Сергей Соболев - Шах нефтяному королю

Продолжалось это несколько долгих секунд, до тех пор, пока прямо над ухом у него не прозвучал характерный звук взводимого курка.

Вначале команду ему подали на грузинском. Но потом, видно, поняли, что язык царицы Тамары и ее бывшего казначея, более известного в качестве гениального поэта Шоты Руставели, забредшему в урочище субъекту непонятен. (В детстве Протасов знал довольно много слов на грузинском и абхазском, но сейчас даже жалкие остатки этих знаний разом вылетели из головы…) Так что следующая команда уже прозвучала по-русски:

– Встать!

Протасов нехотя подчинился.

– Руки за голову!

В правой руке его, которую он держал чуть на отлете, по-прежнему была поминальная посудина. Чья-то волосатая лапа ударила его по запястью, выбив из руки стаканчик с вином. Тяжелый горный башмак смачно, с хрустом раздавил другие два стаканчика; ручеек «Кахетинского» багровой струйкой просочился в озерцо, смешавшись там с прозрачной горной водой.

– Р-руки! – прошипел кто-то над ухом. – Руки на затылок! Вот так… А теперь кр-ругом!

Протасов сделал то, что ему приказывали. Повернувшись, он обнаружил себя в компании каких-то двух мужиков. Один из них, тот, что подавал команды, по-прежнему удерживал Протасова на мушке (Александр отметил про себя, что у этого типа «беретта»). Смугловатый, по-видимому, грузин, вернее сказать, местный, кахетинец, лет примерно двадцать пять. Одет в камуфляжные брюки, заправленные в голенища высоких горных «берцев», и в майку цвета «хаки» с глубоким вырезом, из которого наряду с золотым «ошейником» выпирала наружу жесткая курчавая поросль.

Второй субъект, стоявший метрах в пяти, выглядел совершенно иначе: худощавый рыжеволосый мужчина лет тридцати, одет в темные брюки и белую рубашку, причем с длинными рукавами. На конопатом лице солнцезащитные очки; грудь перетянута поддерживающими ремнями, под мышкой замшевая кобура, из которой торчит рукоять пистолета. В тот самый момент, когда Протасов бросил на него оценивающий взгляд, рыжеволосый субъект поднес к губам портативную рацию и лениво процедил пару-тройку фраз – что самое удивительное, говорил он с кем-то по-английски.

Грузин смерил Протасова глазами, затем разлепил губы:

– Кто ты? И что ты здэ-эсь дэлаешь?

– Кто я? Обычный человек, – негромко произнес Протасов, которому по-прежнему приходилось держать руки на затылке. – А здесь я отдыхаю…

– Здэсь нэльзя ха-адыть! – проинформировал его грузин. – Частная собственность, паны-ымаешь, да?! Ладно… Пасмотрым, что ты за чэловэк…

Подчиняясь его жестам, Протасов подошел к дереву, уперся руками в толстый шершавый ствол, а ноги расставил на ширину плеч – классическая позиция для шмона. Пока длился обыск, на берегу озерца появился еще один субъект, причем, судя по репликам, он был старшим в этой компании. В отличие от кахетинца, одетого в популярную в этих краях униформу, прикинут точь-в-точь как «англосакс», включая сюда наличие наплечной кобуры с пистолетом… Именно вновь прибывшему охранник-грузин передал пухлую барсетку, реквизированную им у только что задержанного в урочище «чэловэка». «Сдается мне, братец, что ты влип в историю, – мрачно подумал Протасов, которого так и оставили стоять прислоненным к дереву. – Вот же кретин, засмотрелся, как малолетка, на полуголую девицу…» В принципе, он не совершил ничего противозаконного. Откуда ему было знать, что кто-то приватизировал здешний уголок кавказских гор и что теперь «здэсь нэльзя ха-адыть»? Но ситуация, с учетом обступивших его трех вооруженных субъектов, располагающих отнюдь не мирной внешностью, складывалась для него достаточно неприятная.

Протасов чертыхнулся про себя, осознав наконец, что времена сильно изменились и что это живописное урочище уже далеко не столь безопасное место, как то было полтора десятка лет тому назад. Он предполагал, что в Казбеги, как и прежде, функционирует база отдыха, а потому не ожидал увидеть здесь этих опасного вида мужичков…

Конечно, Протасов попал в эту неприятную ситуацию по собственной вине.

Надо было не «предполагать», а навести справки у аборигенов. Опять же, уставился на «обнаженку», забыв обо всем на свете. Надо же, как лихо этот джигит к нему подкрался… Похоже, резко изменив образ жизни, переодевшись в цивильное, он вдруг превратился в столь же беспечное существо, что и большинство обычных смертных.

– Теперь повернись, – скомандовал старший. – Скажи мне, уважаемый, где ты раздобыл грузинскую визу?

В отличие от кахетинца, с его неистребимым грузинским акцентом, этот говорил по-русски на удивление чисто. Только сейчас, когда они стояли лицом к лицу, Протасов наконец смог как следует его рассмотреть. «Старшему» было немногим за тридцать. Рост и комплекция примерно такие же, что и у самого Протасова. Многое в его суровом облике указывало на то, что человек этот имеет кавказские корни. Но скорее всего он не из местных, не из грузин. Потому что с кахетинцем общался на какой-то тарабарщине, благо горцы, как правило, способны бегло изъясняться на наречиях своих вековых соседей… Осетин? Или же ингуш? А может, чем черт не шутит, чеченец?

Кем бы он ни был, этот взявшийся допросить его тип, из всей этой компании, определенно, он был самым опасным.

– Я оформил визу через посольство Грузии в Париже, – разлепив наконец губы, сказал Протасов.

– А что ты делал в Стамбуле? В твоем паспорте есть отметка…

– Я пробыл там всего несколько часов. Из Парижа в тот день не было прямого авиарейса, поэтому мне пришлось добираться в Тбилиси транзитом через Стамбул.

– Что ты делаешь в Грузии? – спросил старший, продолжая рыться в барсетке, причем его пальцы забрались в то отделение, где хранилась пачка стодолларовых купюр. – У тебя что, здесь имеются близкие или друзья?

– Я путешествую в качестве туриста. Я сам по себе, и никого у меня в этих краях из близких и друзей нет.

Оставив на время в покое дензнаки, старший пристально посмотрел на Протасова.

– Скажи, что тебе здесь надо? Почему ты остановился в Казбеги? И зачем следил за Тамарой? «Определенно, этого абрека я уже где-то когда-то видел, – вдруг подумал Протасов. – Да и он поглядывает на меня так, будто пытается вспомнить, при каких обстоятельствах и как много лет тому назад пересекались наши пути-дорожки…» – Не понимаю, уважаемый, о чем вы толкуете.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь Тамару? – нахмурив брови, переспросил старший. – И никогда ее раньше не встречал? «Итак, она звалась Тамарой, – чуть перефразировав классика, хмыкнул про себя Протасов. – Хорошее у нее имя, подходящее для сих диких мест… Но мне-то какое до всего этого дело?!» – Не знаю, не встречал, – нисколько не кривя душой, сказал Протасов.