Энди Макнаб - Агрессор

Я посмотрел назад и увидел, что Чарли тоже едва поспевал за своими сопровождающими.

Капитан первым запрыгнул на борт. Он подтянул меня вверх и швырнул на одно из красных пластиковых кресел, установленных в два ряда по центру кабины, лицом к дверям. С Чарли проделали ту же процедуру с другой стороны.

Грузинские солдаты забрались на борт за нами, и вертолет поднялся в воздух. Передо мной открылся великолепный вид на второй вертолет, паривший над «лэндровером». Его обвязали со всех сторон канатами и были готовы поднять.

Людям, которые были на его борту, пришлось остаться; очевидно, за ними вернутся после того, как высадят нас.

Когда мы пересекали шоссе, из окна ржавого, старого автобуса, забитого чемоданами, рюкзаками, цыплятами в клетках и так далее, на нас уставилась группа местных жителей. Я подумал о том, что не скоро увижу теперь такие счастливые лица. Мы пролетели над автобусом и взяли немного левее от русского лагеря. Капитан надел головной микрофон с наушниками и быстро что-то сказал в него. Из-за шума двигателя и ветра было невозможно разобрать, что именно, но я знал, что это касалось нас.

Внутри «Хью» все было так же, как и в 1980 году, когда он только покинул завод мистера Белла. Стены все так же обиты выцветшей серебристой тканью, а антискользящее зернистое покрытие пола вытерлось задолго до того, как эти рядовые взяли в руки свои первые водяные пистолеты.

Мы держались края долины, используя ее как прикрытие от русских, которые в этот момент, наверное, передавали в Москву сообщение о текущей обстановке.

Вертолет летел низко и быстро; деревья, животные и дома смешались, словно в калейдоскопе.

Мы то и дело сворачивали влево-вправо, идя по краю долины. Когда пилот резко взял вправо, внутрь ворвался вихрь. Я схватился за край кресла между ног, чтобы не выпасть из вертолета. Вертолет выровнялся, и вскоре перед нами открылся вид на лагерь Вазиани.

Тренировка все еще была в разгаре, но теперь я знал, что это всего-навсего шоу. По настоящему программа «Партнерство во имя мира» реализовалась здесь, в этом вертолете. Ребята из американской морской пехоты, которые сидели рядом со мной, были главными действующими лицами этой программы, а грузинским пацанам оставалось только хлопотать по хозяйству и улыбаться в телекамеры.

Мы зависли над бетонной площадкой и приземлились.

Не успели полозья коснуться земли, а нас уже волокли в поджидавший «лэндровер».

Вдалеке появился второй «Хью» с болтавшимся под ним «лэндровером».

Внизу все пребывали в замешательстве. Грузины запихнули нас в машину. Один из них сел за руль, а остальные образовали вооруженный эскорт. Четверо мотоциклистов верхом на темно-зеленых четырехколесных мотоциклах ехали рядом с нами. Пехотинец, отвечавший за транспортировку, был одет в бронежилет и каску. За спиной у него висел М16. Полоски на погонах и верхушке шлема свидетельствовали о его лейтенантском звании.

Нас провезли по периметру лагеря, и в конце концов мы прибыли в одну из разборных кабин. Я даже не пытался предугадать, что нас ждет впереди. У меня не было возможности влиять на ход событий, поэтому я приготовился принять все так, как есть. Мне просто нужно было признаться самому себе в том, что я по уши в дерьме: если они этого еще не знали, то очень скоро должны были понять, что у них в руках оказалась звезда местной прессы и телевидения. А как только они это узнают, в любую минуту после этого меня могут кинуть в грузинскую камеру предварительного заключения, постригши перед тем налысо и переломав все пальцы дверью.

Мы повернули на открытую площадку, уставленную рядами кремовых алюминиевых разборных модулей. «Лэндровер» остановился, и квадроциклы окружили нас кольцом.

Лейтенант слез с мотоцикла и отдал несколько коротких приказов.

Трое американских морских пехотинцев стали справа от нас. Они были в бронежилетах и кевларовых шлемах, за плечами висели автоматы. Всем своим видом они говорили: «Руки вверх! Покажи мне свои руки! Руки выше!».

На крышах модулей я заметил кондиционеры. У меня вдруг появилось чувство, будто они нам понадобятся.

Один приказ — и морпехи двинулись вперед. Мы действовали точно по приказу, каждому из нас в лицо был направлен ствол автомата.

Мы ждали инструкций; вся хитрость заключалась в том, чтобы не показывать ни малейшего признака страха или каких-либо других эмоций. Нужно было оставаться невозмутимым и делать то, что тебе приказывали.

— Ты! Ты, темненький, — прокричал ближайший ко мне солдат. — Выбирайся из машины, причем очень медленно. А ты, старик, оставайся на месте.

Я сдержал усмешку. Вряд ли Чарли это понравилось.

Еще несколько морпехов вышли во двор из модуля. Они тоже были в бронежилетах и кевларовых шлемах, но без оружия. У меня возникло такое ощущение, как будто нас ожидала приемная комиссия.

Я вышел медленно, держась так, чтоб они постоянно видели мои руки, и не делая ни одного резкого движения.

Парень, целившийся в меня из автомата, подошел к моей стороне машины и стал на расстоянии около метра от нее, нацелив автомат мне в грудь. Он хорошенько ткнул меня в плечо, скорее сверху вниз, чем наоборот, на случай если ему пришлось бы стрелять, чтобы пуля не зацепила еще кого-то из окружающих.

Теперь была очередь Чарли. Я скорее слышал, чем видел, как он вышел из фургона. Я не смел двигаться, пока парень с полуавтоматической винтовкой не сказал, чтобы я повернулся.

На дальней стороне площади двое-трое любопытных высунули из окон головы. Еще куча разных зевак собралась вокруг нас.

— В чем дело, товарищи? Они украли «лэндровер»? Это, должно быть, русские.

— Нет, скорее наркодельцы.

— Ни в коем случае. Парень, они террористы. Чертовы активисты.

Эти ребята явно больше времени проводили перед телевизором, пересматривая «Остров фантазии», чем слушая местные новости, но я знал, что это лишь вопрос времени. Чуть позже они обязательно обнаружат связь между нами и Базом.

Мой сопровождающий держал меня за наручники, а парочка его дружков быстренько обыскала меня. Им очень не нравилось, что мы сперли их фургон.

Пара рук схватила меня за наручники и повела, почти потащила меня по дорожке и вверх по двум деревянным ступенькам. Мы свернули в широкий коридор, без единого окна. На полу лежал серый линолеум. Флуоресцентные лампы освещали гладкие белые стены.

Солдат впереди расчищал проход от зрителей.

— Все, ребята. Шоу окончено. Возвращайтесь в свои кабинеты, пожалуйста. Мы взяли ситуацию под контроль. Ну давайте, люди, расходитесь.

Мы зашли в практически пустую комнату, в которой стояли лишь один алюминиевый стул и стол.