Николай Мороз - По следу тигра

— Отопления нет, — пояснила Вика, — уже несколько дней. Мы тут скоро вымрем, как мамонты.

— Как динозавры, — поправил ее Максим, вытащил из-под стола табурет, уселся на него. Все чисто, просто и скромно. Мебель старая, родительское наследство, на стенах — вышитые крестиком картины в рамочках. Фикус с подоконника переехал на кухонный стол и обреченно повесил пестрые листья. Максим тронул один кончиком пальца, чуть скривился от болевого толчка в плечо и полез в карман. Две пачки купюр легли одна на другую, он сдвинул их на край стола, в сторону Вики.

— Все в порядке, ничего не бойтесь. Я с ними поговорил, они больше так не будут. А это просили вам передать. Сказали, что здесь зарплата за полгода. Я не пересчитывал, проверьте.

Вика послушно пересчитала деньги, потом взглянула на Максима из-под очков, потом уставилась на две перетянутые резинками пачки и произнесла еле слышно.

— Это не моя зарплата. Здесь очень много.

— Это вместе с премией. И компенсацией морального вреда, — заверил девушку Максим и замолчал.

Все, дело сделано, надо уходить. Да и холодно здесь, как на льдине, даже занавески на окне от ветра шевелятся.

— Спасибо, — тихо произнесла Вика, — спасибо, вы меня спасли. Сколько я вам должна?

— Нисколько. Я сам… — договаривать или объясняться Максим не стал. Поднялся, подошел к окну. Пейзаж знакомый, отсюда она его и увидела, обзор отличный. И рядом с домами, и потом, на тропинке. Случайный фактор в чистом, дистиллированном виде. Ничего не поделаешь.

— Почему так происходит?

Максим обернулся, услышав вопрос.

— Что именно? — но Вика его не слушала, она говорила, обращаясь к фикусу на столе, и смотрела куда-то сквозь стену.

— Почему не работают древние законы — не убивай, не укради, не лжесвидетельствуй? Люди сегодня безнаказанно нарушают их. И мир не переворачивается, планеты не сходят с орбит, огонь и сера не падают на человеческие жилища. Почему справедливости приходится добиваться вот так — силой, шантажом и угрозами? Почему? — Вика опустила голову, и ее плечи вздрогнули. Но от слез или от холода — непонятно.

— Законы работают, их никто не отменял. Это воля природы, воля Создателя. За нарушение всегда придет расплата. Но у меня нет времени, чтобы ждать, когда разгневанный творец начнет восстанавливать справедливость в ручном режиме.

— Почему «в ручном»? — чуть хрипловатым голосом спросила Вика.

— Как — почему? Он законодательная власть, а исполнители законов — люди, те, кто создан по образу и подобию Творца. Да только скурвились исполнители, простите мой французский. В конце концов, чаша переполнится, и тогда достанется всем, и правым и виноватым, агнцам и козлищам.

— Ну, виноватым-то понятно, за что. А правым? Агнцам? Они и так пострадавшие… Многие и не доживут, наверное, до высшего суда…

Максим не ответил. Уже темнело, плечо болело все сильнее. Надо сворачивать визит и топать домой, а этот разговор грозил затянуться. Что толку говорить о высоких материях, недоступных пониманию брошенных на произвол судьбы людей? Как объяснить ей то, что только недавно понял сам: к списку семи смертных грехов добавлен восьмой — моя хата с краю, он же — безразличие и равнодушие. Предыдущие-то грехи были, в основном, телесные. Как сказать о тех, кто отказались следовать своему предназначению — быть подобием высших существ, свели свою жизнь к пережевыванию корма и воспроизведению себе подобных? Да и зачем говорить об этом? Сейчас у всех одна задача — выжить, выкрутиться, а как, каким способом — каждый выбирает для себя сам.

— И что мне теперь делать? — спросила Вика.

— Жить, что же еще? — улыбнулся Максим. — Деньги пока есть, а работу новую потом найдете, летом, когда потеплеет.

И тут же, без паузы выдал, но уже почти умоляюще:

— Вика, у вас чай есть? Я так замерз, аж зубы сводит. Как вы тут живете?

— Извините, пожалуйста! — Вика взвилась с места, как ужаленная. — Есть, конечно, есть! Сейчас, подождите немного!

