Эльмира Нетесова - Расплата за жизнь

— Дяденька, погасите фонарь. А то завтра меня убьют, — узнала Фариза Александра. И, указав на мальчишек, добавила тихо: — Это Геворг и Ашотик. Я их в нашем подвале спрячу, чтоб не убили, как их отцов. А то скоро учиться и играть не с кем станет.

— И много у тебя в подвале прячется?

— С этими — пятнадцать. Скоро в подвале места мало будет. Тогда мы на чердак других поведем.

— А тебе не страшно, если увидят?

— Я убитых видела. С кем училась вместе. Тогда страшно было. Теперь — нет. Душа поморозилась.

— Дома знают о спрятанных?

— А кто же их кормит? Конечно, знают. Ну, мы пойдем. За себя не боюсь. А вот их — жалко! — указала на мальчуганов и поторопила их.

Дома Люся встретила встревоженно.

— В больницу утром чуть не прорвалась толпа. Требовали открыть палаты…

— Сегодня ночью прибудет подкрепление. Спи спокойно. Завтра все угомонятся, — утешал жену.

— Знаешь, пятеро новых армян на свет родились сегодня. У троих уже нет отцов. Хоть бы детей не тронули, — плакала Люся.

— Теперь уже недолго ждать. Разбуди через часок, — прилег на диван.

А утром в город вошли войска. За считанные часы в Сумгаите наступила тишина. Даже голоса горожан сошли на шепот. Все ждали, что будет дальше.

Пять дней — ни минуты сна и покоя. Пятеро суток постоянного риска. Сколько нужно было иметь выдержки, чтобы нигде не сорваться, не накалить и без того страшную ситуацию в городе. И вот он, отдых. На улицах патруль. В городе введен комендантский час. Зачинщики названы. Они не уйдут от наказания. А значит, можно расслабиться и отдохнуть…

Едва прилег, затрезвонил телефон:

— Это ты! Послушай, что сказать хочу. Мы знаем, где живешь. Знаем и твою белокурую жену-гинеколога. Твоих детей! Обоих. Ты всех их потеряешь в один день. И навсегда! Если назовешь имена наши, если скажешь, что мы в чем-то виноваты. Понял? Всех вам не поймать. Мы не станем ждать, пока нас переловят. Многие уже далеко от Сумгаита. За кордоном, по всей земле. Ты служил, но не родился здесь, а потому не зли нас. Если хоть одного из нас тронут, твоя семья исчезнет в тот же миг.

Сашка тогда не сдержался и обложил говорившего по всем падежам.

— Тебе отказала выдержка. Значит, устал. Уезжай отсюда. Ты слишком много знаешь. А это вредно. Кто много знает, тот мало живет. Подумай над этим и не усердствуй. Не испытывай наше терпенье.

На следующий день, ранним утром, отправил Александр свою семью из Сумгаита. Навсегда с Кавказа, в Россию. Он узнал, что несмотря на кордоны и патруль, минуя все заслоны, из Сумгаита и впрямь скрылась немалая часть зачинщиков резни. Как им это удалось, оставалось лишь предполагать.

— Саша! Береги себя! Мы очень любим тебя и ждем! — говорила Люся перед отъездом. Она знала: муж останется в Сумгаите до конца расследования, пока каждый виновный не получит свое по заслугам.

«Не беспокойтесь! Я живу нормально. Вместе со своими ребятами. Мы много спим и едим. Я изрядно растолстел. Так что приеду отдохнувшим. В городе уже все спокойно. Работают комбинаты. Твои коллеги-врачи передают приветы. Обо мне не тревожься. Честное слово, все прекрасно. Только вас не хватает. Высылаю в подтвержденье своих слов фотографию. Глянь, какие мы сытые. И не беспокойся. Я скоро приеду! Целуй за меня детей», — писал Сашка жене, так и не узнавшей причину своего спешного отъезда из Сумгаита, где Александр Потапов остался еще на три месяца.

Сашка сфотографировался со своими друзьями-сослуживцами у окна в той квартире, где раньше жил с семьей. Теперь все спали на полу неспроста. И простреленное стекло было предусмотрительно закрыто плечами. Даже по улице в одиночку ходить было небезопасно. Случалось всякое. О том Люся не узнает никогда.

Двенадцать чекистов удерживали натиск разъяренной толпы. Не все удалось. Слишком неравными были силы. Пятеро суток нечеловеческого напряжения. За это никто из чекистов не получил даже скупой благодарности. А и погибни, кроме семей, кто бы пожалел и вспомнил? Разве вот только те, кого загородили собой от неминуемой расправы? Да и то вряд ли… У страха короткая память на доброе…

Сашку предупредили сразу, что по окончании расследования всех фактов беспорядков в Сумгаите он будет направлен на дальнейшую работу в Россию.

— Самостоятельности потребовал Кавказ. Решили своими силами справляться. Что ж! В добрый путь! А и нам мороки меньше. Надоело кормить и помогать младшим братьям. А то ведь, как получалось, чуть прижало — выручай, Россия. Дай газ, энергию, продукты, стройматериалы, технику. Давали. Даже без благодарности. Будто обязаны. И в то же время всю жизнь называли русских оккупантами и захватчиками. Чуть что случилось на Кавказе — русские виноваты. Вон и Грузия нынче о свободе заговорила. А хватись, даже Военно-Грузинскую дорогу в порядке держать не могут. Нас просят помочь. Мол, нет сил — денег, техники, специалистов. Просят газ, энергию, продукты. А свобода с протянутой рукой дурно пахнет, — говорило начальство и продолжало: — Если б россияне жили сами для себя, давно бы были богатыми людьми. Ведь нельзя держать на своей шее всех тех, кто не умеет и не хочет работать.

Сашка, как никто другой, знал правоту этих слов. Живя в Сумгаите, видел, как строили русские люди химкомбинаты за счет средств России. Поднимали объекты на голом месте. Рядом с комбинатами росли дома, школы, магазины, больницы. На объектах почти не было местного населения. Не любили они тяжелую, грязную работу, предпочитая лишь руководящую. А на это не хватало ни знаний, ни опыта. Потому и работали на стройке русские и армяне, белорусы и украинцы.

Сашка радовался, что уедет в Россию. Здесь, в Сумгаите, он ничего не оставлял, кроме своих друзей. С ними он служил все годы. Ох и нелегкой была его работа! Не раз ловили на крутых горных перевалах поставщиков наркотиков. Среди них хватало местных жителей. Даже старики не гнушались этим промыслом. Ночами карабкались по козьим тропам, нагруженные тюками, мешками, рискуя сорваться в пропасть, попасть на клыки зверья — шакалов, барсов.

Случалось, за ночь отлавливали не только отчаянных одиночек, а целые группы, семьи. Не просто было их задержать. Отстреливались, отбивались ножами и кинжалами, убегали, прячась в узких расщелинах. Понадобилось хорошее знание местности, чтобы в темноте не сорваться в многочисленные пропасти.

И был у Потапова друг армянин. Арташес… Но все звали его Артемом. Он так привык, что на свое родное имя не отзывался. Русское больше пришлось по душе человеку. Он не был похож на кавказца. Голубоглазый, рыжий, он хорошо знал русский язык и говорил на нем без акцента.

Артем много раз спасал Потапова от верной смерти.

— Сашка, не высовывайся, не подставляй голову под пули. Знай, кавказцы и в ночи стреляют без промаха. Особо — в лоб. Ты пропусти их на несколько шагов. Помни, эффект внезапности всегда сеет панику. А миновав тебя, они уже успокоились. Вот тут и подлови. Побегут, как бараны, не глядя под ноги.