Сергей Донской - Арктическое вторжение

– Надо знать, а не полагать, – отрезал Астафьев. – Я, к примеру, располагаю сведениями, что оборону предписывается возглавить президенту Латвии. Что он за человек? Способен ли вести партизанскую войну?

– Не могу знать, Анатолий Дмитриевич. Это не в моей компетенции.

«Беда с ними, – беззлобно подумал Астафьев. – Чуть припечет, кивают друг на друга, словно китайские болванчики, а как за наградами, за премиями, так каждый в первый ряд норовит. Эх вы, слуги государевы…»

Вызвав на связь директора ФСБ, он потребовал сжатой, исчерпывающей информации о президенте Латвии. Главный фээсбэшник, не мигая, уставился в объектив видеокамеры и заговорил, почти не двигая бледными губами:

– Янис Волтерс, седьмой по счету президент Латвии. Пятьдесят пять лет. Беспартийный. Закончил рижский мединститут с дипломом ортопеда. Женат на Лилите Волтерс. Имеет троих детей. Награжден Большим крестом ордена Трех звезд, Крестом Признания, орденом Победы имени Святого Георгия…

– Не надо мне перечислять награды господина Волтерса, – поморщился Астафьев. – У меня их не меньше, но я не хвастаюсь ими на каждом углу. По существу, пожалуйста.

Директор ФСБ заговорил чуть медленнее, взвешивая каждое слово:

– В 1988—1989 годах Волтерс был членом думы Народного фронта Латвии, затем от политической деятельности временно отошел. Занимался врачебной практикой. В феврале 2003-го был обвинен в вымогательстве, отстранен от должности заведующего больницей, попал под следствие. Обвинялся в том, что брал с пациентов деньги за уже оплаченные операции.

– Хорош гусь, – прокомментировал Астафьев.

– Волтерс утверждал, что его оклеветали люди министра здравоохранения.

– Ну конечно! У нас в Москве тоже все оклеветанные ходят!

– Как бы то ни было, – бесстрастно продолжал директор ФСБ, – через месяц уголовное дело закрыли, а нашего героя восстановили в должности. Позже министр здравоохранения был осужден за мошенничество и приговорен к крупному денежному штрафу с конфискацией имущества.

– Могу спорить, – сказал Астафьев, – что это произошло уже после того, как Волтерс стал президентом.

– Вы абсолютно правы, Анатолий Дмитриевич.

– На чем строилась его предвыборная программа?

– Нетерпимость к русскому языку и коммунистическому прошлому.

Взвесив обдуманное, Астафьев спросил:

– Какие-нибудь компрометирующие факты? Порочащие связи? Нездоровые пристрастия?

– Отличный семьянин. Трудоголик. Иногда принимает дорогие подарки, но взяточничеством это в Латвии не считается. Что еще? – Директор ФСБ задумчиво подергал себя за мочку уха. – Пожалуй, как о человеке и политике, о нем вообще сказать нечего. Такая, знаете ли, неприметная личность. Разве что…

– Так? – оживился Астафьев.

– Кролик.

– Что?

– Кролик, – повторил директор ФСБ. – Любимый кролик Леонардо. Имя, по нашим сведениям, позаимствовано из мультфильма про черепашек-ниндзя.

– Домашний зоопарк, – пробормотал Астафьев, – живой уголок.

– Что вы имеете в виду?

– Неважно. Так что там кролик Леонардо?

– Волтерс посвящает ему все свободное время. Кормит морковкой, привозит из поездок всякие лакомства, нежит, холит. – Директор ФСБ украдкой заглянул в лежащее перед ним досье. – И еще цветы…

– Он выращивает цветы? – предположил Астафьев.

– Нет, Анатолий Дмитриевич. Цветоводством Волтерс не увлекается. Но все букеты, которые ему дарят, он привозит домой и отдает их кролику. Тот обожает объедать листья на цветах, вот в чем фокус.

Астафьев нахмурился, потом покачал головой и улыбнулся. Ему стало окончательно ясно, что вооруженный конфликт с Латвией исключен. Какую угрозу может представлять для России маленькая страна, возглавляемая бывшим ортопедом? И как может возглавить партизанское движение человек, лучшим другом которого является кролик?

– Благодарю за внимание, – произнес Астафьев, включив сразу все каналы видеосвязи. – Совещание закончено. Все свободны.

Отключив селектор, он распорядился вызвать к себе начальника Управления федеральной охраны, а сам занялся перелистыванием тонюсенького досье на майора Глеба Георгиевича Грина, пополнившегося за последний месяц одним-единственным документом. Это были показания бывшего сослуживца Грина, некоего капитана Нетесаного. Допрошенный по негласному распоряжению Астафьева, тот сообщил некоторые сведения, способные пролить свет на прошлое Глеба Георгиевича. В дружеских отношениях капитан и майор не состояли, а потому распечатка допроса могла оказаться весьма любопытной.

Сунув в рот миниатюрную швейцарскую шоколадку, Астафьев углубился в чтение. Отснятый документ был напечатан на машинке, а не набран на компьютере. Вопреки научно-техническому прогрессу, очень многие секретные бумаги Кремля составлялись подобным допотопным образом. Это не являлось проявлением косности или консерватизма. Просто в девяностые годы прогресс сыграл злую шутку со всеми спецслужбами. Документы, печатавшиеся на компьютерах, оседали в недрах электронной памяти, откуда впоследствии извлекались и реанимировались всяческого рода умельцами. Получив немало жестоких уроков, разведчики и контрразведчики России возвратили в обиход портативные пишущие машинки с одноразовыми лентами и сменными валиками.

Прекрасно осведомленный об этом, президент Астафьев лишний раз убедился в том, что личность Грина окутана завесой тайны. Показания капитана Нетесаного подтверждали это.

«Настоящее имя Г. мне неизвестно. Впервые мы познакомились в сентябре 2006 г. в Ашхабаде, где некоторое время общались по долгу службы. Впечатление он произвел на меня приятное, хотя в дальнейшем я убедился, что оно обманчиво.

Характер и поведение Г. изменчивы. Он может быть безупречно галантным или подчеркнуто грубым, причем вне зависимости от того, с кем имеет дело. Так, применяя психическое и физическое воздействие к задержанным талибам, он проявлял при этом полный цинизм, бессердечие и неоправданную жестокость. На мое замечание он ответил приблизительно следующее: «Мы обязаны быть беспощадными. Стоит проявить мягкотелость, и Россию завалят афганской наркотой».

Примерно так же он рассуждает в любых ситуациях, оправдывая применение оружия или физической силы. Мне доводилось видеть, как он убивает. Поистине пугающее зрелище. Г. проделывает это с улыбкой. Чужая жизнь для него ничего не значит, равно как мораль, этика и христианские заповеди…»

Астафьев неопределенно хмыкнул. Становилась ясна причина подсознательного ощущения опасности, исходящей от этого Грина. Да, такие, как он, способны убивать и калечить без малейшего зазрения совести. Именно поэтому им повышают оклады, но не звания. Они нужны руководству не в тиши кабинетов, а там, где тонкий интеллект сочетается с грубой физической силой. Бывают «белые» агенты, бывают «черные», а есть редкая разновидность так называемых «серых» спецов, с равным успехом выполняющих как чистую, так и грязную работу. Астафьеву впервые доводилось иметь дело с интеллектуалом, способным на насилие.