Сергей Зверев - Ударный рефлекс

– Это точно.

– Вот я и говорю: надо бы подготовить народ к тому, что милиция поймала именно маньяка. А для этого следует сформировать общественное мнение. Так что – поможешь? Запомни, или запиши лучше, а то забудешь: малолетка из Ливадии и девица, которую в Васильевке обнаружили...

С наступлением утра больничная палата постепенно наполнялась самыми разнообразными звуками. Чирикали воробьи за окном, гудели клаксоны проезжавших автомобилей, в корпусе напротив молодая медсестра мыла окна под грохот рэпа из динамиков. Но девушка, лежавшая на кровати слева у окна, никак не реагировала на эти звуки; глаза ее недвижно смотрели в серый, потрескавшийся потолок. Она явно не понимала, где теперь находится. И уж, наверное, вряд ли могла связно рассказать, что с ней случилось...

Хотя врачи и милицейские оперативники до сих пор не выяснили ни имени, ни фамилии, ни места постоянного жительства потерпевшей, ее сразу же определили в одноместную палату, на всякий случай приставив усиленную охрану: в коридоре, рядом с дверью денно и нощно дежурили двое милицейских спецназовцев. По мнению угро, девушка наверняка смогла бы опознать нападавшего; это была уже вторая свидетельница. Однако для беседы с сотрудниками правоохранительных органов ее следовало как минимум вывести из состояния глубокого шока, что, по словам лечащего врача, пока что оставалось трудновыполнимым пожеланием.

Вот и теперь, глядя на двух гостей из Центра общественных связей местного УВД, доктор в который уже раз объяснял:

– Нет, нет и еще раз нет! Она, по всем прикидкам, вообще не должна была выжить! У нее глубочайший шок: на вопросы не отвечает, о себе ничего не рассказывает, я ведь уже вашим людям говорил!

Сотрудники ЦОСа, конечно же, понимали, что они в больнице не хозяева. Однако приказ есть приказ, особенно если он пришел аж из Симферополя.

– Но хоть тут, в палате, отснять материал на пару минут можно? – осведомился милицейский оператор, угрюмого вида брюнет в легкомысленных бермудах.

– Мы никаких вопросов задавать не будем, только немного поснимаем, – пообещал его напарник, немолодой толстячок с блестящими от пота залысинами.

Доктор задумался. С одной стороны, он прекрасно понимал, что присутствие посторонних, да еще с видеотехникой, явно не поможет поправке больной. Но с другой стороны, ссориться с местными ментами не хотелось, и потому, изобразив недовольство, врач все-таки согласился.

Съемки неподвижно лежавшей девушки заняли минут десять. Конечно, такая картинка не могла убедить зрителей, что милиция поймала именно того душегуба, который и терроризировал Ялту за последние недели. Да и владелец «Главкрымкурорта» вряд ли бы оплатил такой видеоматериал. И потому, уже по дороге в милицейский офис, специалисты по общественным связям решили обсудить, что делать дальше. Кафе на набережной показалось им лучшим местом для обсуждения.

– Тут какая задача, – принялся пояснять толстячок, листая меню. – Сделать так, чтобы вся Ялта поверила, что маньяка «закрыли».

– Я это и сам понимаю, – заказав пару пива, угрюмый брюнет развалился в пластиковом кресле. – Но все-таки, если бы та девчонка сказала, что уже опознала маньяка, было бы как-то убедительней.

– Для нашей аудитории... или для Азаренка? – прищурился толстячок и, подумав, попросил подошедшего официанта принести сухого вина.

– А разве Азаренок – не наша аудитория? Разве он не в Крыму живет? – хмыкнул брюнет.

– Не все, кто живет в Крыму, могут заплатить нам за видеоматериал такие деньги, как «Главкрымкурорт», – справедливо заметил толстячок.

– Ладно, какие у тебя предложения?

– Только закадровый комментарий. Мол, потерпевшая только недавно пришла в сознание, фотографии пойманного маньяка ей показали, по ее реакции стало понятно, что поймали именно того, кого и искали. Ну, где-то так.

– Думаю, лучше по-другому: сперва показываем того маньяка, в наручниках, притом свет надо будет выставить таким образом, чтобы морда у него получилась, как у упыря: кровожадная такая и злобная. Светофильтры выставить, потом через фотошоп прогнать. Сознается на камеру – хорошо. Будет молчать – подадим по принципу «молчание – знак согласия». Дальше показываем девчонку в больнице. Все это – под соответствующий комментарий.

– Без признаний не обойтись, – возразил брюнет.

– Так ведь та девятиклашка из Ливадии есть! – улыбнулся толстячок. – Думаю, она и расскажет, как надо, и пальцем на того арестованного покажет...

...Уже в ГУВД, монтируя за компьютером отснятый в больнице материал, брюнет почему-то заметил:

– А если все-таки наши сыскари не того «закрыли»?

– Слушай, – вздохнул толстячок. – Нам с тобой что было сказано? Сварганить такую передачу про пойманного маньяка, чтобы все поверили, что это именно он, и Азаренок – прежде всего. Того поймали, не того... Нам-то с тобой какая разница? Главное теперь – показаний той девятиклассницы дождаться!

Приблизительно в то самое время, когда специалисты из Центра общественных связей ялтинского ГУВД монтировали отснятый материал, по аллейкам Приморского парка прогуливались двое: та самая девушка из Ливадийской школы-интерната и ее отец – моложавый мужчина в строгом костюме и дорогом галстуке.

Медное солнце переваливалось за белесый срез облаков. Зеленоватые черноморские волны шлепали о скалы, рассыпаясь мелкими брызгами. Жадные чайки пикировали и с гортанными криками подхватывались у самой воды. У самого горизонта маячила пронзительно-белая точка паруса.

Вид морского ландшафта успокаивал, умиротворял, но отцу Кати было явно не до красот природы. Теперь, прогуливаясь вдоль берега, он выглядел злым, встревоженным и обескураженным одновременно. Об этом свидетельствовали и гневно сдвинутые брови, и металлические нотки в голосе, и нервная, чуточку развинченная походка.

– Ну что, доченька, добегалась за сигаретами? – негромко говорил он, вдавливая каблуки в хрусткую прибрежную гальку. – Сегодня за сигаретами выбежала, завтра за наркотиками, послезавтра вообще из дому убежишь... Что молчишь?

– Извини меня, папочка, – наверное, в сотый за сегодняшний день раз вздохнула Катя.

– Угораздило же твою мать такую дуру родить, – не слушая оправданий, продолжал рассерженный родитель. – Я с утра до ночи верчусь-кручусь, лишнюю копейку берегу, чтобы тебе учебу оплатить, чтобы ты тут здоровье поправила... А теперь что? – усевшись на торчащий под пинией камень, выдохнул отец. – Милиция, прокуратура, показания, медицинское освидетельствование... А что люди скажут – мол, изнасиловали, обесчестили в пятнадцать-то лет? Еще и пальцами показывать будут. Знаешь, дочь, я вообще удивляюсь, какая ты у меня глупая! К тебе вчера этот следователь в школу приехал... Жаль, меня рядом не было. Какого черта ты с ним поехала?