Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен

Приятели помогли доставить сумки до входной двери. Юра вжал в бронзовый овал обрамления пуговку звонка.

Лора, открывшая дверь, была одета в банный халат. На голове ее высилась чалма влажного полотенца. Такой Жуков видел супругу накануне прощания с ней. А вернее, ее подлого бегства.

− О! − У Лоры радостно и непринужденно расширились глаза. − Муженек! Наконец-то вернулся. А то мне говорят, уехал в Россию навсегда, выходи замуж… − Она засмеялась дребезжащим смешком. Порывисто чмокнула мало что соображающего Жукова в щеку. Потом спросила, лучась благостью: − Ужинать будете, или как? − Осторожно, двумя руками, поправила чалму. − Я извиняюсь, конечно…

− Да мы пойдем, а вы тут… − замялся Виктор. − Свяжемся завтра. − И − сделал страшные глаза, обернувшись в сторону Жукова. Смысл его взора тот уяснил: ни слова лишнего, иначе…

Закрылась дверь. Юра прошел в гостиную.

− Ну, хлебнул России? − картинно закуривая сигарету, вопросила Лора, присаживаясь на подлокотник кресла. − Понравилось? Я уж чувствую… хлебнул! Как ты оттуда выбрался-то, расскажи.

− Помогли люди, − проронил Жуков. − А чего ты насмехаешься, в натуре? Из-за тебя ведь все… Где деньги, а? Ты же меня бросила, падла…

− Но-но! − властно произнесла Лора. − Я попрошу выбирать деепричастия и вообще глаголы. У меня были проблемы в бизнесе. А ты вел себя, как свинья. Ты не хотел вникнуть…

− Чего вникать? Сперла деньги, а мне еще вникать! Мне уже − во, где! − твои рассказы, что земля имеет форму чемодана! Дураков ищи в зеркале!

− Часто смотришься?

− В смысле? − озадачился Жуков.

− В смысле, я взяла в долг, − мерно и убежденно сказала Лора. − У близкого человека. К кому еще я могла обратиться?..

− Хрена себе обратиться! Распотрошила заначку, сука…

− Ты у меня сейчас отправишься в полицию за выражения! − беззлобно парировала она. − Деньги… Ну, да, деньги. И что? Я когда-нибудь их не возвращала?

− На моей памяти − ни разу, и никому.

− Правильно, − сказала Лора. − Не спеши деньги отдавать, и жопу целовать. И еще − расставаться с мужем.

Жуков почувствовал, что тонет в пучине знакомой ему логики. Заметались мысли: как бы поаккуратнее убить данное существо?

− Мало того, что я оплатила все долги по квартире, стоянке и даже телефон, − так еще имела по твоей милости такое, что не приснится в кошмаре Адольфу Сталину! Я сидела в депортационной тюрьме, между прочим! − Она всхлипнула, помотав чалмой. − Мне там выбили зуб… Его тоже вставлять за свой счет? − Она раздвинула губы, показав Жукову черный провал на месте верхнего резца.

Жуков невольно поморщился.

− Ага, а теперь он воротит рожу! И я еще ему должна за все истязания! Меня только и спрашивали: где он живет в Москве, кто его друзья… Я подумала, ты шпион. Но сказали, что уголовный преступник. Кстати, я приготовила свиные ребра. Давай, ешь!

− Я бы выпил… − произнес Жуков.

− Ага, нажрешься, а потом мне в морду!

− Да не, я грамм пятьдесят…

− Ну, тогда я тоже. Только смотри. Если чего − пойдешь в полицию. Я заявляю прямо… И чтобы завтра − на работу! Давай рассказывай, чего там было, мне интересно… − Она добродушно осклабилась. Затем посерьезнела. − По девкам не ходил?

− Это я тебе сейчас докажу! − с напором произнес Жуков, подталкивая ее в спальню. − Это… я тебя щас, как врага народа…

− Э, да ты чего?.. Ты ужинай дава… Ай!

Роланда, оказывается, звали Макс. Я слушал Нину, поражаясь причудам человеческих судеб и отчаянному везению этого солдата, случаем выбравшегося из колючего переплета своих похождений. Его выдержке приходилось отдать должное. Как и умению достигать цели, хотя мерзавец паркетчик все-таки провел нас, сунув вместо необходимых дисков загодя приготовленную фальшивку. Но, так или иначе, материалы вернулись ко мне, и теперь находились в надежном хранилище. За исключением одного носителя, − мало информативного, однако способного принести неприятности, воспользуйся им враг. С другой стороны, я помню содержание записи, она невразумительна и, если опираясь на нее, обвинить нас в событиях одиннадцатого, такую сенсацию оплюют со всех сторон! Невольно я вспоминаю про внедрение подсознательной идеологии.

С дочерью я говорил дружески, без резкостей, обходясь лишь мягкими нравоучениями. Сама того не ведая, она прошла по скользкой гибельной грани, и теперь я боялся ее потерять, впервые болезненно сознавая, что в ней − мой смысл, и не дай Бог его утратить.

Затем последовал доверительный разговор с Барбарой, в течение которого я сосредоточенно молчал, поскольку у меня отсох язык: Нина была беременна, и категорическим образом настроена сохранить ребенка. Данный факт преподносился, как нечто само собою разумеющееся и неоспоримое. Другой моей заботой, как утверждала жена, становилось обеспечение переезда в США отца моего внука. Барбара стелила робко и мягко, но мои возражения подразумевали раскол семьи с непредсказуемыми последствиями. Противопоставить что-либо этому утонченному шантажу я не мог.

Радости от подобного разворота событий мной не испытывалось. Я уповал на пышный брак Нины с какой-нибудь выдающейся персоной. Но приходилось удовлетвориться тем, что послал Господь. Так ему, видимо, было надо.

Я вышел из комнаты жены, ощущая ее благодарность к себе. За что? За то, что не ратовал за детоубийство?

О, Боже! Она не понимала, что спасает меня святой сутью своих устремлений. О, Барбара, светлый мой ангел! Я почувствовал раскаяние.

А потом с любопытством подумалось: а каким будет мой очередной потомок? В нем же будет течь азиатская кровь каких-нибудь скифов. Она, конечно, повлияет на его характер, но ведь душа его, ниспосланная свыше, может, обитала в некогда древнем Египте, кто знает?..

Впрочем, пора оставить мистику и приступить к текущим делам. Их как всегда хоть отбавляй. В моем офисе меня ждет неутешная вдова Алиса.

Наша встреча отличается сдержанной теплотой и некоторым официозом, к которому принуждает обстановка рабочего кабинета.

Мне сообщается неплохая новость: при вскрытии у Пратта обнаружен безнадежный рак. Так что, вероятно, я помог ему в освобождении от бездны грядущих мучений. Темное пятно, лежащее на моей измученной совести, заметно бледнеет. Определенно, во всем существует промысел Божий. И я его часть.

Алиса выглядит загоревшей и отдохнувшей. Время, проведенное в тропиках на вилле Тони Паллито, пошло ей на пользу.

Я справляюсь о ее здоровье, подразумевая, естественно, течение беременности.

− Позаботься о нашей встрече в другом месте, − смеется она. − Скоро я потеряю всякую привлекательность, и хотелось бы не тратить время попусту…

Свидание мы назначаем на завтрашний день, а после переходим к вопросам доставшегося ей наследства.