Леонид Влодавец - Вист втемную

Хотя Таран рассказывал все как на духу, причем довольно подробно, у него все время присутствовало ощущение какой-то нечаянной вины или ошибки, которую он допустил по ходу дела. Причем, возможно, хоть и совершенной без злого умысла, но повлекшей какие-то фатальные последствия.

Когда Юрка закончил свой рассказ, Генрих с некоторой задумчивостью во взгляде спросил:

— Ты, Юра, как считаешь, для чего людям перед заданием дают инструкции? Просто для того, чтоб время потратить, или для того, чтоб исполнитель этих инструкций придерживался?

— Наверно, для того, чтоб придерживался… — произнес Таран со вздохом.

— Не «наверно», — назидательно произнес Птицелов, — а исключительно для того, чтоб им неукоснительно следовали. Ты можешь сказать, что следовал инструкциям от и до? Боюсь, что нет. Ты занимался отсебятиной, которая в принципе другим человеком, знающим тебя хуже, чем я, могла быть истолкована как сознательное вредительство. Я такого вывода не делаю только по одной причине. Мне известен твой характер, факты твоей биографии и многое другое, что заставляет думать, будто все глупости, которые ты наделал в ходе этой командировки, явились следствием недостатка опыта, а также — будем употреблять такой термин — неких гуманистических предрассудков. Наверняка ты уже понял, что вся твоя деятельность — начиная с того момента, когда ты взялся помогать Полине тащить сумку с вокзала, и кончая поездкой с Галиной до Суровикина — была цепью ошибок и глупостей. Я даже затрудняюсь провести какой-то разбор твоих действий, потому что такой разбор подразумевает, что одно получилось, а другое — не получилось. У тебя же не получилось буквально все.

— Но я же должен был привезти диски, — с легкой обидой в голосе произнес Юрка. — И я их привез…

— Что ты привез, я пока не знаю, — нахмурился Птицын. — Ты должен был получить эти компакты от Павла Степановича, понимаешь? Только от него и ни от кого больше. Ни о каких Анях-эстонках речи не шло. Павла я знал и вполне доверял ему. И между прочим, даже в мыслях не допускаю, что он мог передать те самые компакт-диски, за которыми ты ездил, какой-то соседке.

— Но она же назвала отзыв на пароль! — возразил Юрка. — И еще много рассказала…

— Пароль ты должен был называть только Павлу Степановичу! — жестко произнес Птицын. — Если ты обнаружил, что он убит, то должен был тут же ехать на «Войковскую». И не разносить посылки бедным девочкам, на которых охотятся бандиты, а идти по тому адресу, который тебе дали.

— Но я ж говорил, что мне эта Полина опять встретилась… — виновато напомнил Таран.

— Детский лепет! — У Птицына взгляд еще более посуровел. — Мог бы пару раз пройтись по улице, приглядеть за окном подъезда, в который она ушла, и после этого спокойно пройти. Когда садился с ней в тачку на вокзале — ты не беспокоился, что можешь приехать не туда, куда нужно, а здесь перестраховался и влип в историю! Удивительное разгильдяйство!

— Но я же позвонил по телефону, который вы мне дали…

— Прекрасно! Но какого хрена ты удрал от Семена?! Если б ты этого не сделал, то еще вчера вечером был бы здесь.

— Без компактов?

— Милый мой! — уже почти зло сказал Птицын. — По мне, было бы куда лучше, чтоб ты приехал пустой, понимаешь?! Пустой, живой и здоровый, но самое главное — нигде не засветившийся и с совершенно четкой информацией, что Павел убит и встреча не состоялась. Все остальное, извиняюсь, не твое собачье дело! А что теперь? На «Войковской» оставил труп с топором в голове и двух живых свидетелей! На даче — два трупа! На озере — четыре и две расстрелянные машины, которые хоть ума хватило утопить, хотя через пару дней какой-нибудь рыболов их может найти. На кордоне еще три жмура, одного из которых сделала все та же ужасная девочка с кошкой. Впрочем, ты, конечно, захватал лапами все оружие и теперь все это запросто смогут повесить на тебя. Мало того, кроме Полины и Лизки, ты еще двум бабам показался. Причем блатным! Поставил «Ниву», принадлежащую Гальке, у нашего КПП. А если она сейчас пойдет и заявит ее в угон? А прапорщик, который там дежурит, запросто доложит, что на ней приехал солдатик из разведроты. Это же подстава, дорогой мой!

У Тарана уши горели. Он был добит почти полностью. Нет, на сей раз Генрих сделал бы ему большое облегчение, если б просто пристрелил на месте, не устраивая этого словесного разноса.

— Теперь самое главное, — произнес Генрих. — Вот эти компакты, которые ты привез мне и этим очень гордишься, на самом деле могут оказаться либо вовсе пустыми, либо липовыми и содержащими умело подобранную дезинформацию. Причем в ней могут быть даже на три четверти верные сведения, которые нам специально дадут заглотить, чтоб мы скушали и одну четверть лжи. И сейчас нам придется потратить в десять раз больше времени для того, чтоб разобраться во всем этом коктейле, чем если б мы всю информацию собирали заново. Ты понимаешь, что пословица: «Услужливый дурак опаснее врага» — это про тебя, господин Таран?

— Понимаю… — выдавил Юрка.

— Не думаю, — покачал головой Птицын. — Придется ведь что-то делать, чтоб как-то исправить положение.

Произнесено это было так зловеще, что Юрка ожидал самого тяжкого вердикта. Например, типа: «Вот тебе пистолет с одним патроном…»

Однако на самом деле Птицелов произнес совсем другую фразу:

— Бери «Ниву» и езжай в Суровикино. Если тебя там не зарежут, а это, я думаю, вряд ли случится, вернешься вместе с Галькой на кордон. Сдается мне, что туда в ближайшие несколько дней пожалуют гости. Гораздо более солидные, чем те, с которыми ты общался. Как ты будешь выкручиваться, в принципе не важно. Главное, чтоб ты смог вовремя известить нас о том, что такие гости у вас на кордоне. Для этого я тебе выдам вот этот радиомаячок. Работает он просто. Выдергиваешь чеку и нажимаешь кнопочку. После этого мы будем знать, что гости уже у тебя. Если после того, как нажмешь кнопку, сумеешь выжить в течение получаса — тебя выручат. Не сумеешь — значит, не судьба. Теперь самое главное. Нажать кнопочку ты должен только в том случае, если среди тех, кто пожалует в гости, будет вот такой господин…

Генрих вынул фотографию одутловатого, по-видимому, очень массивного мужика, на правой щеке у которого просматривался заметный шрам в виде буквы V.

— Есть еще одна примета, — произнес Птицын. — На левой руке нет безымянного и среднего пальцев.

— Это даже лучше, чем шрам, — заметил Юрка.

— Возможно, — кивнул Генрих. — В общем, это человек, который теперь пасет нашу область вместо покойного Дяди Вовы.

— Ничего себе… — пробормотал Таран. — Такой человек — и на какой-то кордон попрется?

— Будем стараться его заинтересовать, — криво усмехнулся Генрих. — Хотя, возможно, он на это дело не клюнет. Если это у нас не выгорит, я за тобой пришлю людей, и будем работать по новым вводным.