Сергей Зверев - Ударный рефлекс

Диспетчер станции спасения на водах сообщил, что за последние два недели утопленников не было, море спокойное, штормов не предвидится, а потому никаких происшествий не было. В справочной горбольницы Илье ответили, что Ковалев Дмитрий Валерьевич и Ковалева Оксана Валерьевна в журналах поступления больных за истекшую неделю не значатся.

Такие же ответы – «не поступали, не зафиксированы, не видели» – Илья услышал везде, куда ни обращался. Последним пунктом в списке Корнилова стояла милиция.

Составив заявление и отрепетировав ответ на случай «отказухи», Илья отправился в милицию. Правда, не в ГОВД, а в ближайший «опорный пункт». Так, во всяком случае, полагалось по закону; ведь обращаться в правоохранительные органы следует по месту временной регистрации.

Даже беглого взгляда на местных милиционеров было достаточно, чтобы понять: никто поисками пропавших заниматься не будет. Ялтинские менты – с лоснящимися лицами, заплывающие жирком, отупевшие от легких курортных денег, – даже не выслушали заявителя. Мол, наверное, загуляла ваша девушка, подождите два дня, а лучше пять, может, сама объявится.

– А ее брат-инвалид? – с металлом в голосе уточнил Корнилов. – Тоже, по-вашему, загулял?

Уточнив фамилию, дежурный принялся куда-то названивать.

– Гражданина с фамилией Ковалев правоохранительные органы Большой Ялты не зафиксировали, – бросил мент и отвернулся, давая понять, что разговор завершен.

Выхода не было: оставалось искать Оксану и Диму собственными силами...

В каждом городе есть люди, обожающие шляться по отделениям милиции, прокуратурам и прочим присутственным местам. Они донимают дежурных заявлениями, добровольными свидетельствами, предложениями о помощи и подробными, витиевато написанными кляузами. Как правило, это старики-пенсионеры, в свое время служившие в МВД или в лагерной охране.

Михаил Андреевич Никаноров как раз и принадлежал к подобной категории людей. Прослужив половину жизни контролером на зоне и выйдя на пенсию, он перебрался в Ялту – заслуженно отдыхать и спокойно доживать старость. Но уже спустя несколько месяцев неожиданно для себя ощутил: жизнь на знаменитом курорте вовсе не такая, каковой должна быть. А должна она была быть, по мнению Никанорова, такой, как в исправительно-трудовом учреждении: никакой самодеятельности, прием пищи по расписанию, на прогулку только строем, по выходным дням – просмотр телепрограмм, рекомендованных администрацией лагеря... Ну, и немного свободного времени для тех, кто ничего не нарушил.

За несколько месяцев пенсионер Никаноров превратился в бич и ужас соседей. Недремлющее око отставного вертухая подмечало абсолютно все: квартирных хозяев, не зарегистрировавших доходы в налоговой; бабушек-пенсионерок, торгующих по вечерам винами без акцизных марок; частных таксистов, неправильно паркующих на ночь машины; детишек, преступно играющих в футбол на газонах... Он сигнализировал в милицию о том, что начальник ЖЭКа купил свой диплом о высшем образовании через Интернет, что хозяин кафе напротив подмешивает в разливное пиво для увеличения пены стиральный порошок «Дося», что бабушка жены соседа с первого этажа во время войны проживала на оккупированной территории и наверняка сотрудничала с немцами...

Менты воспринимали пенсионера двояко. Мол, с одной стороны – типичный идиот, скотина и склочник, с заявлениями которого волей-неволей приходится разбираться. Но с другой, сигналы Михаила Андреевича нередко соответствовали действительности! К тому же зоркий глаз бывшего вертухая фиксировал малейшие нарушения законности.

Пенсионер Никаноров появлялся в ялтинском горотделе раз в неделю. Визит в милицию был для него настоящим ритуалом. Даже в самую адскую жару Михаил Андреевич одевался в старомодный костюм с орденскими планками медалей, долго зачесывал редкие волоски на голове и шел в ментуру. По дороге он обязательно останавливался перед входом, долго изучал стенд «Их разыскивает милиция», стараясь запомнить новые фотоснимки. После чего шел на прием с очередной кляузой.

Вот и теперь, стоя перед стендом, Никаноров отметил, что под стеклом появился новый портрет. «Разыскивается по подозрению в совершении особо тяжких преступлений...» – значилось внизу. Михаил Андреевич уже знал, чей это фоторобот: «ялтинского маньяка», как окрестили его знакомые менты. Водрузив на нос очки, Никаноров принялся вдумчиво читать текст, силясь его запомнить наизусть: «Приметы разыскиваемого. Возраст – 25–30 лет, рост – 180–185 см, телосложения плотного, волосы русые, прямые, стрижка короткая, глаза серые, на левой руке предположительно отсутствует большой палец». Сам же фоторобот показался старику неуловимо знакомым. Михаил Андреевич мог поклясться, что несколько дней назад видел этого человека...

Лишь спустя полчаса, тщательно перебрав в памяти все события минувшей недели, Никаноров вспомнил, где он мог видеть ялтинского маньяка: на открытой террасе кафе рядом с фуникулером, куда старик иногда заходил, чтобы отследить подозрительных курортников, склонных к злоупотреблению спиртными напитками и нарушению дисциплины. Внимание отставника привлекла троица молодых людей справа от его столика: девица в легкомысленном платье, молодой безногий инвалид, наверняка приехавший в город клянчить милостыню, и высокий светловолосый парень! Этот молодой человек еще ругался, угрожал девушке, кричал что-то – мол, будет безобразничать столько, сколько нужно. Правда, Никаноров так и не сумел вспомнить – отсутствовал ли у этого светловолосого большой палец левой руки или нет... Но в том, что приметы разыскиваемого приблизительно совпадали, сомнений быть не могло.

Спустя четверть часа Михаил Андреевич уже писал заявление на имя начальника РОВД.

– Где вы, говорите, его видели? – искренне оживился правоохранитель, несколько раз перечитав заявление.

– Кафе рядом с фуникулером, на набережной.

– Как вы сами считаете – эти трое кто: местные, приезжие?

Старик наморщил лоб.

– Наверное, приезжие...

– Почему вы так считаете?

– А кто из наших, из ялтинских, водяру по кабакам трескает? Ялтинцы больше по квартирам бухают. Сейчас ведь апрель, денег еще ни у кого нету.

– Логично, логично... Кстати, девушка, которую вы видели позавчера в кафе, едва не погибла. Вчера ночью найдена в районе Васильевки, чуть живая. Теперь она в реанимации. Давайте вниз, я сейчас машину вызову...

В реанимационной палате горбольницы милицейский начальник и его добровольный помощник пробыли минут десять. Этого времени было достаточно, чтобы Никаноров твердо опознал ту самую девушку, которую позавчера видел на открытой террасе кафе. Спустя полчаса про бдительного пенсионера стало известно в Симферополе, и Николай Степанович Воскряков тут же выехал в Ялту. Ниточка, по которой можно было вычислить маньяка, отыскалась совершенно неожиданно. Однако милицейские чины решили пока не информировать прокурорского следователя Патрикеева, представлявшего врагов из прокуратуры. Получится найти душегуба своими силами – хорошо. Не получится – всегда можно оправдаться: мол, сигнал был неточным, нуждался в тщательной проверке... На то мы и угро, чтобы проработать все предварительные версии. А потому решение милицейских начальников выглядело вполне естественным: не теряя времени, быстренько задействовать комплекс оперативно-разыскных мероприятий.