Дмитрий Щербаков - Нимфоманка

— Невероятно… Невероятно… — бормотал он. — Или я совсем не знаю людей… Что же ты сидишь, Ваня?! Ступай, отдавай приказ! Чего ждешь?! Поезжай сам! Возьми ребят и поезжай!

— Слушаюсь, шеф! — Иван вскочил и быстрым шагом покинул комнату. Он и сам думал — да, невероятно, но ведь факт…

Мария Лизунова была сильно напугана. Сначала ей на работу позвонил Олег и попросил выйти в больничный двор для разговора с людьми, которых он пришлет. Важного разговора. И встреча должна произойти вне стен больницы, чтобы этих людей не видел никто из персонала. Дело пахнет большими деньгами, намекнул Олег.

Заинтересованная, Мария вышла. Но встречавшие ее, не говоря ни слова, схватили за руки, затолкали в машину, пригрозили прикончить, если пикнет, залепили глаза пластырем и куда-то повезли. Мария решила, что ее похитили. Но при чем тогда здесь Олег? Ведь, кроме как с него, выкуп за Лизунову требовать не с кого…

Спустя некоторое время она сидела в просторной гостиной какого-то явно загородного особняка. Сидела в уютном дорогом кресле, а напротив нее прохаживался худощавый поджарый мужик с колючими глазами. Марии по-прежнему было страшно.

— Простите моих ребят, они грубоваты, — начал Столетник. — С пластырем, конечно, перебор. Вам, наверно, сделали больно, когда сдирали его?

— Больно… — пробормотала Мария.

— Простите их. Они дурно воспитаны. Сами понимаете — тюрьмы да лагеря никого не красят. Но бояться вам нечего. Просто мне срочно понадобилось поговорить с вами.

— Оригинальный способ знакомиться! — кокетливо заявила осмелевшая Маша. Страх отпускал, уступая место любопытству. Мужик даже начинал ей нравиться. Немолод, но крепок, как втулка, это видно. И любить небось умеет сладко, сильно, по-мужски…

Столетник тоже оценил женщину. Ох, как надоели насквозь фальшивые девчонки-проститутки, подумал Федор. Пожалуй, сегодняшнюю ночь он проведет с этой бабой. Она явно согласится — вон как глаза горят. Но сначала — дело.

— Я, признаться, очень рад нашему знакомству, — галантно объявил Столетник. — Однако позвольте задать вам несколько вопросов, прежде чем мы перейдем к более приятным вещам.

— К каким? — тотчас спросила Лизунова.

— Предлагаю вам отобедать со мной! — поклонился Федор.

— А кто вы? — стрельнула глазами Мария.

— Какое это имеет значение? — улыбнулся Столетник. — Скажем так: я человек, обладающий некоторым влиянием в обществе. И мои дела достаточно важны — для меня по крайней мере. Поэтому я с сожалением должен чуть-чуть отсрочить наш совместный обед — он будет самым изысканным, я ручаюсь, — чтобы поговорить с вами о том, что касается моих дел.

— О чем же?

— О Миле Беловой. Сиречь, об Алой Розе. Вы должны рассказать мне все, что знаете про нее.

— Об этой проститутке? — фыркнула Лизунова. — Пожалуйста! А что именно вас интересует?

— Говорю же, все. Прежде всего, как она стала проституткой? Она нимфоманка, это я знаю, но далеко не все нимфоманки идут на панель. А Мила, насколько мне известно, испытывала от своей работы жестокие моральные мучения. Мне известно также, что проституток для «Приюта любви» поставляете вы. Не скрывайте от меня ничего! — Тут Столетник так взглянул на Лизунову, что той опять стало страшно. Она уже поняла, кто этот человек. Поняла, откуда он знает про ее бизнес, — от Олега. И решила от греха подальше действительно ничего не скрывать.

