А. Логачев - Колумбийская балалайка

На передутых баллонах они могли протянуть еще долго. Резиновая ткань этой лодки была толще и прочнее тех, из которых изготавливали лодки обыкновенные, не предназначенные для военных нужд и морских прогулок с мотором.

Воздух внутри бортов и днища, нагреваемый солнцем, увеличивал давление на стенки. Теплое водное окружение плохо остужало раскаленную резину. Баллоны, стоило к ним притронуться, гулко звенели. Но ткань держала напор.

И могла удерживать натянутые, как струна, волокна от разрыва и дальше, если бы… Если бы акулья кожа не была жесткой и шершавой. Ею акула содрала верхний слой резиновой ткани носовой секции. И ослабленный участок баллона стал поддаваться натиску рвущегося наружу воздуха. Ткань расходилась, образуя микроскопические дырочки. Волокна рвались одно за другим. И резина сдалась. В отверстие с булавочную головку устремилось все наполнение секции, разрывая края прорехи. С оглушительным хлопком воздух вырвался наружу через дыру размером с кулак. Носовая секция резиновой лодки сдулась за секунду.

Татьяна ничего не успела понять. Спина и руки ее за мгновение потеряли опору. Она опрокинулась назад и почувствовала, что вокруг вода. Перед глазами — тоже. Теплая и соленая жидкость хлынула в рот и в ноздри. Инстинкт заставил руки и ноги работать, выталкивая тело наверх.

Воздушная струя сработала как двигатель — столкнула лодку с места, отдалив ее от барахтающейся в воде женщины.

Хлопок, похожий на взрыв, заставил людей в лодке рефлекторно пригнуть головы. Лишь несколько секунд спустя к ним начало приходить понимание того, что произошло и что происходит.

Автомат упал на надувное днище, подпрыгнул, перевернулся, ударился о борт.

С криком: «Танька, дура!» — Михаил оттолкнулся от ребристого днища, которое продавилось, качнулось под ним. Потеряв равновесие, он полетел головой вперед, животом обрушился на ребра дна, между которыми гуляла попавшая в лодку вода. Проскользив по воде, он очутился на носовой секции, превратившейся в бесформенный кусок резины, частично погрузившейся в воду, частично возвышающейся пузырями над поверхностью. Вцепившись в эту резину, он удержался на месте. Его руки и грудь неглубоко ушли под воду.

— Руку давай! — вздернув голову как можно выше, прокричал Михаил. И тут же ему пришлось отползти немного назад — под его тяжестью сдутая резина стала погружаться.

— Вытаскивай! — закричал не своим голосом Алексей, подхватил брошенный Михаилом автомат и последовал примеру Борисыча, который, приставив приклад к плечу, напряженно вглядывался в воду. Там, где они последний раз видели плавник, теперь не было ничего, кроме легкой ряби.

Любка, захватив камуфляжную куртку, переползала к сдувшемуся краю.

Татьяна вынырнула — с длинных мокрых волос струйки и капли устремились назад, в свою стихию. Кашель выбросил из легких попавшую туда тошнотворную соленую жидкость. По-собачьи двигая руками, она удерживала голову над водой, отплевывалась и дышала.

— Руку давай, коза! — надрывался Михаил. — Твою мать, руку!

Вова скинул с головы дурацкое полотенце и отыскал отброшенную Борисычем доску.

Сверху их накрыла тень. Гудение самолетных моторов не было еще таким громким и близким, как в этот раз. Но никто не поднял головы.

— Вот она, паскуда, — сказал Борисыч.

Темный продолговатый предмет торпедой несся из глубины к поверхности.

— Дон Мигель, дон Мигель, — пилот отбросил игру в позывные, — на них напала акула!

— Что?! Что ты несешь?! — Мигель Испартеро подумал было, что пилот рехнулся от жары и затянувшейся работы.

— Я пролетел прямо над ними. В прошлый раз я заметил что-то… Большая, здоровенная, сеньор! Она прокусила лодку. Эти… там кто-то из них в воде. Акула у самой лодки! Лодка сдувается, сеньор! Сеньор!

— Ты не ошибаешься? Ты не мог напутать? — Маэстро никак не мог поверить в реальность происходящего.

В дверях застыл только что вернувшийся Диего Марсиа.

— Я пролетел прямо над ними, сеньор!

Бокал с недопитым пивом вдребезги разбился о стену аппаратной.

— Проклятье! — взревел дон Мигель. — Что теперь, Диего?!

Диего давно уже не видел шефа в такой ярости.

— Сеньор! — запросил динамик.

— Разворачивайся, заходи снова! Живее!

Дон Мигель отбросив микрофон, повернулся к Диего.

— Если этих идиотов сожрет акула, нас сожрет Падре со всеми потрохами. Ты это понимаешь?! Думай, чтоб тебя!

— У нас есть самолет… — сказал Марсиа.

— Спортивный! На нем нет вооружения!!!

Дон Мигель вскочил и заходил по комнате.

— А у твоего пилота не может там быть чего-то…

— Чего?!

— Гранат, на худой конец петард, сигнальных ракет.

— Слушай, Диего, — Мигель Испартеро бросился к столу, схватил микрофон, чуть не выдернув шнур из гнезда, — а если сбросить в воду что-то тяжелое, скажем, ящик? Может, и отпугнет, а? «Кондор»!

— Я, сеньор. Я разворачиваюсь.

— У тебя есть что-нибудь… взрывающееся? Что можно бросить в воду?

— Нет, сеньор, — после небольшого раздумья произнес пилот.

— А тяжелое? Что можно сбросить рядом с лодкой и напугать акулу? Ящик, груз…

На этот раз пилот взял паузу побольше.

— Напугать акулу? — переспросил он.

— Да! — взревел дон Мигель.

— Сеньор, спасательный жилет. В его комплект входит средство от акул.

— Какое средство?

— Порошок какой-то. Давно изучали, виноват, не помню какой.

Диего подскочил к столу, ударил дона Мигеля по плечу.

— Точно, есть такой, Мигель! Пускай швыряет его, только рядом с лодкой… Хорошая идея, Мигель!

— Слышишь меня, «Кондор»! Пролетишь над ними и сбросишь порошок рядом с лодкой. Если кинешь далеко — убью. Действуй! Не забудь прежде разорвать пакет! Понял?..

Борисыч нажал на спуск, и почти миг в миг с ним — Алексей. Пули прошивали воду, поднимая маленькие фонтанчики. Подрагивающие стволы поворачивались, следуя за подлетавшей к лодке подводной тушей.

Если свинец и попадал в акулу, то на ее поведении это никак не сказывалось. Гильзы катались по днищу «резинки», отскакивали от бортов, падали в море.

Вова, перегнувшись через борт, молотил доской по воде.

Гребок, еще гребок. Подняла голову: вдохнула-выдохнула, посмотрела. Еще чуть-чуть, вот она, совсем рядом — зеленая надувная конструкция, что-то кричит Михаил, его вытянутая рука, его бьющая по воде ладонь. Начавшаяся автоматная пальба. В глазах потемнело от черного, предельного страха. Пальцы Татьяны наткнулись на скользкую, складчатую преграду.

— Еще, ну! Каплю! — Михаил потянулся навстречу. Его пальцы коснулись Татьяниных и ухватили их. Вдруг он ощутил, что сам соскальзывает вниз по залитой водой резине. Мимо пролетела пятнистая тряпка и шлепнулась рядом с барахтающейся в море Татьяной.