В хозяйстве у нее нашлось все — и чай, и к чаю, и в чай. Постепенно в чашки стали доливать только коньяк, и в квартире стало заметно теплее. А за окном совсем стемнело, и скоро через задернутые шторы просвечивали только дальние огоньки уличных фонарей. Комната оказалась просторной, диван широким, а одеяло легким. Но оно почти не понадобилось, и без него было неплохо. Уже за полночь Максим выбрался, наконец, в холодную, как пустой спортзал, ванную и внимательно осмотрел себя в зеркале. По плечу к ключице расползался здоровенный кровоподтек. Это ничего, могло быть и хуже. Кости целы, их подвижность не нарушена. Максим вернулся в комнату, оделся, вышел в коридор. Закутанная в одеяло Вика побрела следом, прислонилась к стене, наблюдала за Максимом. Очки она забыла то ли на кухне, то ли в комнате, и теперь щурилась близоруко. Максим потянулся за курткой и краем глаза увидел нечто очень знакомое, но основательно подзабытое. На полке под зеркалом лежали распечатки — три обычных белых листа. А на них — анатомическая мишень с указанием количества выстрелов, пораженных зон и полученных очков.

— Нормально, — Максим просмотрел распечатки.

Всего выстрелов по пять, пораженные зоны в основном от седьмой до десятой. И количество баллов почти максимальное.

— Это я в тир ходила, — пояснила Вика, — после кошки. Просто так, чтобы научиться. На всякий случай.

— Неплохо. А из чего стреляла?

— Это биатлонная винтовка, это итальянский спортивный пистолет, название забыла. А это «Викинг», с ним сложно, там такая отдача, что чуть из рук не выпал. — Вика забрала из рук Максима листы и перебирала их. При стрельбе из «Викинга» действительно попадание зафиксировано всего одно из пяти. Зато в яблочко, вернее, в десятку, в ту, что в самом центре головы мишени. Максим еще раз глянул на девушку, потом сгреб ее в охапку, прижал к себе и произнес тихо:

— Тебя никто не тронет, поняла?

— Поняла. А у тебя плечо болит, я заметила. Это… сегодня? Вернее, вчера?

Максим легонько щелкнул ее по носу, и Вика зажмурилась.

— Много вопросов задаешь. Все, я позвоню.

Девушка что-то сказала на прощание, но Максим уже не слышал. Он сбежал по ступенькам, толкнул дверь подъезда и вышел на мороз. Вдохнул глубоко холодный воздух. Надо же, а помойкой здесь совсем не пахнет. Зато воды горячей и отопления нет. Получается, одно из двух — либо воздух свежий, либо комфорт и тепло в домах. Все и сразу бывает только в волшебных сказках.

В местном эфире после происшествия на заводе шум поднялся феерический. Словно и новостей других не было, все каналы дружно кричали об одном, пересказывали на все лады леденящие кровь подробности.

И три накрытых черным полиэтиленом трупа в развалинах показали, и разгром в приемной со следами крови на радиаторе отопления. Свидетели откуда-то взялись, расписывали взахлеб все, что якобы видели. И несли чушь в полном соответствии с выражением «врет как очевидец». Налетчик, по словам одного, был в зеленой куртке и джинсах, по словам другого — в синем пуховике и камуфляжных штанах. Третий, вернее, третья — важная тетенька с начесом на голове и мелкими кривыми зубками — видела вообще двоих. Один ждал на улице, второй расправился с несчастным Букиным в его кабинете. О судьбе припадочного генерального директора история почему-то умалчивала, показали только «скорую», выезжавшую через проходную завода, и все. Начальник местного ГУВД дал на фоне пустого букинского кабинета торжественное обещание найти и покарать убийцу. Или убийц, пока он точно не знает. Но когда узнает, то соберет по этому поводу пресс-конференцию и обо всем расскажет уважаемым господам журналистам. А те, в свою очередь, — взволнованным гражданам. Дальше пошли другие сюжеты: стандартная чушь о коммунальных проблемах, об успехах трудовых коллективов и прочее. Закончились выпуски традиционно — сообщениями о пропавших собаках, кошках и людях. К двум или трем потеряшкам, лица которых Максим уже успел запомнить, прибавился еще один — предпенсионного возраста мужичок с коротким ежиком волос на голове и косящими к правой скуле мутными глазками. На первый взгляд — вылитый бомж, но бомжей не ищут, их родственники не тратятся на объявления по ТВ. Значит, этот человек кому-то дорог, и близкие люди еще надеются увидеть его живым. Впрочем, искать порой людей особой категории бесполезно. Как можно найти человека, который шел в булочную, встретил старого знакомого, согласился выпить пива, отключил сотовый, выпил лишнего, поехал с ним на электричке в деревню к родственникам собутыльника, а там добавил самогона, остался ночевать, поругался с хозяином, получил ножом под ребро и в результате лежит закопанный в заброшенной силосной яме? И о нем никто, кроме убийцы, уже не помнит, поскольку все тогда были пьяные. Не помнит и тот старый знакомый, который давно живет в другом конце страны. Вот и получается, что реально необъяснимых потеряшек единицы — а таких «нелогичных» много. Но это ладно, это черт с ним. Плохо, что в новостях о Стрелкове тоже традиционно, как о покойнике, не сказано ничего. А это уже начинает напрягать.