Сергей Донской - Битва президентов

– Спирт? – быстро спросил румяный бомж.

– Глицерин, гликоль, минеральные масла и кое-какие реагенты, – успокоил его Барвин. – Химический состав абсолютно безвреден. Вас это не касается. Вам нужно знать лишь, как включать генераторы, куда их направлять и как себя вести. Посему мотайте на ус. Регулировка подачи дыма производится вот этим тумблером. Включаем… – Он утопил кнопку. – Выставляем максимум… – Он повернул колесико по часовой стрелке. – Направляем раструб так, чтобы дым шел как раз между забором и тем голубым зданием, видите?

– Видим, ага, угу, – подтвердил нестройный хор голосов.

– Жидкость начала испаряться, – продолжал Барвин, склонившись над агрегатом «Антари Зет». – На выходе она конденсируется, приобретая вид дыма. Насос выдувает ее наружу, ветер разносит по сторонам, и она все больше напоминает самый обычный туман. Когда будут включены все генераторы, двое из вас добавят копоти дымовыми шашками. Через пятнадцать минут вокруг поднимется такая завеса, что видимость сократится до десяти метров. – Выключив фоггер, Барвин обвел взглядом притихших слушателей. – Но это не означает, что вы превратитесь в невидимок. Я буду не только наблюдать за вами, но и снимать на камеру. Так что сачковать не рекомендую. Настоятельно не рекомендую. Усвоили, граждане маргиналы?

– Да, – откликнулись бомжи, – усвоили… конечно…

Удовлетворенно кивнув, Барвин показал, как бросают дымовые шашки. Предупредил, что по окончании съемок все желтые банки должны быть собраны, поэтому слишком далеко швырять их не следует. Напомнил о недопустимости обращения друг к другу по именам. Велел ограничиваться междометиями и короткими репликами. Взглянув на часы, заговорил командным, властным тоном:

– Приступаем. Всем натянуть колпаки на морды, до самого подбородка. Задохнуться не бойтесь, там есть дырки для глаз и рта. Ты и ты, – Барвин указал на Моченого и Коляна, – берете эту штуковину и волочете ее туда, в лощину. Эти двое, – слова адресовались Угрю и Стократу, – несут второй генератор вон к тем березам, потом возвращаются за третьим… Ну а ты, румяный, – взгляд переместился на безымянного бомжа, – поднимаешься с ящиком на пригорок и ждешь там команды. Бегом, бегом! – Барвин требовательно хлопнул в ладоши. – Шевелитесь, господа артисты! Массовка начинается!

Они управились вовремя. Когда вдали послышалось гудение снижающегося самолета, лесополоса была затянута слоистым дымом, колышущимся на ветру. Поднимаясь к небу, дым редел и рассеивался, напоминая по виду самую настоящую туманную мглу.

Самолета видно не было. Подлетев с запада, он ушел на разворот. Некоторое время шум его моторов едва угадывался в тумане, а потом стих, и бомжи переглянулись.

– Улетел, – растерянно произнес кто-то.

– Вернется, – сказал Барвин, вооружаясь цифровой видеокамерой. – У нас есть две-три минуты. Работаем, работаем! Переставляйте аппаратуру, делайте вид, будто что-то регулируете, не забывайте про шашки. Когда самолет появится в небе, проводите его взглядами. И пусть самый сообразительный из вас… ты, лобастый… слышишь меня?

– Да, – глухо отозвался Стократ, выглядевший весьма зловеще в своей черной маске. – Что я должен сделать?

– Негромко, но внятно произнеси: «Вот они, голубчики, прилетели».

– Вот они, голубчики, прилетели. Так?

– Отлично, – одобрил Барвин. – Теперь ты, румяный.

– А? – повернулся безымянный бомж.

– Как только услышишь про голубчиков, скажешь, что, мол, конец им.

– Кому? Голубчикам?

– Именно. А ты, оказывается, не все мозги пропил.

– Кой-чего осталось, – приосанился бомж. – А почему им конец?

– Неважно, – отмахнулся Барвин. – Кончай базар. Дубль первый, он же последний, мотор, снимаю!

Он действительно включил видеокамеру и присел за кустом, стараясь, чтобы вместе с пятнистыми фигурами в кадр попадали ветки. Это создавало иллюзию съемки скрытой камерой, чего Барвин и добивался. При этом он нашептывал короткие комментарии, придающие фильму дополнительный реализм: «Вот они… кажется, их пятеро… меня не замечают… рассеивают дым…»

Вскоре самолет, описавший круг над аэродромом, приблизился снова, заходя на посадку, и тогда объектив прицелился в небо, как бы отыскивая его там. На самом деле Барвин прекрасно понимал, что дымовая завеса мешает съемке, да и не слишком стремился поймать самолет в кадр. Ему было достаточно мимолетно запечатлеть смутный крылатый силуэт с сигнальными огнями под фюзеляжем, после чего он поспешил направить объектив на человеческие фигуры, перемещающиеся внизу. Затем он сдавленно выругался и побежал прочь, с хрустом ломая ветки. Это должно было изображать погоню. Сделав несколько размашистых шагов, Барвин выключил камеру, повернулся и пошел обратно, отдавая на ходу распоряжения:

– Маски можно снять. Грузим аппаратуру, собираем дымовые шашки и отваливаем. На сборы пять минут. Время пошло.

Пока запыхавшиеся бомжи сносили генераторы к микроавтобусу, Барвин просмотрел отснятый ролик и остался весьма доволен увиденным. Настоящее реалити-шоу. Все получилось так, как требовал заказчик, а может, даже лучше. Шестиминутный фильм удался на славу. Барвин честно заработал причитающиеся ему пятьдесят тысяч долларов. Для уволенного в запас старшего прапорщика пограничных войск России это был крупный куш. За время службы на границах с Грузией и Туркменией он получил тяжелое ранение, несколько наград, но капитала так и не нажил. Сегодняшняя операция исправила это досадное недоразумение.

Мурлыча под нос романс про «утро туманное, утро седое», Барвин включил зажигание, ловко развернулся на маленькой поляне и погнал микроавтобус в обратном направлении, размышляя о том, как распорядится неожиданно свалившимся на него богатством. Планы были грандиозные: от приобретения личного автотранспорта до предложения руки и сердца молочнице Даше из дачного поселка, где Барвин подрабатывал сторожем, когда не имел других источников дохода.

Даша приезжала в поселок на разболтанном мужском велосипеде с горизонтальной рамой и крутила педали столь энергично, что делалось страшно за ее трущиеся друг о друга ляжки. Барвин не сильно увлекался молочными продуктами, но любил крупных, полных женщин деревенской наружности. Вертя баранку, он видел перед собой призрачный образ Даши на велосипеде; она работала ногами еще шибче прежнего, и ее ягодицы переваливались прямо перед глазами замечтавшегося Барвина. «Хороша Даша, – прикидывал он. – Была ваша, стала наша».

Головы его пятерых спутников, по-видимому, были заняты столь же приятными мыслями, потому что голоса их звучали расслабленно и томно. Одним словом, ухабистая дорога до трассы пролетела незаметно, а там перед «Мерседесом» пристроился знакомый джип «Ниссан», мигнул габаритными огнями, подавая условный тройной сигнал, и доставил «съемочную бригаду» до Минского шоссе, где, прижавшись к обочине, стоял небольшой мебельный фургон с рекламными слоганами на бортах. «Мягкий мир кресел и диванов», – машинально прочитал Барвин и поежился, представив себе, каково это – очутиться среди кресел и диванов, которые, возможно, обладают разумом и вовсе не считают человека венцом творения.