Михаил Серегин - Батюшка. Кулак и крест

– Интересно, – не сдавалась женщина, – вы же сами трактуете, что Бог создал нас по своему образу и подобию?

– Вы имеете в виду, конечно же, портретное сходство и только? – рассмеялся священник. – А суть лежит гораздо глубже и в то же время совсем на поверхности. Ведь миром правят не наши телодвижения, не «рукомашества и ногодрыжества». Миром правят эмоции, движения нашей души, если хотите – психическая энергия. Любовь к ближнему, всепрощение, вера – вот что движет миром, вот что меняет мир. Вот в чем образ и подобие заключаются. В том, что своей добротой и любовью мы в состоянии менять свой земной мир, делать его светлее, чище и лучше. Вот вам и заповеди Божии, как наказ, по которому следует жить и которого нужно придерживаться. И уж ни в коем случае не нужно искать виноватых в том, что наше низкое естество чем-то недовольно. Не плотское удовлетворять нужно, а духовное. Мир держится на светлых чувствах и эмоциях.

– А вы знаете, батюшка, – снова сказала помощница, – я как-то читала, что светлые чувства питают светлые силы, а темные чувства – всякая нечисть. И мы посланы на землю, чтобы высшие силы питались нашими эмоциями. Чьих эмоций больше, тот и сильней.

– Господи, – поразился священник, – до какой степени доходит порой цинизм человеческий! Вот вам лишнее доказательство того, что не в поступках божьих разбираться нужно, а в своих собственных. Свою душу очищать нужно. Ведь, по сути, все очень просто. Взять каждому и попытаться перевоспитать всего лишь одного человека – самого себя. Не надо разбрасываться на десятки и сотни других, только одного себя. И мир уже изменится к лучшему. Если бы в моей епархии узнали, что я вам тут говорю, – рассмеялся отец Василий, – то меня наверняка бы лишили сана. Но я просто пытаюсь говорить понятным вам языком. А дело лишь в том, что это все не нужно пытаться понять, поскольку это и не требуется. В это нужно только верить. Не от понимания это приходит к человеку, а от потребности души. На то она и вера.

Чиновница как-то рассеянно смотрела в окно. Вид у нее был несколько недовольный и обескураженный. Но, самое главное, отец Василий не видел в ее глазах прежнего раздражения и укора, адресованного оптом сразу всем. И то хорошо, подумал он, может быть, в первый раз так глубоко задумалась. Разговор продолжался еще часа три, но шел он уже совершенно в других интонациях. Это уже была беседа.

От Иркутска отцу Василию пришлось все же добираться до Якутска самолетом. Самолетом, конечно, проще и быстрее, но священнику хотелось проехаться по тем местам, где ему придется жить и работать. Посмотреть на природу, попытаться со стороны посмотреть и попытаться составить впечатление о людях, которые живут в этом суровом краю. Чем дальше он будет ехать на север, тем суровее будет природа и климат. Фактически сейчас под его ногами была уже вечная мерзлота. Кроме жаркого лета и страшно суровых зим, здесь еще были и сильные суточные перепады температуры. Он читал, что у геологов в разгар лета по ночам в ведрах замерзала вода.

То, что люди, которые жили и работали здесь, другие, отец Василий почувствовал не сразу. Точнее, не сразу уловил, в чем отличие. Судьба помотала Михаила Шатунова по всей европейской части России, потом он надолго осел у себя на Волге, когда принял сан священника. Приходилось ему бывать и в Москве, и в Питере. И всюду ему удавалось определять для себя неуловимые различия в людях. Они выражались даже не в том, как люди одевались, точнее, не столько в этом, сколько во внешних признаках поведения, взглядах, манере общения между собой или по мобильному телефону, в темпе жизни. Каждый город и регион как будто добавляли жителям своих красок, даже на уровне полутонов, графических штрихов. Отец Василий не пытался определить, скажем, в Самаре жителя Москвы или Перми. Но в самом городе, куда он приезжал, жители неуловимо отличались.

