Инна Булгакова - Солнце любви

- А, ты еще не знаешь! — перебил адвокат. — Они связались по телефону с тамошней администрацией. В девяносто первом он совершил неудачный побег, заработал еще срок и вышел только что — седьмого, в среду.

- А ко мне явился в четверг!

- Павел? К тебе?

Проявилось имя, стало страшно (страх этот уже переходил в фобию), Петр произнес с усмешкой:

- Я ж тебе говорил про сон — «тень отца Гамлета».

- Да как же ты перепутал, не сообразил!

- Непривычный я к медицинской отраве.

- Подземельный тебя специально напоил!

- Кто его знает. Иван Ильич пришел что-то выведать, только я не понимаю, что именно.

- Очень странно, что Павел остановился у него.

- Знаешь, это можно объяснить и самыми обычными причинами. Встреча со мной чревата слишком нервной встряской, отложена. И он не знал, что ты живешь у тестя.

Евгений Алексеевич подумал.

- Верно! Мы переехали уже после его так называемой смерти.

- Ну вот. Павел поднимается на четвертый этаж, звонит к тебе (а может, и ко мне — я только к вечеру из университета вернулся), и тут случайно подворачивается старый сосед.

- И он доверяет постороннему пьянчуге секреты, которые утаил от родных!

- Господи, откуда мы знаем, в кого превратился брат за девять лет «зоны»! Его настойчивые уверения — «я прощаю», «я простил» — не свидетельствуют ли о подавляемом чувстве мщения?

- Очень даже может быть! — Дядя встал с дивана, энергично прошелся по комнате. — Только не тебе он явился мстить, а убийце. И он его находит: «Если хочешь узнать про убийство.» Павел рассчитывал разоблачить преступника в твоем присутствии — доказать, как, по его мнению, глубоко ты был неправ перед ним. Но тот победил.

- Чудовище!

Адвокат кивнул.

- Когда докапываешься до самой глубины, у них (у моих подзащитных) один мотивчик: бес попутал. Никто не может объяснить, как перешел роковой предел.

- А как объяснить, почему брат взял чужую вину на себя?

- Из-за невесты — проститутки: отчаяние, отвращение к жизни. «Теперь мне все равно», — так он сказал при последнем нашем свидании.

- Он не намекнул на истинного виновника?

- Да ты что! Если б у меня была хоть тень сомнения в его вине.

- Выходит, тогда Павел не догадывался! Понимаешь? Гибель Подземельного столкнула его с преступником и дала в руки орудие убийства. Оказавшись свидетелем, он не обратился в «органы».

- Само собой! — подхватил адвокат. — После девятилетней отсидки загребли бы его. Он обратился к тебе.

- А меня понесло с Полем в «Китеж».

- Знаю. — Евгений Алексеевич вонзил в племянника проницательный взгляд. — Ты ж вроде по кабакам не гуляешь.

- Подумал: Поль мне звонит, что- то знает про убийство.

- Наш оболтус? — удивился отец. — Откуда? — задумался. — К счастью, он был слишком мал, чтобы помнить. к несчастью, болен. Неужели исток всех этих убийств в далеком прошлом?

- Получается, так.

- Но кто? Круг ограничен. Игорек. не верится. А Валерий Витальевич даже не был знаком с той девицей.

- Да как будто никто, кроме Игоря, не был. Помню, я тогда удивился: она узнала от меня, что Павел на даче, болен. И вдруг является на другой же день, в пятницу. Зачем?

- Ты у нее не спросил?

- Нет. Она сама упомянула про какую-то книжку.

- Наверняка предлог.

- Наверняка. Вот я и думаю: к кому действительно пришла Маргарита?

- Загадочка, — согласился дядя. — Но Валерий любил свою жену, до сих пор он.

Петр Романович перебил:

- Действительно мотив неясен!

- Тот-то и дело! Как можно в здравом уме идти на преступление при подобном скопище свидетелей?

- А если она как раз и явилась мужа перед женой разоблачить?

Адвокат поморщился.

- Чересчур мелодраматично… чтоб проститутка клиента разоблачала! Да и как он мог про подлый ее порыв узнать, ведь она ни с кем, кроме тебя, не общалась?

- А вдруг еще в четверг возникла опасность?

- Тогда и расправился бы, коль уж так приспичило. В этом и заключалась основная трудность защиты. Кто мог войти в такой штопор — гнев, ярость, ревность до исступления? Безумно, страстно любящий! Кто из нас подходит под эту категорию: я, ты, Ангелевич, Игорек? Дед, наконец? Только Павел подходил идеально, ну, я и бил на смягчающие обстоятельства. Между тем состояние аффекта мог вызвать страх сифилиса.

- Время для проверки упущено, — угрюмо бросил Петр Романович.

- Да, настолько все уверовали в виновность Павла.

- Его-то проверяли!

- Как только мертвой поставили диагноз. Он чист. Остается послать запросы в кожно-венерологические диспансеры. Мало надежды, но. все- таки в советскую эпоху не так-то просто было лечиться инкогнито.

- Ты поговорил насчет запросов со следователем?

- Нет, тебя дожидался. — Дядя отвел глаза. — Так ты согласен?

- Разумеется. — Петра Романовича внезапно осенило, и он нервно рассмеялся. — Уж не подозреваешь ли ты меня.

- Не в преступлении, Петруша, нет! Но, знаешь, никто не застрахован от заразы, мужчина ты молодой, красивый, свободный.

- Но в этом плане, как ты выразился, чист, — перебил Петр Романович, подумав с усмешкой: «Не застрахован, только вчера имел шанс вляпаться черт знает во что с «красоткой кабаре»!» И по понятной ассоциации вспомнил вслух: — Что ж такого подслушал медик в нашем разговоре с боттичеллиевской Венерой.

- Эту шлюху я б сегодня вышвырнул!

- Так зачем дело стало?

- Валерий уговорил подождать, пока не подыщет ей квартиру. — Дядя помолчал, помрачнев. — Не ожидал, что он так злоупотребит нашей старой дружбой.

К адвокату явился некий нервный клиент. Петр Романович нашел тетку в спальне на кровати. «Эти душу омрачающие происшествия привели, разумеется, к мигрени, — говорила она капризно, по-старомосковски напевно, расчесывая массажной щеткой длинные каштановые пряди. — В такую жару такие волосы.» — «Постригись». — «Я бы с удовольствием, но Евгений — деспот. Он же подарил мне черепаховые гребни, пришлось отращивать. — она ахнула. — Помнишь? Как раз в тот роковой день, который так славно начался утром в саду. Но приехал Игорек — как вестник из трагедии.» — Ольга Ипполитовна продолжала источать жалобы (в стиле своего адвоката), племянник по- родственному присел на краешек атласного супружеского ложа.

- Но все как-то улеглось и не то чтобы забылось — но смягчилось, правда, Петь? Скажи! (он кивнул) И Польку перестали мучить припадки.

- Совсем?

- С тех пор — ни одного. Но ожидание, подспудное, не оставляет. Я иногда просыпаюсь ночью от того нечеловеческого крика. Тишина. Как будто бес во мне кричит из прошлого. И вот, пожалуйста — Павлик с того света!

- Тебя допрашивали?

- Не только, — она на секунду зажмурилась, — пришлось опознавать. коричневый, с «искрой» костюм — да, отца вашего, я его вещи отдала соседу. Их и сейчас можно носить. Роман обладал исключительным чутьем и вкусом, что и тебе передалось.