Сергей Зверев - Ударный рефлекс

– Он попросил... – с тоской ответила Катя, глядя себе под ноги. – На опознание надо было. Музей какой-то, потом овощной рынок, потом женская консультация...

– Ты, что, еще и беременна? – в ужасе уточнил родитель.

– Да нет, что ты! Просто подозреваемый там врачом работает. Я же говорю – попросил меня следователь, а я не смогла ему отказать.

– Попроси-ил... – передразнил отец. – А если бы он тебя еще о чем-нибудь попросил?

Отцовские вопросы звучали риторически, и потому девушка промолчала.

– Ты что, не понимаешь, что менты все равно этого маньяка искать не будут? – простонал папа. Хочешь, чтобы тебя каждый день на опознания таскали, чтобы вся школа склоняла твое имя, чтобы посмешище из тебя сделали, чтобы каждый встречный-поперечный пальцем показывал?

– А что я должна-а-а?.. – заныла девушка.

– Катенька, пойми! – скрипнул зубами родитель. – Ментам ведь не правда нужна, а раскрываемость. Поймают первого попавшегося нарушителя... или просто первого попавшегося, изобьют до потери пульса и заставят бумагу подписать. Знаешь, когда-то давно, когда я еще в институте учился, на весь Союз прогремело такое витебское дело. Тоже мужик один женщин в машину сажал, завозил в лес, насиловал и убивал. Такая вот жуткая история... И что? Поймали какого-то невиновного, расстреляли... Потом еще одного. Потом – еще... А через несколько лет на настоящего насильника лишь случайно вышли. Так же и с Чикатило было: тоже какого-то невиновного отловили, избили, заставили оговорить себя. И только потом через несколько лет случайно поймали настоящего маньяка. И теперь тоже так будет, помяни мое слово.

– Так что я должна делать, если меня на опознание повезут? – не поняла Катя.

– Что, что... Сказать, что мужик, которого тебе покажут, очень похож на того, кто тебя в машину затащил. Мол, до конца не уверена, но очень похож. И все.

– А зачем? Ведь его... на всю жизнь в тюрьму посадят!

– Затем, чтобы тебе доучиться спокойно дали. Чтобы нехорошими словами не дразнили. Чтобы пальцем не показывали. А посадят в тюрьму... Значит, есть за что. Ты уж мне поверь: каждого человека всегда можно за что-нибудь посадить. Ладно, Катюша, пойдем лучше... Мне еще надо сегодня с этим Патрикеевым встретиться, объяснить, что ты, мол, несовершеннолетняя, чтобы он это в виду имел. Пойми, ты ведь моя единственная дочурка, я-то тебе зла не желаю и дурному учить не буду!

Спустя минут двадцать между отцом и дочерью наконец установился мир. Катя твердо пообещала поступить именно так, как и советовал родитель. Конечно же, она понимала, что ее показания будут ключевыми, понимала, чем грозит это подозреваемому, но в силу природного легкомыслия и возраста очень быстро позабыла об этом...

Маньяк-людоед пойман!

За несколько дней новость эта облетела всю Ялту. О кровавом душегубе судачили повсюду: под зонтиками уличных кафе, в номерах интуристовских гостиниц, на улицах, рынках и набережной... Курортные газеты еще не успели напечатать официального сообщения Центра общественных связей ялтинского ГУВД, и отсутствие достоверной информации породило самые невероятные слухи.

Появились и особо осведомленные из числа бабок, которые «слышали, как двое милиционеров рассказывали» и «вот этими самыми глазами трупы видели!». С их слов получалось, будто бы жертвами кровавого монстра стали десятки девушек, что душегуб не только насиловал и резал девчонок на части, но и пил из них кровь, что при обыске у него обнаружили целую коллекцию пыточных орудий, что потрошитель тупой ножовкой перепиливал ноги живым еще жертвам...

Впрочем, в этой мешанине совершенно невероятных сплетен были крупицы правды. Достоверно было известно, что маньяк – приезжий («наши-то, ялтинские, на такое не способны!..»), что он сравнительно молод («вот молодежь-то пошла, не то, что в наше время!..»), что при аресте оказывал сопротивление («понимает, сука, что ему пожизненное светит, а оно хуже расстрела!..»).

Как бы то ни было, но узнав о поимке жуткого расчленителя, едва не погубившего летний сезон, Ялта вздохнула облегченно. Значит, поедет в Крым курортная публика, значит, повезет в город денежки, значит, не останутся ялтинцы без средств к существованию!

Вскоре подоспело и официальное заявление – уже спустя несколько дней «Курортные ведомости» напечатали сообщение ЦОСа: «...серия зверских убийств... несколько жертв... изнасилования с особым цинизмом... в результате оперативно-следственных мероприятий подозреваемый арестован...»

Репортеры бульварной хроники осаждали управление симферопольского МВД, пытаясь выяснить наиболее кровавые подробности. Сделать это не удалось – журналистам вежливо отказали, ссылаясь на тайну следствия.

– Вот на суде обо всем и узнаете, – довольно пообещали сотрудники правоохранительных органов, – процесс планируется сделать открытым. Журналистов из зала выгонять не будем.

Репортеры помчались в Ялту, где, до перевода в симферопольский СИЗО, по слухам, и содержался в камере ИВС фигурант, однако и там их постигло разочарование: начальник местного угро вежливо, но уверенно отказал просителям даже в минимальной информации.

Впрочем, уже в вечернем номере популярной местной газеты было напечатано интервью с гражданкой Скворцовой, тетей той самой школьницы из ночного дансинга «Артемида», труп которой обнаружили двадцать первого апреля в районе «Поляны сказок». Со слов несчастной родственницы выходило, что погибшая девочка являла собой воплощение невинности и порядочности, готовилась к поступлению в педагогический институт и никогда даже не целовалась с мальчиками, не говоря уже о чем-то другом. А в «Артемиду», эту известную в Ялте клоаку, и вовсе попала случайно, мол, подружку искала. Там же была опубликована фотография «несостоявшейся учительницы» – развратная улыбка, налитая грудь и вызывающая поза напрочь опровергали слова тети.

Естественно, в правдивость информации поверили практически все без исключения ялтинцы. А почему бы, собственно, и не поверить хорошей новости – особенно если от нее зависит материальное благополучие целого города?!

Троллейбус неторопливо катил по утренней Ялте. Стекла салона отражали единственного пассажира – высокого светловолосого мужчину. Стоя на задней площадке, он угрюмо смотрел вперед. На остановке рядом с ГУВД в салон вошли двое милиционеров. Светловолосый ссутулился, отвернулся к окну, и его рука без большого пальца, сжимавшая поручень, нервно дрогнула.

Правоохранители, впрочем, не обращали на него никакого внимания. Видимо, оба они возвращались с ночного дежурства и теперь, в преддверии отдыха, делились друг с другом впечатлениями, полученными за время службы, и притом – достаточно громко, чтобы их можно было слышать.