь в том-то и дело, доктор, что пока он научится, батарея будет уничтожена неприятелем! Еще предки наши говорили, что пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать – сапожник! Нужно быть весьма образованным человеком, чтобы управлять сельсоветом, а уж, тем более, страной! Если Россией начнут управлять кухарки, это что же за страна Сковородия будет? Куды они ее заведут? Не согласен тута я с вами, доктор!

- Вот вы, Леонид, мыслите старыми категориями! – горячился доктор. – Вы не можете признать, что русский мужик талантлив, что дай ему волю, он – ого! Он такое покажет миру! Что крестьянин видел при царизме? Работу до седьмого пота? От зари до зари? Непосильные налоги? А теперь? Теперь перед ним все дороги открыты! Хочешь – на доктора выучись! Хочешь – на шофера! Хочешь – военным командиром стань! Да, кем хочешь! Понимаете? Все двери открыты!

- Эх, доктор! Да если все пойдут в шофера да в доктора, кто землю-то пахать будет? Кто хлебушек убирать? Кто Россию кормить-то будет? Да не будет того никогда, чтобы крестьянина с земли отпустило государство! Ибо голод великий постигнет Россию тут же! В течение года! Не бывать тому, помяните мое слово! А голод… Ох, предстоит нам еще голод великий в разоренной стране! Уж, поверьте мне, доктор, я же через всю страну прошел, домой добираясь… Повидал я разруху, коей и помыслить себе не мог, повидал нивы повытоптанные, да заводы порушенные! И митинги везде под знаменами кровавыми… Митинги, митинги, митинги… Людям больше заняться нечем, кроме как митинговать…

- Ну, как же вы не поймете… - всплеснул пуками доктор…

- Ладно, доктор! – прервал его Сербин. – Вы все равно не убедите меня, что анархия лучше установленного порядка, а всеобщая вседозволенность лучше действующих в стране законов… Потому что пока я вижу только бандитскую власть, которая правит в приазовских степях. И крайне слабые попытки новой власти обуздать бандитизм. Им лишь бы хлеба поболе у крестьянина отнять…

- Ну-у, Леонид…

- Вы мне лучше поведайте, любезный Михаил Артемович, как я сюда-то попал. Ибо помню стычку с бандюками до мельчайших подробностей… Но вот, что дальше было… Как обрезано!

- Расскажу, конечно, Леонид! – доктор поправил пенсне на мясистом носу. – Вас в бессознательном состоянии привел в больницу Сидор Макосей – местный житель, и он же предупредил меня, что мой новый пациент, не кто иной, как Ленька Сербин. Сидор забрал вашего коня на постой в свою конюшню, пообещав ухаживать за ним, как за своим. К тому времени уже все село гудело о том, что на перепутье за селом Ленька пострелял четверых бандитов из банды «Филина».

Через день в больницу пришли военком уезда Димка Соловьяненко и командир кавполка дивизии «Красный партизан» Иван Дербенцев. Они посмотрели на вас, привязанного к койке, чтобы ненароком не перевернулся на спину, и, расспросив о вашем здоровье, ушли. Но в тот же вечер к больнице прискакали двое бойцов кавполка и до утра охраняли здание. А с того самого дня так и повелось – утром приходит один боец, который охраняет вход в больницу, а в ночь заступают на охрану двое конных.