Сергей Зверев - Ударный рефлекс

И хотя Корнилов так и не осознал, что же произошло и кто эти люди, врожденный инстинкт бойца не позволял сдаваться без боя. Изловчившись, Илья несильным «бычком» в лоб отпихнул одного из нападавших и, пружинисто вскочив на ноги, ударил ногой в промежность того самого мужичка, что просил прикурить. Противник, явно не ожидавший такой прыткости, полетел на ступеньки лестницы спиной вниз. Серия ударов в оставшегося рядом противника, его вскрик от боли – и путь вниз был свободен. Илья уже бросился по лестнице, но спустя мгновение чей-то сильнейший удар в ухо заставил его отключиться.

Он не слышал, как в висок его уперся холодный металл пистолетного ствола, как чьи-то ловкие руки обшарили его карманы, извлекая оттуда документы, ключи от квартиры, сигаретную пачку и бумажник. Не слышал, как мужичок, пропустивший удар ногой в пах, подошел к нему и злобно ударил носком ботинка по почкам, после чего защелкнул на его запястьях наручники. Не слышал даже, как открыли дверь его квартиры, как волокли в прихожую по цементному полу лестничной клетки.

...Илья пришел в себя от потока ледяной воды, которую ему лили на темечко. Приподнял голову, взглянул на окруживших его мужчин невидящим взглядом...

– Корнилов Илья Сергеевич? – держа в руках паспорт парня, с подчеркнуто-официальными интонациями поинтересовался тот самый мужик, что просил прикурить.

– Да-а... – разбитыми в кровь губами прошептал Корнилов.

– Мы из уголовного розыска города Ялты. Вы арестованы по подозрению в преступлениях, предусмотренных статьями 93 и 117 Уголовного кодекса Украины. Вот постановление прокуратуры о взятии вас под стражу и постановление о проведении в снимаемой вами квартире обыска.

– А что это за статьи, в которых меня обвиняют? – не веря услышанному, спросил Илья.

– Убийства при отягчающих и изнасилование, – процедил мент зло и, прищурившись, добавил: – Ну что, маньяк, добегался?

Обыск длился не менее сорока минут и, по мнению старшего опергруппы, дал немало. На кухне, среди ложек, вилок и кастрюль, оперативники обнаружили огромный нож – с массивной выпуклой рукоятью, кровостоком и гардой.

– Ого! – оценил опергруппы. – Настоящий боевой нож... Откуда он у тебя?

– На Северном Кавказе воевал, в ВДВ, оттуда и привез, – скупо ответил Илья, лихорадочно соображая, что за убийства и изнасилования ему инкриминируют и как этот опер назвал его «маньяком» – в шутку или всерьез.

– А ведь это уже конкретный срок, – с удовольствием сообщил сотрудник правоохранительных органов. – Уже только за одно холодное оружие... Так, что там у нас еще?

Среди вещей, извлеченных из карманов арестованного, менты нашли початую пачку «Кэмела», и это заставило их многозначительно переглянуться.

Дошла очередь и до чемоданов Оксаны и Дмитрия. Чемоданы эти еще не были распакованы, и теперь цепкие руки шмональщиков с бесстыдной деловитостью перебирали чужие вещи.

– Та-ак, а это чьи? – подозрительно спросил мент, извлекая из чемодана кружевной бюстгальтер.

– Невесты моей, – полоснув ментов волчьим взглядом, ответил Илья.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес? – подскочил старший опергруппы.

Корнилов назвал.

– И где же она теперь?

Илья понял – если уж рассказывать об исчезновении Оксаны и Димы, то именно сейчас. И обязательно требовать, чтобы опера оформили его заявление письменно...

– Да тут такое дело, – начал он, утирая плечом кровь, сочившуюся из разбитой губы, – мы с невестой и ее братом приехали в Ялту двадцать первого апреля, и на следующий день пошли в кафе... Ну, я выпил лишнего, нашло что-то на меня, решил отойти к морю и успокоиться. А когда вернулся...

Рассказ арестованного прозвучал на редкость путаным – что, впрочем, в теперешней ситуации выглядело вполне естественным. И, судя по всему, совершенно не заинтересовал милиционеров.

– ...Возвращаюсь домой – никого нет. – Вдохнув побольше воздуха, чтобы продолжить, Илья взглянул на опера, но тот перебил:

– Складно врешь. Но мы все равно проверим. Ладно, грузим его в машину – и в ИВС.

Вот уже полтора часа Илья Корнилов сидел в так называемом «стакане» – микроскопической одиночной камере изолятора временного содержания ялтинского ГОВД. «Стакан» – не постоянная камера; сюда арестантов помещают на несколько часов перед первым допросом. Делается это, как правило, для того, чтобы сломать у допрашиваемого волю к сопротивлению. Человек, еще недавно наслаждавшийся жизнью на воле, оказывается в четырех стенах, где и ноги-то вытянуть невозможно! В голове невольно крутятся вопросы: «будут бить или нет?», «что ментам известно?», а главное – «какую статью предъявят?» После нескольких часов такого вот сидения клиент и созревает для беседы со следователем. И уж на первом же допросе после «стакана» он нередко рассказывает даже больше, чем от него требуется.

Регистрация, шмон, медосмотр, изъятие и опись вещей, фотографирование в анфас и профиль, снятие отпечатков пальцев – все это оставалось позади. Психика ветерана кавказских войн отличалась тренированной стабильностью: сидение в «стакане» не сломило Корнилова, а наоборот, дало возможность собраться с мыслями, проиграть в голове возможные варианты беседы, предугадать вопросы и, как следствие, детально продумать собственные ответы...

Мерзкий лязг металлической двери – на фоне ярко освещенного проема возник рельефный силуэт сержанта.

– На выход!

Спустя несколько минут арестованного ввели в кабинет начальника городского угро. Сидевший за столом сыскарь что-то старательно записывал. И лишь спустя минут пять, оторвав глаза от бумаг, хозяин кабинета в упор посмотрел на Илью.

– Так вот как, оказывается, ты выглядишь, – произнес он недобрым голосом. – А я тебя совсем другим представлял...

Илья промолчал – теперь главным было не дать втянуть себя в отвлеченный разговор «каким ты меня представлял и каким же я оказался», а, дождавшись конкретных вопросов, заявить об исчезновении Ксюхи и Мити.

– Ну, что делать будем? – закурив, милиционер придвинул подследственному пачку сигарет – мол, угощайся. – Что, не куришь? Или западло такие дешевые курить? А ты вообще что предпочитаешь? – неожиданно спросил мент.

Корнилов не ответил.

– «Кэмел», значит... – Достав из выдвижного ящика стола початую пачку сигарет, изъятую у арестанта при обыске, милиционер протянул ее собеседнику. – Забирай, мне чужое не нужно. Ладно... Короче, Корнилов Илья Сергеевич, давай, колись.

– В чем? – поинтересовался арестованный.

– Я тебе сейчас оформлю явку с повинной, ты все подпишешь и пойдешь к себе в камеру. Я скажу, чтобы тебе лучшую выделили, с видом на море и без надоедливых соседей, которые будут тебя расспрашивать, зачем ты столько красивых девушек убил и изнасиловал. Статьи у тебя очень тяжелые, но, может быть, суд, учитывая чистосердечное признание, и пойдет тебе навстречу...