В Москве жили на скорую руку, в бешеном темпе, пытаясь все успеть, схватить темп жизни города за руку и пробежать за ним хоть несколько минут, чтобы потом снова нырнуть под землю в метро или заскочить в высотное здание своего офиса. Даже невероятные автомобильные пробки были какими-то динамичными, несколько нервными, готовыми при первых признаках движения рвануть вперед и бешеным потоком нестись по улицам, чтобы замереть перед следующим светофором, тяжело дыша боками автомобилей, обдавая жаром двигателей, гулко выдыхая из себя смрад сгоревшего топлива. Дикая скорость и темп!

Другое дело Питер. Это сама интеллигентность и респектабельность. Отец Василий не знал, замечал ли кто еще, но в Питере он практически ни разу не увидел на улицах огромных внедорожников. По Питеру ездят на том, на чем удобно ездить по городу – на «седанах». Солидно, без вычурностей и несуразностей. Такое ощущение, что питерцы, не сговариваясь, приняли правило хорошего тона – «джип» для загородной поездки, и в городе на нем появляться просто неприлично. Темп жизни в северной столице тоже не маленький, но спешат жители степенно, интеллигентно. Даже задумчивая красота архитектуры старинного центра как будто притормаживает темп жизни, приостанавливает бег времени, замерев в позах каменных львов, перекинутых через каналы мостах и мерном плеске волн о мрамор набережных.

Поволжские города живут со своей крестьянской хитринкой и ухватистостью. Здесь всего понемногу – и бешеного темпа, и сонной полуденной лени. И богатых, зачастую до смешного аляпистых особняков, и пыльных двухэтажных, наполовину кирпичных, наполовину деревянных старинных купеческих кварталов. А разнообразие марок машин сравнимо разве что с разнообразием костюмов на древнем восточном базаре.

В сибиряках отец Василий почувствовал какую-то особую основательность. На гостей смотрели без равнодушия или раздражения, скорее с добродушным интересом и ироничным сомнением: а надолго ли ты к нам, сколько тут выдержишь и когда сбежишь. Была в местных жителях серьезная неторопливость, но неторопливость упорная, целенаправленная. Даже динамика больших городов и промышленных центров была степенной и добродушной.

В аэропорту отца Василия встретила машина, которую за ним прислал лично епископ Якутский и Ленский Зосима. Его это удивило. Он считал себя рядовым служителем церкви, даже несмотря на торжественные речи во время проводов. Такое внимание было чем-то вызвано, и это объяснил отцу Василию, приехавший с машиной отец Михаил.

– Знаете, что мы считаем самым знаковым событием? – рассказывал он, пока машина везла их с отцом Василием в епархиальное управление. – Одну интереснейшую находку. Это произошло во время реконструкции Богородицкого храма, воздвигнутого в Якутске в 1752 году. В ее дворе строители обнаружили могилу княгини Анны Гавриловны Бестужевой – первой красавицы Санкт-Петербурга, отправленной в бессрочную якутскую ссылку императрицей Елизаветой Петровной. Конечно, к этому факту можно было бы отнестись, наверное, как к любопытному привету из прошлого. Однако владыка Зосима, который и был идейным вдохновителем грандиозных строительных работ, развернувшихся год назад на Богородицком комплексе, увидел в этом особый знак. Он публично заявил, что в этом сегодня и состоит предназначение церкви – возродить утраченные духовные корни и традиции, связующие нас с предками. Восстановить добрую память о тех, кто был когда-то до нас. Именно в этом – в созидательной роли православной церкви, восстанавливающей не только материальное, но и духовное – владыка Зосима и видит отличительную черту нынешнего времени. Поэтому не удивляйтесь такому вниманию к вам. Больше скажу, владыка лично примет вас, прежде чем вы отправитесь в Верхнеленское.