— Проституток я вербую так, — начала Мария. — Среди моих пациенток попадаются красивые девчонки. Я приглядываюсь к ним, выясняю, кто особенно охоч до денег, до нарядов, до «красивой жизни». Кто при этом ленив, глуп, жаден и, как говорится, без комплексов. Таким девочкам я потихоньку начинаю колоть возбудитель, чтобы их мысли постепенно полностью переключились на сексуальную сферу. Одновременно веду разговоры эротического содержания. И когда девка окончательно созреет, предлагаю работу проститутки. Соблазняю высокими заработками, сладким сексом… ну и так далее. До сих пор ни разу не промахивалась.

— А Мила? — спросил Столетник.

— С Алой Розой вышло по-другому. Когда она каким-то невероятным образом восстановилась после своих тяжелейших травм, я заинтересовалась ею. Ставила некоторые опыты… Благо это было безопасно, поскольку ни родных, ни знакомых у девки-не обнаружилось и если бы она умерла, никто бы не хватился. К тому же Мила потеряла память. Полностью. Знала только свое имя.

— И что показали опыты? — поторопил Марию Столетник.

— Обнаружились очень интересные вещи. Организм Милы устроен так, что она не способна болеть. Вообще ничем! Ее иммунная система мгновенно уничтожает любую инфекцию, включая даже вирус СПИДа!..

— Стоп! — Столетник даже напрягся. — Вы что же, и СПИД ей прививали?

— Да. Потом делала анализы. Все реакции отрицательные.

— Вы рисковая женщина! — воскликнул Столетник. — Надо же: живому человеку нарочно привить СПИД! Вы достойны лучших врачей старика Гитлера…

— Я ученый, — потупилась Мария. — У нас немного другие понятия о морали, чем у серой массы… Ой, простите, к вам это не относится!

— Знаю, я не серая масса! — усмехнулся Столетник. — Но все же объясните простаку: как же клятва Гиппократа?

— При чем здесь клятва? — пожала плечами Лизунова. — Милка была фактически мертва, когда ее привезли. После таких ушибов не выживают. А она выжила. Причем полностью восстановилась. Почему? Я обязана была это выяснить. Все свои опыты я документировала. После моей смерти их результаты будут опубликованы, и эта публикация станет настоящей бомбой! Она перевернет все современные представления о человеческом организме в целом! Я доказала, что предел выживаемости человека значительно выше, чем считалось до сих пор! Наука только предполагала нечто подобное, а я доказала! На живом примере! И теперь…

— Довольно! — прервал ее Федор. — Я вас понял: вы бешено честолюбивы и страдаете от недооценки обществом вашей неординарной личности. Скажите, вы были замужем?

— А при чем здесь это? — смутилась Лизунова. — Ну, не была…

— И постоянного любовника не имеете… Такая красивая женщина, а живет без мужчины. Все ясно…

— Да что вам ясно? — воскликнула Мария обиженно.

— Все, все мне ясно. Вы ясны. И эта ясность мне нравится. Так же, как нравитесь вы.

— У вас странная манера делать комплименты, — сказала Мария, впрочем, на этот раз без обиды, а, наоборот, весьма тепло и даже призывно. — Но я не пойму: вы что, всерьез считаете, что место женщины только в койке и у плиты?

— Ничего я не считаю, — хмыкнул Федор. — И не надо мне тут феминистическую дурь разводить. А то я перестану вас уважать, Мария. Вы же медик, Маша! Биолог! И должны знать: биология определяет каждому полу свои функции и свое место в жизни. Мужчине — мужское, женщине — женское. Одинокая женщина — это, согласитесь, извращение. Быть нелюбимой — не бабье дело. Впрочем, я влез не в свою область. Вся моя жизнь прошла в сферах, весьма далеких от того, о чем я говорю. Мои высказывания — просто плоды досужего философствования немолодого, много повидавшего человека. Поэтому вернемся к нашим баранам. Как случилось, что Мила стала Алой Розой?