Инна Булгакова - Солнце любви

- Вот из-за этого пресловутого Ипполита я пока не арестовал вас.

- Не удастся: я докажу свою невиновность.

- Докажите!

- На это нужно время.

- У вас его нет.

- Антон Антонович, заберите мои документы, возьмите с меня подписку о невыезде, приставьте соглядатая наконец — только дайте несколько дней.

Следователь молчал, задумавшись

- У меня нет денег ни на залог, ни на побег!

- Зато есть сильный адвокат.

- Есть! На суде дядя разнесет ваши домыслы — всего лишь домыслы! — вдребезги.

- Не запугивайте. Я уверен, какая- то тайна стоит между Петром и Павлом.

- Мои показания, которые он простил.

- Это вы так говорите. А вдруг между вами стояла та девушка?

- Проститутка?

- Да, Маргарита Страхова.

- Я не был с ней даже знаком и увидел мельком в день ее смерти!

- Допустим. Но с каким чувством, однако, вы произнесли слово «проститутка».

- С каким?

- С ненавистью. У вас явный синдромчик — сексуальный загиб насчет женщин этого типа.

- Эти твори погубили все. его жизнь.

- И вашу? Их что — было много?

- Хватило и одной.

- Так вот, философ. Павел явился вам отомстить, но победил Петр. Такова моя версия.

- Но он знал, что я с ней незнаком!

- Откуда?

- Я ему говорил.

- А он так и поверил, да? Особенно после ваших показаний против него. Постойте-ка! — перебил сам себя следователь. — Вы его оговорили, чтоб посадить?

- Господи, нет! — Петр Романович физически ощущал свое сердце, в котором билась боль. — Мои показания только подтвердили другие и не были решающими.

- А чьи были?

- Восьмилетнего ребенка. — Он превозмог боль, чтоб упредить вопрос. — Ипполита.

- Нечаянный выстрел произвел впечатление: служака вздрогнул и замер, точно конь перед препятствием. Наконец пробормотал:

- Неправдоподобная история. Орудие убийства тогда было найдено?

- Да. Он ударил ее бронзовой статуэткой.

- Ну вот, не какая-то там мистическая «мертвая голова». Придется поднять архив. Теперь несколько актуальных вопросов. Во сколько вы пошли гулять по бульварному кольцу?

- Сразу после звонка, в одиннадцатом. Вернулся в двенадцать.

- Итак, в полночь.

- Но я не успел подняться.

- Вас опять увидел Ипполит! Ну до чего пронырливый и удобный родственничек.

- Уж какой есть. В «Китеже» мы встретили Ангелевича и Голубкину.

- Ага, все как в прошлый раз.

- В прошлый раз. — повторил Петр Романович. — Брат знал, кто убил Подземельного.

- А вы знаете мою точку зрения. Павел остановился у соседа, которого убрали как свидетеля (может, он вас шантажировал). А затем.

- Шантаж? — Петр Романович усмехнулся. — Взять с меня нечего, я даже отцовскую машину продал.

- По большому счету — может, и нечего. Но для пьющего… какие-нибудь семейные ценности, столовое серебро, например. Ваш отец был крупный ученый-геолог — человек, по прежним меркам, не бедный. Возможен и моральный шантаж: существуют маньяки, входящие в экстаз от одного сознания власти.

- За Иваном Ильичем я такого не замечал, в экстаз он входил от сорокаградусной. Да и с какой стати у него жил брат?

- А у кого? (Петр Романович промолчал, на этот счет у него были свои соображения.) Бывают ситуации, когда хватаешься за соломинку. Вы говорите, что одежду вашего покойного отца отдали соседям.

- Вы их всех допросили? Ямщикова допросили?

- Нет его, должно быть, в Завидеево. С соседями на этот раз глухо: никто ничего не видел, не слышал. Ведь убийство произошло в вашей квартире, что является весомым свидетельством против вас. За девять лет замок меняли?

- Нет.

- Однако в четверг, по вашим словам, Павел позвонил в дверь.

- Но он приходил тайком в пятницу. наверное, он. Кто-то принес чайные розы.

- Куда?

- В ту комнату, где была мертвая Маргарита.

Хотя философ и заявил дяде, что «давно выкинул тот кошмар из памяти», после ночного потрясения минувшее восстало из праха, чуть не сведя его с ума. Он вспомнил все.

В то еще благополучное лето девяностого они съехались в выходные на дачу близ Завидеева: семейство дяди и племянники. В понедельник в Москву возвратились Евгений Алексеевич, занятый в очередном процессе, и Петр — навещать отца в больнице и готовиться к защите кандидатской. Павел, перекупавшись в речке, свалился с жестокой простудой, и старший брат взялся исполнить поручение: известить о случившемся его невесту, которая должна была придти к жениху в четверг (домашнего телефона у Маргариты не было). Однако она не пришла, а позвонила из автомата и узнала об отмене свидания.

В пятницу в Завидеево съездил Игорь Ямщиков, а вернулись все (за исключением Павла). То есть жена дяди с сыном и тесть — отметить семейный юбилей — десятилетие женитьбы Острогорских, в узком кругу, со своими.

Адвокат жил еще в Копьевском, ждал с шампанским и изысканными явствами и дорогим подарком для обожаемой молодой жены, которая все капризно раскритиковала; поднялась веселая суматоха; Петр, оторванный от письменного стола, принимал участие в подготовке пира. как вдруг, выйдя на кухню за бокалами, услышал, что Игорь с кем-то переговаривается из окна. «Маргарита явилась, — сообщил, — спрашивает про Пашку». — «Зови к столу, — гостеприимно отреагировала Ольга Ипполитовна, — надо наконец с невестой познакомиться. О, вон и медик идет. Иван Ильич, милости просим в гости, у нас праздник!» — «Попозже! — заорал Подземельный. — Отойду после дежурства!»

Все столпились у окна, рассматривая невесту и зазывая; она отказывалась, но и не уходила, стоя в раздумье под цветущей липой. Высокая смуглая блондинка с лицом грубоватым, но юным, свежим. Ничего особенного, не красавица, однако контраст блестящей оливковой кожи и льняных волос (когда сняла она с головы забавную спортивную шапочку с длинным козырьком и пряди заструились по плечам и груди), контраст производил своеобразный эффект. «Ева!» — подумал Петр, с любопытством разглядывая будущую невестку.

Оказалось, ей нужна какая-то книжка, и он проводил ее к себе. «Я тут выпишу нужное, ладно? А вы идите, не хочу мешать» — «Так мы вас ждем?» — «Если Павел все-таки приедет — а мне так кажется, — мы придем вместе». Не спросив разрешения, Маргарита уединилась с книгой в отцовской комнате («Вы у нас бывали?» — «Один раз. Фотокарточки у вас на стене замечательные»), села в качалку, заложив ногу за ногу. Была она в коротких белых шортиках и свою желто-черную шапочку опять натянула на голову». — «Ведь правда, мне идет?» — и засмеялась. — «Очень». На секунду он задержался в дверях, глядя на нее сверху вниз со странным ощущением, которое не смог бы четко сформулировать. ну, словно эта девица внесла в их мужское жилище нечто чужеродное, пронзительно-яркое, просквозившее золотистыми бликами, когда он развернулся и беспечно отправился на пир.